Ничто, пожалуй, с такой силой не привлекает внимание пресытившихся плодами цивилизации современных интеллектуалов, как аскетический образ жизни палестинских монахов. У многих из них он вызывает недоумение, они никак не могут уразуметь, что заставило этих людей отвергнуть наш хваленый цивилизованный мир со всеми его проблемами и уединиться в пустыне. Что они, мол, хотели этим доказать? Наверно, думают наши гуманисты, отшельники чем-то очень сильно обижены на мир.

Конечно, среди монахов есть разные люди, есть, наверное, и обиженные, но далеко не все, и вовсе не в обидах и упреках миру суть монашеского движения. Монах прежде всего – это дело, это профессия, у которой есть свой смысл, свои задачи, свои трудности и проблемы. Говорят, что всякое искусство требует жертв, и ни в одном деле почти нельзя обойтись без, казалось бы, нудной рутинной работы. Но кто, например, скажет, что скрипач, оставивший все развлечения, и, замкнувшись в классе, часами играющий гаммы, поступает так потому, что обиделся на мир? Но труд скрипача более-менее понятен, – он хочет научиться хорошо играть, но чего же хочет монах? Монах хочет лучше созерцать Бога, быть к Нему как можно ближе и для того, чтобы достичь высот в своей профессии, он также прибегает к различным методам работы, упражнениям, тренировкам, ищет новые способы работы ума и сердца, чтобы открыть людям новые возможности человеческого духа.

В наше время в большой моде психология, которая говорит о сублимации, т. е. об освобождении личности от низших инстинктов либидо и превращении их в высшие духовные качества, несущие в себе этические и эстетические потребности и доставляющие более сильные чувства удовлетворения, экстаза, т. е., говоря на языке веры, блаженства. Но порой психологи, пытаясь отыскать сублимацию в нашем суетном мире, в упор не видят ее там, где она давно уже есть практически освоенная реальность, хотя она и называется иначе – “умным деланием” или исихазмом, который стал смыслом жизни монаха. Ведь для всякого аскета то, что открыла современная психология и не знает как применить сие открытие в жизни, давно стало избитой банальностью. С другой стороны, что, собственно, может знать о сублимации психолог, кроме как о чуждом и непонятном ему психическом состоянии обследуемого пациента, ибо нельзя быть аскетом теоретически и достигнуть духовных высот умного делания не работая сердцем. Ведь в чем суть аскезы? – Она не есть разновидность мазохизма, и ущемление или умерщвление плоти не есть ее самоцель, но в истинном своем виде аскеза подобна спортивной тренировке, стремящейся достигнуть утончения телесной оболочки, чтобы лучше улавливать небесные голоса, ибо сытая утроба притупляет чуткость сердца, но чем меньше в человеке плотского, тем более он приближен к ангельскому состоянию.

В принципе, аскеза, сублимация, умное делание, работа сердца, медитация или, как вам еще угодно называть, подобные методы и явления психики нужны не только монахам, профессионалам в этого рода вещах, как и умение правильно рассуждать не есть профессия исключительно логиков, ибо, не обладая этими способностями, трудно достичь чего-либо как в науке, так и в искусстве и даже в серьезном ремесле, требующем высокого профессионализма, так как все эти роды деятельности требуют сосредоточенности, отрешенности, одержимости, самоотдачи, интуиции, способности проникновения в сущность вещей. Всякий настоящий профессионал есть своего рода монах, ибо отрешается от всего мирского во имя своего дела. О Луи Пастере, например, говорили, что он стремился в лабораторию как влюбленный на свидание, и на таких “влюбленных” как раз и стоит мир.

Мы, миряне, в большинстве своем не знаем, для чего мы живем, на что тратим свои силы, что в жизни преследуем; он же, монах, знает. Согласны ли мы с ним или нет, но мы должны признать, что раз монах стал на путь аскезы, то он для себя уже нашел ту цель, к которой идет. Да, мы можем сказать в упрек отшельнику, что, мол, каждый христианин должен принести в сей мир свет Царства Небесного, что и Сам Господь возлюбил сей мир, а он, человек, от этого мира отрекается. Да, есть и такие, что уходят от мира по своей гордыне и презрению к людям, но не в этом суть монашеского движения как такового. На самом деле, монах-подвижник не отрекается от мира, а как бы наоборот, углубляется в него, перемещается в его духовный центр. Он также по-своему проповедует Свет Царства Небесного, но никому не навязывает его, а своим тихим смиренным образом жизни молчаливо свидетельствует о Нем и благовествует о нем. Он как бы говорит нам грешным: “Люди, Это Царство есть! Я созерцаю Его, ищите Его и надейтесь, я молюсь за вас”.

Мы видим только внешнюю сторону – вот монах уходит в пустыню, а не задумываемся, что, может быть, этот человек, наоборот, ушел из пустыни глухого непонимания, где он вынужден был сосуществовать с чуждыми ему нравами, приспосабливаться к ним, лицемерить угождать, петь в общем хоре, вести рутинный образ жизни. Ведь порой наше общество предоставляло правдоискателям альтернативу: либо тюрьму, либо психушку, но есть еще Бог, который предлагает нам Себя в качестве общества. У Него нет ни тюрем, ни концлагерей, у Него свобода и правда.

Можно было бы и порицать подобную жизненную позицию, если бы мы могли считать нашу потребность “жить в обществе и не быть свободным от общества” (Ленин) как личное достоинство; но ведь на самом деле, такая потребность не достоинство, а слабость. Шопенгауэр писал: “...что касается общительности людей, она зависит от их неспособности переносить одиночество, а в нем – себя самих. Именно внутренняя пустота и пресыщение гонят их как в общество, так и за границу, заставляют пускаться в путешествия” [1]. Поэтому одна из причин, побуждающая монахов уединяться, есть не что иное, как жажда свободы. Именно так понимал суть аскезы Николай Бердяев: “Аскеза есть борьба личности против рабства, и только в этом смысле она допустима. Когда аскеза превращается в рабство, что так часто бывало в ее исторических формах, она должна быть отвергнута и против нее должна быть объявлена борьба, борьба, требующая истинной аскезы. Аскеза совсем не есть покорность и послушание, она есть непокорность и непослушание личности, исполнение своего призвания, ответ на призыв Бога. Личность по существу своему непокорна и непослушна, она есть сопротивление, непрерывный творческий акт. Истинная аскеза, связанная с личностью, есть героическое начало в человеке. Рабья аскеза есть мерзость” [2].

История палестинского монашества уходит своими корнями в историю Израиля и порождена духом аскетизма, который был гораздо в большей степени характерен для еврейских “канаим”, нежели для простодушных и открытых первохристиан. Ортодоксальный иудаизм сейчас почему-то считает, что путь аскетизма и ухода от мира глубоко враждебен еврейскому вероучению. Так, например, еврейский ученый-богослов XV века рабби Шемтов-бен-Шемтов, в своей книге Мидраш-Шмуэль писал: “Совершенство как тела, так и души требуют общежития. Кроме того, отшельник, хотя и не грешит, но и благодеяний никаких не творит; человек, живущий вне общества, не есть ни благодетельный, ни преступный; он ближе к животным, чем к людям; и в этом то смысле праведный Гиллель предостерегает нас не отделяться от мира”. Но даже хотя бы тот факт, что Гиллель будто бы боролся с еврейским аскетизмом, как раз доказывает, что он (аскетизм) существовал и что его прямой преемник христианский аскетизм имеет чисто еврейские корни, так как его предшественниками являются именно еврейские религиозные секты, такие, как ессеи и терапевты (их мы рассмотрим ниже). Само христианское монашеское движение, как идея, имела своим прообразом житие еврейских пророков, таких как Илия, Иоанн Креститель и др. Им подобные святые отшельники всегда почитались еврейским народом. О еврейских монашеских братствах эпохи Второго Храма мы поговорим ниже, здесь же я хочу напомнить, что было немало аскетов и среди таннаев, как-то забывают, что великий каббалист Шимон бар Йохай 13 лет провел отшельником в пещере, где он, по преданию, писал свою книгу “Зогар”.

С тех пор много воды утекло в Иордане, и религиозные идеалы евреев значительно изменились. Современный ортодоксальный еврей может не стесняться публично демонстрировать самые интимные религиозные ритуалы, творя молитвы, он в то же время может сохранять наглый и надменный вид. Единственно чего он боится – это как бы кто не заподозрил его в набожности. (Я не знаю, есть ли эквивалент этого понятия в современном иврите, слова “хасидим” или “харедим”, которые, в общем-то, традиционно должны выражать его, приобрели сегодня совсем другое значение, как принадлежность к определенной социальной группе, но вовсе не характеризующее духовное состояние верующего, во всяком случае, в Израиле никто не поймет эти слова в смысле набожности. Если вы скажете “ адук дат ”, все будут думать, что вы говорите о религиозном фанатике, жестоком и бессердечном). “Сатана извратил естественный порядок: греху он придал дерзость, а покаянию – стыд” – говорил Иоанн Златоуст. Обычно истинно набожного человека нетрудно отличить от “мирского”. Он, как правило, всегда серьезнее тех, кто его окружает, не склонен к праздным разговорам, любит уединение, тишину, подолгу размышляет в одиночестве. Увы, в среде так называемых “харедим” я пока не встретил ни одного, чей образ жизни хоть как-то свидетельствовал бы о набожности. Не потому ли они ненавидят монашество, что потеряли религиозный идеал?

Надо сказать, что не только евреи его потеряли, этот идеал весьма туманный для многих протестантских деноминаций, да и в других конфессиях его знают отнюдь не многие, основательно забыли его в массе своей как православные, так и католики. Освежить его в памяти нам поможет богатая история Святой Земли.

Начнем, пожалуй, с одного из интереснейших объекта, который можно было бы назвать древнейшим еврейским монастырем.

Кумран

Само название “Кумран” вряд ли вызовет у кого-нибудь благоговейный трепет, подобно Иерусалиму или хотя бы Вифлеему, вряд ли оно может пробудить в памяти воспоминания о тех или иных Библейских или исторических событиях, не прославлено оно и подвигами знаменитых подвижников, как, например, Святая гора Афон. Ни в Библии, ни в древних монашеских летописях этого названия вы не найдете. Вплоть до второй половины нашего столетия оно вообще вряд ли было кому известно, кроме, может быть, местных бедуинов, имевших обычай там считать свой скот. Хирбет Кумран – так называли бедуины эти чертовы куличики – так и остался загадкой и предметом спора относительно смысла и происхождения своего названия. В числе древних поселений название “Кумран” нигде не значится, когда сие место стали так называть, тоже неизвестно. Говорят, что какие-то сохранившиеся здесь руины, никому не известного происхождения, арабы называли Хирбет эль-ягуд (Еврейские руины). Известно, что в середине XIX  века на диалекте бедуинов впервые появилось слово “Гумран”. Даже нашлись желающие объяснять этимологию слова Гумран от древнего ханаанского города Гоморра, который Господь испепелил небесным огнем вместе с Содомом (Быт. 19:24). В 1873 году эти руины обследовал Клермон-Гано, но не придал им серьезного значения. В 1906 году Клермон-Гано произвел пробные раскопки большого кладбища, расположенного к востоку от развалин, и больше уже эти места ни у кого интереса не вызывали. Но спустя несколько десятков лет, Кумран становится важнейшей сенсацией в археологическом, историческом, богословском, культурном, и, конечно же, в коммерческом мире.

Отнюдь не своим напоминанием о грешной Гоморре, которой, кстати, по словам Иисуса, отраднее будет в день суда, чем святому для христиан Капернауму, прославилось это место. Из “ада” забытья его “вознес до неба” один никем не предвиденный случай.

Трое мальчиков бедуинов из племени Таамире в 1945 году перегоняли стадо овец. Один из них Мухаммад эд-Диб, случайно или по воле Аллаха, стал своего рода археологическим Колумбом XX века, обнаружив кожаные свитки, беспрецедентные по своей древности и исторической значимости. Как это произошло, он сам рассказал впоследствии: “Я гнал стадо мелкого скота из пятидесяти голов в пустыне вместе с двумя другими пастухами, которые имели также свои стада. Мы все трое ночевали в пустыне. Согласно обычаю, каждый из нас вечером пересчитывал свое стадо; но случилось так, что в течение двух дней я не пересчитывал свое стадо. И вот на третий день около 11 часов утра я сосчитал свое стадо и обнаружил, что одна коза утеряна. Я пришел к своим спутникам и сказал им: «Я оставлю свое стадо с вами и пойду поищу утерянную козу». Я покинул их и пошел разыскивать козу. Мне приходилось взбираться на горы и спускаться в долины. Я ушел очень далеко от двух других пастухов [3]. Во время моих блужданий я подошел к пещере со входом, открывающимся вверху, подобно колодцу. Я подумал, что коза провалилась в пещеру. Я начал кидать камни в пещеру; и всякий раз, как я бросал камень внутрь пещеры, я слышал звук, подобный звуку разбивания глиняной посуды. Я был в недоумении, что это за звук, и мне захотелось узнать, что было в пещере, и вот я влез в пещеру и нашел глиняные сосуды. Я стал своей палкой разбивать сосуды, потому что я думал, что найду сокровище. Однако в первых девяти сосудах, которые я разбил, я нашел мелкие зерна красного цвета, и ничего другого в них не было. Когда я разбил десятый сосуд, который был наименьшим из сосудов, я нашел в нем несколько свернутых кож, исписанных каракулями. Девять сосудов, которые я разбил в самом начале, были покрыты крышками, но не были запечатаны; тогда как маленький десятый сосуд имел крышку, которая была опечатана чем-то похожим на красную глину. Я был в замешательстве относительно того, что мне следует делать: забрать ли свернутую кожу или оставить ее там, где она была. Наконец я сказал: «Я возьму это», так как вспомнил, что мои спутники и я нуждались в ремнях для наших сандалий. Я закутал кожу в мой плащ и вскинул на спину и отправился. Когда я пришел к своим спутникам, я показал им то, что я нашел и дал каждому из них кусок кожи, чтобы они подвязали свои сандалии. Но к моему несчастью я не нашел козы. Затем поздней ночью мы возвратились к тому месту, где мы остановились в пустыне. Эту кожу я держал при себе вплоть до возвращения домой, где я положил ее в кожаный мешок и повесил в углу. Кожаный мешок оставался висеть здесь более двух лет. Затем мой дядя пришел к нам и предложил: «Я покажу ее торговцу древностями в Бетлехеме, чтобы он посмотрел, может ли это иметь какую-нибудь ценность, или нет»”.

И таким образом свитки попали в руки антиквара и сапожника из Вифлеема сирийца Халила Искандера Кандо. Сапожник без особого энтузиазма приобрел этот сомнительный материал и решил избавиться от него, всучив непонятный товар (пять лучших свитков) сирийскому епископу из монастыря св. Марка в Иерусалиме Мар Афанасиосу Иошуа Самуилу за 300 марок. Но по ряду обстоятельств сделка в полном своем объеме не состоялась, и в результате у епископа оказались четыре рукописи: “Устав общины”, “Пешер Хабаккук” (комментарий на Аввакума), текст книги Исаии и “Апокриф Бытия”, остальные рукописи остались у бедуинов. Впервые о содержании свитков мир узнал после того, как в 1948-1950 годах профессор Еврейского университета Е. Л. Сукеник дешифровал и издал тексты трех приобретенных им рукописей. Затем еще 6 свитков были куплены Игаэлем Ядиным, сыном проф. Сукеника на аукционе в Нью Йорке за 250 тыс. долларов. Эти рукописи хранятся в настоящее время в так называемом “Храме книги” – специальном павильоне музея Израиля в Иерусалиме.

В нашу задачу сейчас не входит описывать эту историю во всех подробностях, к тому же о них можно узнать в любой популярной книжке на эту тему или у израильских экскурсоводов, которые накормят вас фактами досыта. Для нас же интересно заметить, как порой курьезно и необычно открывается миру Священное слово “Пятого Евангелия”.

История Кумрана.

Первые обстоятельные раскопки в этом месте (см. фото) стали производить в 1951 году совместными усилиями Иорданского департамента древностей, Палестинского археологического музея (ныне Археологический музей имени Рокфеллера) и Французской археологической школы Святой Земли – археологами – доминиканцами, под руководством отца Ролана де Во. Археологи обнаружили, что первое цивилизованное поселение в этом месте относится к VIII-VI веку до н. э., об этом говорят остатки керамики и стен исраэлитского периода, примерно к этому времени относится и большая водная цистерна (см. фото), вероятно, построенная при царе Озии в период его широкой строительной деятельности, о чем упоминается в Библии: “И построил башни в пустыне, и иссек много водоемов, потому что имел много скота, и на низменности и на равнине, и земледельцев и садовников на горах и на Кармиле; ибо он любил земледелие” (2 Пар. 26:10).

Среди строений ессейской общины найдены гончарная мастерская с печами для обжига, акведук, трапезная с примыкавшей к ней посудной, прачечная, ямы-зернохранилища, обширная кухня с несколькими очагами, хлебопекарня из двух помещений с хлебопекарными печами, мельница, стойла для вьючных животных, остатки ремесленных мастерских и различных подсобных помещений. Самое, пожалуй, интересное сооружение – это зал “скрипторий”(см. фото), в котором, по-видимому, и писались эти знаменитые рукописи, сохранились даже каменные столы и чернильницы.

Среди монет, обнаруженных на территории раскопок, самая старая относится к 135 г. до н. э., самая молодая – к 68 г. н. э. Эти монеты определенным образом ограничивают период деятельности общины и время создания манускриптов. Летом 68 года н. э. поселение было захвачено римлянами, и кумранская община перестала существовать. Судя по некоторым свидетельствам (Иосиф Флавий, Иудейская война, 2, 8, 10), ессеи принимали участие в войне против римлян. Это также косвенно подтверждает факт, что при раскопках в Масаде обнаружен фрагмент кумранского текста, возможно, что некоторым кумранитам удалось бежать к сикариям в Масаду. Большинство ученых считают, что значительная часть ессеев влились в иудео-христианские общины. Около двадцати лет, до 90 годов в Кумране размещался лагерь Х-го римского легиона из Кесарии. От легиона остались здесь наконечники стрел и обломки копий. Во вторую Иудейскую войну 132-135 годы н. э., укрепления Кумрана использовали повстанцы Бар Кохбы. Но все эти важные открытия имеют второстепенное значение по сравнению с манускриптами.

Основные свитки были обнаружены в 11-ти разных пещерах в период с 1947-1956 год. (Каждый кумранский документ обозначен номером пещеры, где он был найден, например: “1Q M” – означает “Свиток из первой Кумранской пещеры (см. фото), Война сынов света против сынов тьмы” (Милхама), и т. п.) На сегодняшний день их насчитывается около 900, написанных на иврите, на арамейском и на греческом языках и их диалектах, что позволяет нам судить о Кумране как о величайшем культурном центре мира того времени, где ничто так высоко не ценили, как книгу. Следует заметить, что в этих пещерах не были найдены клады – деньги, украшения, утварь, которые могли бы быть также вместе со свитками спрятаны кумранитами “на черный день” и которые нередко находят археологи при раскопках в других местах Палестины, но для кумранитов важны были только свитки. То есть, для этих людей главное и единственное сокровище было слово, и они хотели сохранить его не для себя, чтобы потом продать, а именно для нас, их специально замуровывали в глиняные сосуды так, чтобы они могли там сохраниться на тысячи лет.

По своему содержанию манускрипты подразделяются на свитки с Библейскими текстами, внебиблейские апокрифы, комментарии и собственные произведения Кумранской общины. К первой группе относится прежде всего свиток с полным текстом книги Исаии (1Q Is). Научное значение этого документа определяется тем, что до открытия кумранских свитков, древнейшим текстом из Танаха, сохранившимся в еврейских рукописях, считался так называемый “Кодекс Кайренсиса, который относится к IX веку н. э. Кумранский текст Исаии (он относится примерно к 100 году до н. э.), несмотря на массу расхождений с масоретским текстом, являет нам неопровержимое доказательство, что Библейский текст, хотя и отредактирован масоретами, но сохранен ими в первозданном виде, без каких-либо присочинений (см. фото). Тексты следующей группы имеют уже значительные расхождения с каноном и содержат списки апокрифических произведений, среди них: отрывки из книг Исхода, Чисел, Самуила, и др. Совершенно оригинальное произведение – Апокриф кн. Бытия (4Q Gen. Apoc.). Из других известных апокрифов были найдены фрагменты из книги Юбилеев, книги Еноха, завещание Леви. Из комментариев наиболее важным является “Пешер Хабаккук” (комментарий на Аввакума) (1Q pHab.), а также комментарии на других пророков и на псалмы. Философия и кредо кумранитов выражены в произведениях, автором которых, как полагают, был некий Учитель Праведности, это прежде всего: “Устав общины” (1Q S) и “Война сынов света против сынов тьмы” (1Q M). Среди прочих фрагментов, представляющих интерес: Благодарственные молитвы и Гимны (1Q H); Книга Тайн (1Q Myst.); Благословение патриархов (4Q PB); Мидраш Мелхицедек (11Q Melch). Самым большим из обнаруженных до настоящего времени кумранских манускриптов является т. н. “Храмовый свиток” (11Q Ta), его длина – 9 метров. Найден он был в 1956 году, в последней, одиннадцатой пещере.

Кроме этих рукописей, к числу произведений кумранской общины относят и так называемый “Дамасский документ”. Этот древний памятник был известен задолго до открытия кумранских свитков. Впервые он был обнаружен в 1896 году в генизе Каирской синагоги, основанной в 882 году караимами, среди многих рукописей этой секты было обнаружено девять листов, исписанных с обеих сторон. Условное название “дамасский” он получил вследствие того, что в документе упоминается Дамаск как место изгнания общины “Нового Союза”, члены которой иногда называются “сынами Цадока”. Долгое время ученые не могли понять, к какому периоду и какой секте отнести этот документ. Какова же была удача, когда при раскопках в Кумране в 4, 5, и 6-й пещерах были обнаружены фрагменты, совпадающие с текстом из Каирской генизы. Как сообщил Ж. Милик, один отрывок из 4-й пещеры (4Q D) позволяет даже заполнить лакуну, имеющуюся в тексте Каирской генизы (XV, 15-17). Теперь совершенно ясно, что это произведение было создано кумранитами, и впоследствии, в переписанном виде, было сохранено караимами.

Тексты этих свитков подтвердили предположения многих богословов и историков о том, что среди ессейских сект были распространены идеи, непосредственно предшествующие христианству. Долгое время часть текстов оставалась неопубликованной, что вызывало нездоровое брожение умов, подозревали, будто кому-то выгодно скрыть истину о духовных корнях мировых религий. Журналисты (ведь они тоже кушать хотят) получили прекрасный шанс подзаработать, распространяя разного рода слухи и домыслы, пока в 1991 году все тексты не были опубликованы, и страсти постепенно утихли.

Но больше всего шуму в нашем алчном мире произвел так называемый “Медный свиток” (3Q 15), найденный у входа в третью пещеру. Он не содержит в себе ни философии, ни исторических сведений, ни легенд, ни учений, раскрывающих нам корни современных религий, а потому, с моей точки зрения, его ценность из всех кумранских находок самая низкая, но прославился он тем, что на его трех медных полосках был выгравирован список якобы зарытых сокровищ, с указанием их точного местонахождения, прямо как в приключенческом романе. Пожалуй, деньги, затраченные на организации безрезультатных экспедиций по поиску этих явно мифических кладов, во много раз превысили сумму общего финансового состояния бедной Кумранской общины, члены которой, как никто другой, с презрением относились ко всякого рода материальным ценностям, а к драгоценностям в особенности [4]. Возможно, что этот список написал какой-нибудь шутник (аскеты, как правило, не лишены чувства юмора), чтобы посмеяться над дураками-потомками, ведь по подсчетам, общий вес укрытого золота, указанного в списке, должен бы составить 200 тонн! Вряд ли таким капиталом в то время обладала вся Римская империя, даже включая неизвестных им инков.

Кому же принадлежала эта бесценная библиотека, кто автор неизвестных ранее документов, и кто они, в конце концов, эти таинственные кумраниты? Большинство ученых сейчас считают, что эти манускрипты принадлежали еврейской религиозной секте, известной по многим древним источникам под названием “ессеи” или “ессены”.

О том, что именно в этом районе Иудейской пустыни проживали ессеи, сохранилось свидетельство римского историка Плиния Старшего: “К западу от Асфальтового озера, но в достаточном отдалении от берега, чтобы избежать вредных испарений моря, проживают ессены – племя уединенное и наиболее удивительное из всех во всем мире: у них нет ни одной женщины, они отвергают плотскую любовь, не знают денег и живут среди пальм. Изо дня в день число их увеличивается, благодаря появлению толпы утомленных жизнью пришельцев, которых волны Фортуны влекут к обычаям ессенов. Таким образом, хотя этому трудно поверить, в течение тысяч поколений существует вечный род, в котором никто не рождается, ибо отвращение к жизни среди других людей способствует увеличению их числа” [5].

Кто такие ессеи?

О ессеях много пишут Иосиф Флавий и Филон Александрийский, но ни словом о них не упоминается ни в Новом Завете, ни в Талмуде. Это недоразумение объясняют тем, что просто евангелистам и талмудистам кумраниты были известны под другим названием, да и сами кумраниты нигде не называли себя ессеями. О том, что, собственно, означает слово “ессеи”, до сих пор нет единого мнения среди исследователей. Так, например, Иосиф Клаузнер, трактует слово “ессей” как производное от сирийского хасей, хасая, что значит хасидим. В Талмуде они упоминаются не иначе как первые хасиды. Филон Александрийский, называя их “ессеями” сам не очень хорошо уверен в значении этого слова, он пишет: “По моему мнению, они получили (свое) название, хотя это и не в строгом соответствии с греческим языком, от своего благочестия (όσιοι – благочестивые), так как больше других заботятся о Боге, и не тем, что приносят Ему в жертву животных, а тем, что стремятся иметь благочестивый (достойный служителя Бога) образ мыслей” [6]. Есть гипотезы, объясняющие это название от отца царя Давида Иессея, есть и другие (всего гипотез на сегодняшний день насчитывается 20), хотя ни одна из этих теорий не имеет пока никаких убедительных доказательств.

Ессеев Иосиф Флавий называет “философской школой, преследующей особую святость”. Они “...еще более, чем другие (иудеи), связаны между собою любовью. Чувственных наслаждений они избегают как греха и почитают величайшей добродетелью умеренность и поборение страстей. Супружество они презирают, зато они принимают к себе чужих детей в нежном возрасте, когда они еще восприимчивы к учению, обходятся с ними, как со своими собственными, и внушают им свои нравы. Этим, впрочем, они отнюдь не хотят положить конец браку и продолжению рода человеческого, а желают только оградить себя от распутства женщин, полагая, что ни одна из них не сохраняет верность к одному только мужу своему” [7].

Здесь следует заметить, что сам Иосиф Флавий расценивает целибат ессеев как достоинство, и причем, по-видимому, высоко ценимое среди евреев той эпохи. Филон Александрийский дает несколько иные сведения относительно ессейских воспитанников, он о них, видимо, просто ничего не знает: “Среди ессеев совсем нет детей, ни старшего, ни младшего возраста, так как неустойчивый характер, свойственный юному возрасту, побуждает к новшествам. Ессеи же – взрослые люди, уже клонящиеся к старости, не подверженные более телесным влечениям, не увлекаемые страстями, вкушающие несложную и поистине действительную работу” [8]. В отношении безбрачия ессеев, свидетельство Филона совпадает с Иосифом: “Отлично видя, что брак – единственное, что может в большей мере разрушить их общность, они отказались от него и вместе с тем прекрасно соблюдают воздержание. Никто из ессеев не берет себе жены, так как женщины самолюбивы и не в меру ревнивы и искусно влияют на образ жизни мужчины, склоняя его к себе (завлекая) постоянными чарами” [9]. Все же есть основания больше доверять Иосифу Флавию, который, как он сообщает в своей автобиографической книге “Жизнь”, один год в молодости провел среди ессеев и был даже послушником у пустынника-ессея Банна.

В “Иудейской войне” Иосиф Флавий наиболее подробно описывает образ жизни, нравы и обычаи ессейской общины, о порядке приема в секту, чем-то напоминающем христианские монастырские уставы, он пишет: “Желающий присоединиться к этой секте не так скоро получает доступ туда: он должен, прежде чем быть принятым, подвергать себя в течение года тому же образу жизни, как и члены ее, и получает предварительно маленький топорик, упомянутый выше передник и белое облачение. Если он в этот год выдерживает испытание, то он допускается ближе к общине: он уже участвует в очищающем водоосвящении, но еще не допускается к общим трапезам. После того как он выказал также и силу самообладания, испытывается еще два дальнейших года его характер. И лишь тогда, когда он и в этом отношении оказывается достойным, его принимают в братство. Однако, прежде чем он начинает участвовать в общих трапезах, он дает своим собратьям страшную клятву в том, что он будет почитать Бога, исполнять свои обязанности по отношению к людям, никому ни по собственному побуждению, ни по приказанию не причинит зла, ненавидеть всегда несправедливых и защищать правых: затем, что он должен хранить верность к каждому человеку, и в особенности к правительству, так как всякая власть исходит от Бога. Дальше он должен клясться, что если он сам будет пользоваться властью, то никогда не будет превышать ее, не будет стремиться затмевать своих подчиненных ни одеждой, ни блеском украшений. Дальше он вменяет себе в обязанность говорить всегда правду, разоблачать лжецов, содержать в чистоте руки от воровства и совесть от нечестной наживы, ничего не скрывать перед сочленами; другим же, напротив, ничего не открывать, даже если пришлось бы умереть за это под пыткой. Наконец догматы братства никому не представлять в другом виде, чем он их сам изучил, удержаться от разбоя и одинаково хранить и чтить книги секты и имена ангелов. Такими клятвами они обеспечивают себя со стороны новопоступающего в члены” [10].

В “Иудейских древностях” Иосиф Флавий отмечает существенное отличие ессейской веры от тогдашнего традиционного иудаизма, он пишет: “Учение ессеев требует предоставить все на волю Божию; они признают бессмертие душ и считают стремление к справедливости высшею целью. В Храм они доставляют пожертвования, но сами они не занимаются жертвоприношениями, признавая другие способы очищения более целесообразными. Поэтому им запрещен доступ в общий Храм и они совершают свое богослужение отдельно. Впрочем, это наилучшие люди, которые всецело отдаются земледельческому труду” [11].

 О ессеях также положительно отзываются и христианские отцы Церкви; так, св. Ипполит Римский †258 пишет: “(Ессеи) ведут благочестивейшую жизнь, любят друг друга и стремятся к воздержанию. Они отвергают волнения страсти, им ненавистно даже слышать о них. Они отказываются от брака, принимая же чужих детей, они усыновляют их и прививают им собственные обычаи, таким образом воспитывая их и приобщая к знаниям. Они не препятствуют браку, но сами воздерживаются от него. Они не допускают женщин, если даже те пожелают вступить в их секту, никоем образом не веря женщинам” [12].

Кроме всего прочего, ессеи славились своим целительским искусством. Филон Александрийский, в сочинении “О созерцательной жизни” называет их терапевтами, но при этом подразумевая не только врачевателей тела, но и духа. Иосиф Флавий пишет: “Преимущественно они посвящают себя изучению древней письменности, изучая главным образом то, что целебно для тела и души; по тем же источникам они знакомятся с кореньями, годными для исцеления недугов, и изучают свойства минералов” [13]. О том же свидетельствует также Ипполит: “Они много занимаются исследованием растений и камней, особенно интересуясь их действенной силой” [14]. Кто бы мог подумать, какие фантастические бредни породят эти, казалось бы, невинные свидетельства. Так, например, Иосиф Клаузнер приводит гипотезу, будто: “Ессеи учат Иисуса применять несколько целительных секретов, с помощью которых он совершает различные чудеса, или Лука, который был врач, пришел помочь ему в нескольких случаях мнимой смерти. Это что касается чудес, известных в народе и среди учеников. Но воскресение не могло быть не чем иным, как мнимым. Лука дал ему наркотические снадобья, которые сделали его нечувствительным к боли, и сразу же после того, как он, казавшийся с виду мертвым, был отнесен в пещеру, пришли Лука и Иосиф Аримафейский, который был ессеем, или же другие ессеи, которые своими белыми одеждами показались женщинам как ангелы, и вернули его к жизни из мнимой смерти. И так объясняются все чудеса, творимые естественным путем, которые для непонимающих выглядели сверхъестественными” [15]. Таковы-то, по мнению Клаузнера и К°, ессеи, наши рыцари Правды, вот, оказывается, кто совершил этот “чудовищный обман человечества”, который называется Христианство.

Несмотря на суровость жизни, ессеи отличались прекрасным здоровьем и долголетием, о чем свидетельствуют  и Иосиф Флавий, и Ипполит: “Они живут очень долго. Многие переживают столетний возраст. Причина, как мне кажется, заключается в простоте их образа жизни и в порядке, который они во всем соблюдают” [16]. “Большинство их долговечны, так, что есть даже старше ста лет”, – пишет Ипполит [17].

Однако этими относительно скромными сообщениями до самого последнего времени исчерпывалась вся информация о ессеях, и вот уже почти на протяжении двух тысяч лет она не пополнилась ни одним новым фактом. Отсутствие каких-либо документальных подтверждений существования ессейских сект даже привело некоторых критических ученых к гипотезе об их вымышленности или о своевольных интерполяциях монахов переписчиков, желавших таким образом подкрепить идеологические устои монашеского образа жизни. Эти гипотезы можно было принимать или не принимать, но их невозможно было опровергнуть. С открытием Кумрана, мы имеем не только археологическое подтверждение сообщений Иосифа Флавия и Филона, но и новые сведения, полученные, так сказать, “из первых рук”, т. е. литературные произведения самих ессеев.

Идеология секты, отраженная в кумранских документах.

 Наиболее полно идеология кумранитов представлена в их Уставе. “Устав общины” (1Q S) – это, пожалуй, самый ранний дошедший до нас свиток, содержащий изложение основных идеологических взглядов общины, учение о двух духах Правды и Кривды и борьбы между ними, а также вытекающие отсюда моральные поучения и организационные принципы Кумранской общины, регламент поведения ее членов и обрядовые правила. Хотя автор Устава, по понятным причинам, нигде не указывается, исследователи полагают, что им был сам Учитель Праведности, настоящее имя которого знали лишь в узком кругу посвященных.

Таинственный Учитель Праведности писал: “Он сотворил человека для владычества над миром и положил ему два духа, чтобы руководиться ими до назначенного им срока. Это духи Правды и Кривды. В чертоге Света – родословие Правды, и из источников Тьмы – родословие Кривды. В руке князя Света власть над всеми сынами праведности, путями Света они будут ходить. А в руке ангела Тьмы вся власть над сынами Кривды, и путями Тьмы они будут ходить. От ангела Тьмы заблуждение всех сынов праведности, все их прегрешения, грехи, вина, их преступные деяния в его власти, согласно тайнам Бога до срока его. И все их кары и сроки их бедствий во власти Его супостата. И все духи его жребия существуют на помеху сынам Света. Но Бог Израиля и ангел Его правды помогают всем сынам Света. И Он сотворил духов Света и Тьмы и на них основал всякое действие их... всякое служение на их путях... одного Бог любит во все века вечные, и ко всем его делам благоволит вечно. Другой же, советом его Он гнушается и все пути его ненавидит всегда. Вот их пути в миру: просвещать сердце человека и выпрямлять перед ним все пути истинной праведности и устрашать его сердце законами Бога. И дух смирения, долготерпение, вечное благо, разум, понятие и мощная мудрость, внушая веру во все дела Бога и опирающаяся на множества Его милостей, и дух знания во всяком действенном замысле, ревность к законам праведности и святой помысел в неколебимом побуждении, и многомилосердие ко всем сынам Правды, и чистота почитания, гнушающегося всеми сквернами мерзости, скромное хождение при всеобщей хитрости, и сокрытие ради Правды тайн познания – таковы тайные советы духа всем сынам Правды (на) земле и наставление всем ходящим по ней, ради исцеления и многого благополучия в долготе дней, и плодоносность семени, вместе с постоянными благословениями и вековечной радостью, с вечной жизнью и полной славой, с мерой величия в вечном свете. А духу Кривды принадлежат: стяжательство, бездействие в служении праведности, нечестие, ложь, гордость и надменность, обман и лукавство, жестокость и сварливость, нетерпеливость и многая глупость, и рвение дерзости к отвратительным делам в духе разврата и мерзкие пути в служении нечистому, бранная речь, слепота глаз, глухота уха, жестоковыйность, косность сердца, приводящие к хождению всеми путями Тьмы, и злая хитрость. ...Отвращение к Правде – таковы дела Кривды, и отвращение к Кривде – таковы все пути Правды. И ревность тяжбы на всех их законах, ибо не вместе будут они ходить. Но Бог в тайнах Своего разума и в Своей славной мудрости дал конец бытию Кривды и в назначенный срок уничтожит ее навеки. И тогда навсегда выйдет Правда мира, ибо она запятналась на путях нечестия, при владычестве Кривды, до срока постановленного суда. И тогда Бог прокалит Своей Правдой все дела мужа и обелит Себе сынов человеческих плоть, принадлежащую Ему, чтобы кончить всякий дух Кривды среди них и чтобы очистить их Своим Святым Духом от всех нечестивых дел [18], и брызнет на него духом Правды, точно водой очищения от всех мерзостей лжи и запятнанности духом нечистоты, дабы вразумить прямодушных высшим знанием и мудростью сынов неба и наставить непорочных путем, ибо их избрал Бог ради вечного Завета, и им вся слава человеческая, и нет Кривды. Стыдом станут все лукавые дела. До сих пор тягаются духи Правды и Кривды в сердце мужа, вынуждая ходить в мудрости и глупости. И каково наследие человека в истине и праведности, так он ненавидит Кривду. А каково наследие его в жребии Кривды, из-за которой он поступает нечестиво, так он гнушается Правдой. Ибо мерой в меру Бог поставил их до конца установленного и создания нового. И Он знает действие их дел для всех концов...” (1Q S. III:17-IV:25).

Этот прекрасный устав, настоящий памятник древней мудрости, многому мог бы научить и наших современников. Он декларирует своего рода символ веры ордена рыцарей Правды, непримиримых донкихотов Истины, подтверждает упоминаемую Иосифом “страшную клятву ненавидеть всегда несправедливых и защищать правых” и свидетельствует о типе людей, почти вымершем в наш конъюнктурный конформистский век. Тем более должно быть стыдно некоторым современным верующим, что при всей высоте их так называемой культуры, им далеко до праведности этих пре-христианских “еретиков”. А Иисус, между прочим, учил: “Если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное” (Мф. 5:20). Нет и не может быть компромисса между духом Правды и духом Кривды. Как сказал апостол Павел: “Ибо какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света со тьмою? Какое согласие между Христом и Велиаром? Или какое соучастие верного с неверным?” (2 Кор. 6:14-15), и в этих словах апостола можно усмотреть ессейский дух.

Однако, при всем при этом, в Уставе отражены идеи глубоко враждебные христианскому учению, так например, членам общины предписывается “любить всех сынов света, каждого сообразно его жребию в совете Бога, и ненавидеть всех сынов тьмы, каждого по его преступлению соответственно с местью Бога” (1Q S. I:9-11). Кто такие “сыны света”? Разумеется, члены секты. А кто такие “сыны тьмы”? Конечно же, все остальное человечество. В том-то и разница между христианским монашеством и ессейством, что кумраниты не мыслили спасения вне своей общины, но христианские монахи, отнюдь не считали, что все миряне обречены, напротив, они нередко становились монахами именно потому, что ощущали в себе беса, искушения которого они не в состоянии были побороть в миру и не всегда могли избавиться от лукавого в схиме. Рассказывают про палестинского монаха IV века преподобного Сильвана, которому было видение как был он восхищен на Страшный Суд и видел, что “многие из нашего сословия шли в муку, а многие из мирян шли в Царство Небесное”. Безусловно одно – со зрячих больше спросу, чем со слепых, духовная элита несет на себе гораздо большую ответственность, чем “ам а-арецы”. Каждый интеллектуал, по сути, отшельник, вокруг него пустыня и он стоит один на один и пред Богом и пред дьяволом. Так, говоря устами своего героя – палестинского отшельника, как бы сам аллегорически исповедуется Герман Гессе: “Миряне – это дети, сын мой. А святые – те не приходят к нам исповедоваться. Мы же, ты, я и подобные нам, схимники, искатели и отшельники, – мы не дети и не невинны, и нас никакими взбучками не исправишь. Настоящие грешники – это мы, мы, знающие и думающие, мы, вкусившие от древа познания, и нам не пристало обращаться друг с другом как с детьми, которых посекут-посекут да и отпустят побегать” [19].

Исследователи находят много общего между идеологией Учителя Праведности и учением Иоанна Крестителя. И тот и другой имели как бы своим девизом слова Исаии: “Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте в степи стези Богу нашему; всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся, кривизны выпрямятся, и неровные пути сделаются гладкими; и явится слава Господня, и узрит всякая плоть спасение Божие; ибо уста Господни изрекли это” (Ис. 40:3-5). Кумранский Устав гласит: “И когда эти станут общиной в Израиле по этим правилам, пусть отделятся от местопребывания людей Кривды, дабы идти в пустыню, чтобы проложить там дорогу Йахве, как написано: “В пустыне проложите дорогу (Йахве), выровняйте в степи торный путь нашему Богу” (1Q S. VIII:12-14); “Се время уготовить путь в пустыне и вразумить их во всем, что окажется (нужным) делать в это время и отделиться от каждого человека, который не уклонился в своем пути от всякой Кривды” (1Q S. IX:19-21). Кумранцы трактовали эти слова как указание удалиться в пустыню и там учиться выпрямлять стези своего сердца: всякий дол, т. е. подавленный человек – воспрянет, всякий холм, т. е. гордец – станет скромнее, лукавство и лицемерие изгладятся. (Двоеточие, поставленное в русском переводе после слов: “Глас вопиющего в пустыне”, придающее смысл одиноко взывающего голоса, не находящего отклика в черствых сердцах, не меняет сути содержания этого емкого образного выражения – в ивритском тексте никаких двоеточий нет.

Так же как и Иоанн, кумранцы призывали к покаянию ввиду скорого пришествия Мессии и в знак духовного очищения осуществляли баптизм (водное омовение, крещение). Они, так же как и Иоанн, считали, что если омовению не предшествует покаяние, то сам ритуал не имеет никакого смысла: “Не будет оправдан, будучи распускающим закоснелость своего сердца, и тьму примет за пути света, и в источнике совершенства не сочтется, не удостоится покаяния, и не очистится водой очищения, не освятится морями и реками, и не очистится всей водой омовения, нечист, нечист будет все дни, пока отвергает законы Бога, без наставления в общине его совета. Ибо духом совета Божьей правды искупаются пути человека, чтобы он мог взглянуть на свои грехи при свете жизни и со Святым Духом соединится. Своей правдой он очистится от всех своих грехов и духом прямоты и смирения искупится его прегрешение, смирением своей души перед всеми законами Бога он очистит свою плоть, окропляя ее водою очищения и освящаясь чистой водой, и направит свои шаги к постоянному хождению по всем путям Бога, как Он заповедал для сроков своих свидетельств” (1Q S. III:3-10); “Пусть не входят в воду, касаясь чистоты святых людей, ибо очищаются лишь, если раскаялись в своем зле, ибо нечистое во всех преступающих Его слово” (1Q S. V:13-14). Иосиф Флавий писал об Иоанне Крестителе: “При таких условиях (учил Иоанн) омовение будет угодно Господу Богу, так как они будут прибегать к этому средству не для искупления различных грехов, но для освящения своего тела, тем более, что души их заранее уже успеют очиститься” [20].

Но, в отличие от Иоанна, кумранцы призывали к покаянию не всех, наоборот, их Устав запрещал просвещать чужих: “Не следует спорить и вступать в тяжбу с людьми преисподней, но следует скрывать совет Учения (Торы) среди людей Кривды. И следует наставлять истинным знанием и праведным судом избранных...” (1Q S. IX:16-17). Их гуманность не распространялась на весь род человеческий, а ограничивалась лишь членами общины: “...(следует) любить всех сынов Света, каждого сообразно его жребию в совете Бога, и ненавидеть всех сынов Тьмы, каждого по его преступлению (сообразно) с возмездием Бога” (1Q S. I:9-10). Однако неверно полагать, что кумранцы призывали сынов Света к мести и воздаянию злом за зло сынам Тьмы, напротив, именно в их среде зарождается христианский принцип непротивления злу: “Я не отвечу никому злым воздаянием, с благом я преследую мужа, ибо у Бога правосудие всему живому, и Он возмещает человеку заслуженное им. Я не завидую духу нечестия, и награбленного имущества не желает моя душа. И тяжбы с людьми преисподней я не держу до дня отмщения, но и гнева моего не отвращу от людей Кривды и не удовлетворюсь, пока не утвердится правосудие. Не обращу гнева на покаявшихся в грехе, но не смилостивлюсь над всеми, сбившимися с пути. Не утешу сокрушенных, пока не станет совершенным их путь” (1Q S. X:17-21).

Идеологическая полемика между кумранским вероучением и его оппонентами, представляющими враждебную сектантам официозную доктрину правящей иудейской партии, и также чем-то напоминающая обличение Иисусом книжников и фарисеев, наиболее ярко выражена в Комментарии на книгу Аввакума или, как его называют на иврите “Пешер Хабаккук” (1Q pHab). Все содержание книги древнего пророка Аввакума (VII век до н. э.) автор Комментария трактует в свете современной ему политической обстановки: “Комментарий на Хаваккука: «Ибо нечестивый одолевает праведника» (Авв. 1:4). Истолкование этого: нечестивец – это Нечестивый жрец, праведник – это Учитель Праведности. (1Q pHab. I:11-12). Опасаясь преследований властей за нелояльность, автор скрывает настоящее имя Нечестивого жреца, хотя, каждому тогда было понятно, о ком идет речь, и это давало ему возможность смело обличать врага во всех мерзостных поступках, например: “Толкование этого (Авв. 2:6): это относится к Нечестивому жрецу, который был призван во имя истины, когда впервые был облечен своим саном, но когда он правил в Израиле, вознеслось сердце его, и он оставил Бога и изменил законам из-за богатства; и он грабил и собирал богатства людей насилия, восставших против Бога, и имущества народов отбирал, чтобы умножить грех своего преступления и путями мерзости он действовал во всей скверне нечистоты” (1Q pHab. VIII:8-13).

О том, кто такие Учитель Праведности и Нечестивый жрец, существует много предположений, так как в целях конспирации кумраниты не называли их по именам. До опубликования всех текстов высказывались даже такие мнения, что Учитель Праведности – это Иисус Христос, а Нечестивый жрец – не кто иной, как апостол Павел. Но даже если предположить, что автор комментария иудео-христианин, противостоящий враждебной ему деятельности апостола язычников Шауля Тарсийского, т. е. Павла, то как бы он ни относился к его учению, он не мог бы обвинить апостола в предательстве Мессии, в котором он обвиняет своего жреца: “«За кровь человеческую, за насилие над страной, городом и над всеми жителями» (Авв. 2:8). Толкование этого: (это относится) к Нечестивому жрецу, который за вину перед Учителем Праведности и людей его общины Бог предал в руки врагов его, чтобы истязать его мукой и изнурить в горестях души за то, что он учинил нечестие над избранником Его” (1Q pHab. IX:8-12). И когда и кем правил Павел, уж не крысами ли в римской тюрьме, в которой провел свои последние годы жизни? К тому же комментатор ясно называет место всех злодеяний нечестивца: “имеется в виду (Авв. 2:17): “город” – это Иерусалим, в котором Нечестивый жрец творил мерзостные дела и осквернил Храм Бога, а “насилие над страной” – это города Иудеи, в которых он грабил имущество бедных.

Некоторые даже дошли до того, что Иисус Христос, по их мнению, есть более позднее развитие мифа об Учителе Праведности. Ну что тут поделаешь, видно, им так хочется считать, людям факта ведь не понять таких чисто субъективных тонкостей в восприятии, что и по стилю и по содержанию Своего Учения Иисус отличается от кумранита как Моцарт от Сальери, но есть, кроме всего прочего, и один факт, который они не хотят учитывать, что разница между кумранским “христом” – Учителем Праведности и Иисусом Христом состоит в самой малости, в том, что Иисус воскрес! В конце концов это поняли и сами ессеи, в большинстве своем принявшие Иисуса как Мессию и ставшие христианами, о чем свидетельствует сохранившееся в секретных архивах Ватикана и впервые опубликованное в 1928 году апокрифическое “Евангелие мира от ессеев”.

Другие же, наоборот, считают, что идеология Кумранской общины также чужда христианству, как и ортодоксальный иудаизм (хотя для Самого Иисуса, с чем, кстати, согласны и Велльхаузен и Клаузнер и многие другие “радикалы”, идеология иудаизма никогда не была чужда), и они говорят, что если бы Иисус попал в руки кумранитов, они бы Его распяли точно так же, как и иерусалимские иудеи. “Ой ва-вой”, господа! “Не судите, да не судимы будете”! Боюсь, что если бы Иисус попал в руки христиан, то большинство из них также вряд ли поступили бы с Ним иначе, а сколько раз все мы распинали Христа, предавая Правду, и выбирая Кривду?

Тем не менее из всех еврейских сект, кумранцы по своей идеологии ближе всех стоят к раннему христианству. Так же как и иудео-христиане, они явно противопоставляли свою общину “бедных простецов”, всем сердцем преданных Правде, фарисейскому лицемерию с его показным благочестием, сочетающимся со страстью к наживе, хитростью и честолюбием. В этом они безусловно близки христианам, которые считали поведение всех ортодоксальных иудеев лицемерием. Что же касается самого ортодоксального иудаизма, то он, хотя официально никогда и не проповедовал ложь и лицемерие, но и не слишком настойчиво ставил себя в оппозицию к их проявлениям. В том-то все и дело, что, как сказано: “Благими намерениями вымощена дорога в ад”, но это прекрасно поняли и кумранцы, что на словах все народы исповедуют правильные принципы, но важно то, по каким принципам они живут в действительности, как написано в книге Тайн: “Разве не все народы ненавидят кривду? И (тем не менее) она среди них всегда водится. Разве не из уст всех народов раздается голос истины? (Но) есть ли уста и язык, придерживающиеся ее? Какой народ желает, чтобы его угнетал более сильный, чем он? Кто желает, чтобы его достояние было нечестиво разграблено? (А) какой народ не угнетает своего соседа? Где народ, который бы не грабил богатства другого...” (1Q Myst. I:8-11).

Вместе с ессеями из еврейского вероучения ушла и ревность к Правде. Со временем изменился и весь духовный облик еврейских общин. Богатство, нажива, ростовщичество уже никем не осуждаются, а бескорыстность и честность уже прямо большинством расцениваются как глупость. Пожалуй, в настоящее время Израиль стоит на первом месте в мире по количеству адвокатов на душу населения. А о чем это говорит? Не о том ли, что здесь давно уже никто никому не верит? Увы, не в традициях у народа решать конфликты между собой по чести, по совести. Когда-то полуграмотные русские купцы заключали между собой миллионные сделки простым пожатием руки, а слово дворянина, слово купца было крепче любой расписки, надежнее любого нотариуса. А теперь, никакие бюрократические акты не спасают от беззакония и плутовства. Но подумайте, умные господа, вы гордитесь, что среди евреев нет пьянства, у них крепкие семьи, благочестивые традиции! Прекрасно, только зачем вам при всем при этом нужна религия, когда вы давно уже избрали своим богом Кривду и во всем показываете отвращение к Правде?

*  *  *

В настоящее время Кумран имеет официальный статус национального парка (но не Святого места), который не страдает от недостатка посещения его любопытными туристами. А как к этому объекту может относиться паломник? С нашей точки зрения, Кумран безусловно заслуживает почитания как Святое место, хотя он исторически и не вошел в традицию христианского и иудейского паломничества, но ведь такой традицией не обладали ни Голгофа Гордона, ни гробница Марии в Эфесе, ни многие им подобные религиозно-географические новшества. Кумран является колыбелью монашеского подвижничества, созерцательного Богопознания, в его среде выкристаллизовывалась идея о Царстве Небесном. Кумраниты, как никто другие, чувствовали приближение мессианских времен. Все они были “гласом вопиющих в пустыне”, предтечи Грядущего Христа и Его Благой вести.