Сергей Баландин

Эта книга не философский трактат и не критическая рецензия. Это скорее нечто вроде письменного Гайд-Парка, где как на старой доброй диссидентской тусовке откровенно обсуждаются модные темы и параллельно высказывается все, что накипело на душе. Автор адресует ее всем любителям поспорить и надеется обрести новых оппонентов, с которыми охотно продолжит разговор.

СОДЕРЖАНИЕ

    ПРЕДИСЛОВИЕ

    ВСТУПЛЕНИЕ

    ЧАСТЬ I ИДЕАЛЫ

    ЧАСТЬ II МЕТОДЫ

    ЗАКЛЮЧЕНИЕ

«Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, отворят вам; Ибо всякий просящий получит, и стучащему отворят»

От Матфея 7:7.

«Но Иисус сказал им: не знаете чего просите...»

От Марка 10:38.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Настоящая работа никогда бы не появилась на свет, если бы не мои друзья, которых люблю и уважаю, и которых считал себе духовно близкими. И вот эти, казалось бы, мои единомышленники, однажды поведали мне, как о новом пророке, об американском ученом докторе Чампионе Тойче, который периодически наведывается в Израиль и проводит здесь свои семинары. Они настоятельно рекомендовали мне посетить его семинар, или хотя бы прочитать книжку, написанную им совместно со своей женой Джоэл Мари Тойч «Второе рождение или искусство познать и изменить себя». Должен признаться, что если бы не мое обещание прочитать все до конца, я бы закрыл эту книгу на первой же странице, как закрыл когда-то А. П. Чехов роман молодого писателя, начинавшийся словами «мороз крепчал». Однако, по прочтении книги, у меня возник вопрос, который меня очень заинтересовал: как умные, образованные и добрые люди могут заражаться идеями, не только в основе своей пустыми, но и преступными, где же их способность отличать добро от зла? И вспомнил я Герберта фон Караяна, бывшего членом фашистской партии, и Дмитрия Шостаковича, всей своей душой служившего большевикам. И понял я, что эти люди не просто заблуждались. Они были во власти иллюзий.

По Фрейду, иллюзия тем отличается от заблуждения, что происходит из человеческого желания. Она близка в этом аспекте к бредовым идеям в психиатрии. Вот оказывается в чем секрет чар крошки Цахес, и благодаря ему такие крошки способны зомбировать сознание даже самых светлых умов.

Насколько оказались сильны чары книжки Тойча, прельстившей многие умы, можно судить и по многочисленным восторженным отзывам, приводимым, как самим автором, так и его издателями. Я решил, что следует и мне к столь складному хору благодарных читателей прибавить и свой голос, правда, в диссонанс. Имея все шансы быть заглушенным и неуслышанным, я не мог удержаться от искушения влить в эту огромную бочку меда свою маленькую ложечку дегтя. На худой конец, просто таким вот способом поговорить со своими друзьями, со всеми теми, кто способен меня услышать и вместе с ними разобрать эту книгу, шаг за шагом, страницу за страницей, в надежде помочь им рассеять иллюзии и более ясно осознать, чего же они все-таки хотят. Именно ради этой цели, я решил поделиться своими мыслями. Эти размышления будут касаются, в основном, философских и богословских вопросов, хотя они и не предназначены ни для сугубо профессоров философии, ни для теологов, так же как и музыка не предназначена для музыковедов. Но главная побудительная причина – мой внутренний голос, который сказал мне – «Пиши!» Ему я и подчиняюсь.

ВСТУПЛЕНИЕ

Прежде чем начать разговор о книжке доктора Чампиона Тойча «Второе рождение», с которой, по мнению авторов, начинается наш путь к счастью, я хочу, прежде всего, чтобы мы стояли уже на определенных позициях и знали для себя – чего же мы хотим от жизни? Счастливы ли мы или нет? Есть ли у нас свои идеалы, или мы, в поисках их, ждем помощи от г-на Тойча? Если же все-таки за всю свою жизнь мы так и не обрели Веры, не поняли смысла своей жизни, то уж, по крайней мере, не относились бы к вопросам своего счастья столь легкомысленно, что отдали бы его на откуп первому попавшемуся учению, даже если многочисленными фактами и примерами нас уверяют в его абсолютной истинности и популярности. Для мыслящего человека количество приводимых примеров и случаев (ими на 90% текста изобилует книга Тойча) никогда бы не могло служить доказательством истинности их выводов и обобщений. Скорее наоборот, оно заставило бы его отнестись к ним с большим недоверием. Как сказал Л. Н. Толстой: «Чем больше людей верят в одно и то же, тем осторожнее надо быть к такой вере и тем внимательнее обсудить ее» [1]. Но массы как раз любят, чтобы их больше развлекали историями из бульварных газет. По мне же лучше одна крошечная мысль, чем огромная груда информационного мусора. Тем не менее, я позволю себе привести здесь несколько примеров из жизни, не столько для того, чтобы что-то ими доказать, а чтобы с их помощью поставить для себя ряд вопросов, требующих от нас ответа и ставящих под сомнение «IDEAL» Тойча.

14 июля 1996 года, газеты всего мира сообщили о кончине одного из крупнейших банкиров финансового мира Амшеля Ротшильда. В 1988 году он был введен в руководство инвестиционной компании Ротшильдов, но мог бы продолжать заниматься всем, чем хотел. Он любил литературу, спортивные состязания, автомобильные гонки, жизнь в деревне. Но в возрасте 41 год был найден горничной повесившемся на поясе от купального халата в своем номере за 500$ за ночь в гостинице «Бристоль» в Париже. У этого человека было все, чем мог бы соблазнить нас «IDEAL» Тойча, он был абсолютно нормален и здоров, ему ничто не угрожало, он не совершил ничего такого, за что мог бы испытывать угрызения совести. Ему недоставало только одного – смысла жизни, иными словами идеала, к которому бы он стремился и за который бы боролся.

Этот пример, увы, не исключение. Статистика показывает, что процент самоубийств в странах с высоким уровнем жизни, значительно выше, чем в, так называемых, горячих точках. Страхуя свою жизнь от всяких случайностей, делая ее вполне предсказуемой, человек приучается жить по определенным «паттернам» (стереотипам), и постепенно превращается в машину, привыкая жить без идеалов. Если вы спросите среднего американца, во имя чего он живет, он в лучшем случае решит, что ваш вопрос имеет целью психометрическое тестирование и скажет так, как по его мнению должно отвечать в подобных случаях – что-нибудь банальное, типа: «я живу для детей», или «для страны». Но он не пожелает подробно обсуждать эту тему, а в худшем случае решит, что вы сбежали из сумасшедшего дома, так как нормальный человек подобными вопросами не занимается. И наоборот, люди верующие – отнесутся к вашему вопросу вполне серьезно. Не замедлили бы с ответом и большевики – революционеры, и мусульманские моджахеды, и узники Сиона, и советские диссиденты. Интересно, что последние (сионисты и диссиденты) все чаще высказываются уже в наше время в своих интервью, что самый счастливый период их жизни был именно в тюрьме. Не надо было лгать самому себе, и каждый понимал для чего и за что он сидит. Валерия Ильинична Новодворская в своем высказывании пошла еще дальше. Когда ее начали признавать, и идеалы уже казалось бы начали осуществляться, она пришла в отчаяние: «...я поняла, что что-то нужно делать ... надо или стреляться, или каяться. В чем каяться? В бесполезно и недостойно прожитой жизни» [2].

Лжеидеалы – иллюзии – почти всегда заканчивались трагедией. Всем вам известно сколько «пламенных» большевиков кончило жизнь самоубийством. Писатель Александр Фадеев 13 мая 1956 года в состоянии душевной депрессии пустил себе пулю в висок сразу после окончания романа «Счастье», где в своих героях воплощал «светлый социалистический идеал».

Здесь можно было бы приводить еще энное количество занимательных историй, но вывод уже ясен: есть идеалы, которые ведут к какой-то высшей Цели, пусть Она и не всегда поддается разгадке, но именно Ею и определяется, и оценивается, или, если угодно, судится человек, ибо, хочет он того или нет, без Нее он ничто; и есть иллюзии – химеры, которые ведут в тупик и отчаяние.

Проблема эта всегда была, есть и будет. Как сказал Екклесиаст: «Что было, то будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем» (Еккл. 1:9). С самого грехопадения Адама, человек всегда подвергался соблазнениям различных «змиев-искусителей», заманивающих сладким плодом иллюзии. Все они поклонялись только одному богу – плоти. Как сказал апостол Павел: «их бог – чрево, и слава их в сраме» (Флп. 3:19). С подобными учителями боролись и отцы церкви, которые видели в этом свою главную миссию: «Ведь мы освобождаем людей от ужасной болезни, – писал Ориген, – в которую ввергаются они врачами Цельса, Отвергающими Провидение и измышляющими свое учение о том, что удовольствие есть благо» [3]. Боролись с ними и новые пророки – те, которых мы считаем классиками нашей культуры, к чьим произведениям мы обратимся ниже: Ральф Улдо Эмерсон, Серен Кьеркегор, Артур Шопенгауэр, Фридрих Ницше, Лев Толстой, Жан Поль Сартр, Альберт Швейцер. Если вы хоть немного знакомы с произведениями этих людей, вы сразу же поймете какая пропасть лежит между их миром и миром (возьмем как пример) филистера из филистеров Дейла Карнеги, который в своей книге «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей» приводит в пример жизнь Толстого как образец неудачника: «Жизнь Льва Толстого была трагедией, и причиной этой трагедии был его брак. Его жена любила роскошь, а он презирал ее. Она жаждала славы и почестей, для него же эти суетные вещи не значили ничего. Она стремилась к деньгам и богатству, а он считал, что иметь богатство и частную собственность грешно». Но из дел и слов самого Толстого никак нельзя было заключить, что его жизнь была трагедией. В своем ответе на определение синода он писал: «До сих пор истина для меня совпадает с христианством, как я его понимаю. И я исповедую это христианство; и в той мере, в какой исповедую его, спокойно и радостно живу и спокойно и радостно приближаюсь к смерти». Здесь, я думаю, уместно, коли уж мы говорим об идеалах, привести слова Мохандеса Ганди, который писал о Толстом так: «Критики Толстого писали порой о том, что он потерпел в жизни крах, что он так и не осуществил свой идеал, – не нашел таинственной зеленой палочки, которую искал всю жизнь. Я не согласен с этими людьми. Верно, Толстой сам писал о своих неудачах. Но это лишь подтверждает его величие. Возможно, Толстой так и не осуществил своей мечты, но такова участь человека ... Ни одному существу из плоти и крови не дано достичь совершенства по той простой причине, что совершенство не мыслимо, пока не преодолеешь полностью свой эгоизм, а от эгоизма не избавишься, пока пребываешь в оковах плоти. Толстой любил повторять: как только поверишь в то, что достиг идеала, дальнейшее развитие приостанавливается, и начинается движение вспять, ведь ценность идеала в том, что он удаляется по мере того, как мы приближаемся к нему. Следовательно, заявления, что Толстой, по собственному признанию, не осуществил свой идеал, ничуть не уменьшают его величия, а подчеркивают его скромность» [4].

По духу и основному содержанию, идеи Тойча мало чем отличаются от Дейла Карнеги, только в отличие от своего предшественника, Тойч удобрил свою концепцию, уже рассчитанную на вкусы современного филистера, изрядной долей эзотерики. Нас же нисколько не должен удивлять этот новый расцвет филистерской идеологии, ибо сие было предсказано еще Христом, да и не только Им: «И многие лжепророки восстанут и прельстят многих» (Мф. 24:11), «если возможно, и избранных» (Мф. 24:24), и апостолом Петром: «Были и лжепророки в народе, как и у вас будут лжеучители, которые введут пагубные ереси и, отвергаясь искупившего их Господа, навлекут сами на себя скорую погибель» (2 Пет. 2:1). И это, видимо, будет продолжаться и впредь пока существует мир сей. Вовсе не против Тойча лично направлена моя книга, а против господствующей ныне филистерской идеологии, выразителем которой стал Тойч в наиболее неприкрытой форме. Поэтому я порой буду затрагивать параллельно те вопросы, которых Тойч прямо не касается, но в то же время, они непосредственно принадлежат его миру.

Кто такие филистеры? По меткому определению Шопенгауэра: «...это люди, все время самым серьезным образом занятые реальностью, которой на самом деле нет» [5]. Интересно, что та же мысль высказывалась отцами Церкви: Зло есть реальность, которой нет. «Зло не суще, – писал Дионисий Ареопагит, – и зла нет среди сущих. Зло как таковое не существует нигде ... Даже у демонов ... Они желают добра, когда они желают быть, жить, и думать. И если они не желают добра, они желают не-сущего (ме он). И это уже не желание, а погрешность относительно истинного желания» [6]. «А желая не сущего, они желают зла» [7]. «Зло природы – противоестественность, отрицание природы. Так что нет злой природы, зло же природы состоит в неспособности исполнить свою природу» [8]. Та же мысль у Максима Исповедника: Бог есть Сущее сверх сущего, и истина есть Сущее, поскольку и истина есть Бог. Естественно, она кого-нибудь убеждает, что чем-то вполне является, то оказывается темным и неясным призраком чего-то сущего» [9].

Итак, посвятив себя реальности, которой нет, филистеры во все времена брали своим лозунгом закон не всегда признаваемой ими эволюции, согласно которому выживает тот, кто приспосабливается (в трактовке приспособления ко злу). Но эволюция как раз диктует прямо противоположное. Она требует приспособиться к законам, положенным Богом в основу природы, а не к своим вожделениям и даже не к страстям нашего общественного окружения. Только, если мы войдем в гармонию с Его законами, мы продолжим бытие свое. Посмотрите на историю, и вы увидите, что зло как бы всегда побеждает, но на относительно короткий промежуток времени, а потом самоуничтожается как вредоносный вирус. Суть всякого развития, так же как и развития человека состоит в том, что он отрицает сам себя. Он как бы говорит: я не могу быть тем, кто я есть, я живу, следовательно, я постоянно меняюсь и самоуничтожаюсь, если я не самоуничтожаюсь, значит я и не живу, и только мертвым я могу сохраниться неизменным миллионы лет, как скелет динозавра. Цель эволюции – победить человека как вид во имя Сверхчеловека, Нового Адама. Я думаю, Он и должен быть нашим идеалом и смыслом нашего бытия.

* * *

Теперь давайте же откроем книжку «Второе рождение» и посмотрим какие же блага сулят нам Тойч и его метод «IDEAL» – аббревиатура, обозначающая «индивидуализированный – направляющий – объясняющий – действующий».

ЧАСТЬ I

ИДЕАЛЫ

I

Чтобы все у нас было как у Санты Барбары

Взглянув на обложку, мы уже видим что за товар оказался в наших трепещущих руках. Это не роман, не поэма, не научный трактат и не популяризаторская книжка, это – бестселлер, господа, первая же страница которого, представляет товар восторженнейшими отзывами авторитетных читателей – докторов и ученых: «Я прочел более сотни книг этой тематики, но только в вашей нашел удовлетворившие меня объяснения и доказательства», – пишет доктор психологии Келли Гума. Другой, оставшийся анонимным рецензент, берет еще более высокий тон в своей панегирии: «Это без всякого сомнения наиболее важная и полезная книга из всех, когда-либо попадавших в мои руки».

Надо отдать должное продуманности рекламного вопроса, проявленной авторами и издателями книжки. Действительно профессиональный подход. Теперь давайте же посмотрим, стоит ли овчинка выделки?

Стремясь сразу найти своего читателя, автор предпосылает книге достаточно точно ее характеризующее Предисловие (стр. 10). «Просите и получите!» – С этой, по определению автора, «религиозной банальности» начинает Тойч свой разговор с читателями (отсюда и дальше все цитаты из книжки Тойча будут выделены курсивом). Так, опираясь на слова Христа, как бы этим выдавая себя за Его преемника, пытается обосновать ими Тойч свою антихристову ересь. «Все мы получаем то, что мы просим ежедневно и ежечасно, потому, что на самом деле мы не перестаем просить все 24 часа в сутки» – раскрывает наш богослов премудрости своей мистики. Но только не смешивайте мудрость мира сего с христианством, между ними нет ничего общего, ибо сами прошения , которых чает религия Тойча и ее идеалы весьма далеки и прямо противоположны учению Христа. Христос учил: «Истинно, истинно говорю вам: о чем ни попросите Отца во имя Мое, даст вам. Доныне вы ничего не просили во имя Мое; просите и получите, чтобы радость ваша была совершенна» (Ин. 16:23-24). Обратите внимание, что Иисус учит просить во имя Господа, а не во имя себя самого, и еще, просьбы имеют смысл лишь тогда, когда вы знаете у кого просите, и готовы подчиниться его воле. Просить и хотеть – не одно и то же. Хотеть можно все двадцать четыре часа в сутки, даже подсознательно во сне, но чтобы просить, нужно предстать перед вопрошаемым, ведь не будете же вы просить что-нибудь у телеграфного столба. Но никто не осмелится просить даже знакомого человека, если знает, что его просьбы преступны против того, кого просит. Не знаком Тойч и не хочет знать те семь прошений – желаний, которые ежедневно выражает в молитве Господней «Отче наш» христианин: «Да святится имя Твое; Да приидет царствие Твое; Да будет воля Твоя и на Земле, как на небе; Хлеб наш насущный дай нам на сей день; И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого» (Мф. 6:10-13). Не понимает Тойч, чего хотят православные, когда молятся Иисусу: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного», или Святому Духу: «прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Блаже, души наша», или в словах символа веры: «Чаю воскресения мертвых, и жизни будущаго века». А что еще надо человеку? Мне лично кроме этого ничего не нужно. Но, как говорится, каждому свое. Видимо, совсем на иные ценности направлены помыслы этого человека. Вот и вымаливает язычник Тойч у своих идолов суетные «блага» себе на погибель.

Миф о фригийском царе Мидасе, который оскорбил богов и поучил жестокое наказание – боги дали ему все, что он хотел – хорошо иллюстрирует всю патологическую маниакальность желаний нашего эго. Любая вещь, к которой прикасался Мидас превращалась в золото, в том числе и пища, что поставило жадного царя перед лицом голодной смерти. Не кажется ли вам, что в том и милосердие Бога, что Он не исполняет все желания, которые приходят в наши безумные головы. Представьте себе отца, который бы разрешал своему малолетнему сыну делать все, что он хочет и давал бы ему в руки все, чего только он не пожелает. Какой, даже самый добрый мальчик, не захочет пострелять из отцовского пистолета, прокатиться с ветерком на его машине, не имея прав, пойти играть в футбол вместо того, чтобы учить уроки. Но мудрые родители этого ему не позволяют, как бы говоря: «Ты сначала научись хотеть, и пойми что для тебя благо, и тогда ты его получишь».

Нужны ли вам, дорогие друзья, тойчевские кумиры – решайте сами.

Надо отметить, что с первых же строчек становится ясно, для кого написано это сочинение и о чем дальше пойдет речь. Так что нам сразу же дается возможность решить, относимся ли мы к той категории людей, которые достойны быть ее читателями, или нет. Если вы тот, каким является в наш «век крушения надежд», по мнению Тойча, «практически каждый человек» (стр. 10), и конечно же с вожделением смотрите сериалы «мыльных опер», мечтаете об идеале, чтобы и у вас было все как у «Санты Барбары», но у вас этого нет, то «как оценить ваше положение?» Вам дается однозначная оценка – вы «жалкий», но не «беспомощный». Доктор Тойч берется вам помочь. Ликуйте, господа, - «сейчас – как раз тот самый миг, когда вы готовы к самому прекрасному приключению в вашей жизни. Теперь вы можете иметь по своему выбору то, что люди, которыми вы восхищаетесь и которым завидуете, имеют, как вам кажется, благодаря слепой случайности». Представьте себе, что вам не нужно для этого углубляться в религию, заниматься психологией, сеансами гипноза, групповыми занятиями, специальным обучением сверхчувствительности и достижению успеха. Все, что от вас требуется – это «немедленно изучить эту книгу и ее секреты» (стр. 11). И тогда вам гарантируется, что «всего за несколько часов система Тойчей поможет вам максимально полно реализовать потенциал своей личности, жить и действовать значительно лучше, чем когда-либо ранее». Ах, какой соблазн! И всего-то за несколько часов и так дешево! Возможно ли это! Грех не воспользоваться шансом. 20 шекелей не деньги, да и книга не особо толстая. Три часа хватит прочесть ее. Что ж, дерзайте. Но не верьте нашим новым лжепророкам, которые утверждают, что прослушивание их трехдневного семинара, или приобретение очередной их «мудрой» книжки откроет вам глаза на мир (если вы считаете себя слепыми) и сделает вас счастливыми. Знайте, что истинная мудрость не приобретается на аля-улю, а как учил Мудрейший: «Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф. 11:12). Но спрос, как известно, определяет предложение. Поскольку есть массы алчных, но ленивых людей, надеющихся с наскока оседлать Фортуну и без усилий овладеть способностями везде преуспевать, от природы их не имея, всегда найдутся ловкачи, продающие кусок крашеной глины, выдавая его за философский камень.

«Слепая случайность», удача, успех, мазаль – извечные кумиры всех бездарностей, банальнейшие сюжеты всех дешевых авантюрных романов. Вот он смрадный дух капитализма! От него тошнит любого интеллигента, любого порядочного человека, всякого, кто еще не утратил чувство справедливости, но подонки (а капиталистам выгодно, чтобы их было как можно больше, ибо им удобно играть на их жадности и авантюризме, их специально воспитывают, с детства внушая: люби себя, люби успех, будь гордым и т. п.), никогда не понимали, что такое справедливость. Тебе повезло – ты и прав. Что есть успех в капиталистическом понимании? – Занять место, которого не достоин, получить деньги, которых не заработал, увенчаться лаврами, которых не заслужил. Эта, так называемая «американская мечта» привела уже целые поколения к полной духовной деградации настолько, что такие ее идеологи, как Тойч, даже гипотетически не могут предположить, что где-то на свете еще остались чудаки, не понимающие, как можно «восхищаться» людьми, которые «имеют» что-то в жизни не благодаря своим достоинствам, а «благодаря слепой случайности»?

Перевернем страницу.

В «Краткой предыстории» (стр. 12), для неискушенного читателя, Тойч сразу берет на себя роль своего рода первооткрывателя, и пытается поставить нас перед вопросами, о которых, кроме него, как будто и впрямь никому в голову не приходило задумываться. Так, например, нашего правдолюбца удивляет: «почему иногда окружающие меня люди любили явно непорядочных, и ненавидели тех, кого я считал достойными, хорошими людьми?» Как будто история знала такие времена, когда люди, в массе своей, предпочитали праведность силе. У большинства народов сила обожествлялась. И только лишь единицы понимали, что мир в целом живет во грехе и ему поклоняется. Этими единицами были и библейские Пророки, «гласом вопиющего в пустыне» возвысившие слова обличения против кумиров черни. Но Тойч не пророк. Наоборот, он как бы проповедует: что вы, что вы, даже и не думайте посягать на утвердившийся у нас воровской капиталистический строй, где любят явно непорядочных и ненавидят достойных и хороших людей, где полуграмотные кретины ворочают миллионами, а доктора наук живут на грани нищеты, где хорошие люди умирают молодыми или помыкают всю жизнь, а дурным эгоистичным людям порой сходит с рук и убийство. Нет, вы должны изменить себя, приспособиться к реальности, и тогда, может быть, и вам удастся урвать какой-нибудь кусок у капризной фортуны.

А знал ли кто-нибудь из окружавших любознательного юношу людей, ответы на его дерзкие вопросы? Оказывается, что нет. «Мои родители, – пишет Тойч, – люди искренние и благонамеренные, не могли ответить на мои вопросы. ... Та же история повторилась с моими учителями, раввинами, священниками и пасторами. Они не могли ответить на мои вопросы, так же как и книги, которые они рекомендовали». А какой, собственно, вопрос был непонятен Тойчу, на который ему не могли ответить ни его учителя, ни их книги? – Что, он хочет знать, почему на земле существует несправедливость, преступники и негодяи? Или, почему вы, господа учителя и раввины творите зло или миритесь с несправедливостью? Но не лучше было бы, прежде чем приставать с этим вопросом к другим, спросить самого себя: а почему я сам, порой бываю несправедлив, почему я не предан справедливости всем сердцем, всей душою, всеми силами своими, и почему я не люблю ближнего своего, как самого себя? Или вы думаете, что вам на этот вопрос ответит какая-нибудь книга?

«Мне казалось, – пишет Тойч, – что миром правят несправедливость, жестокость и пристрастность». Интересно, а как себе представлял мир юный Тойч до того, как пришел к этому страшному открытию? Блаженная душа. Вероятно, он не сомневался, что живет в окружении святых праведников, строго придерживающихся этических предписаний и норм, которым и стремился во всем подражать.

В связи с этим мне вспоминается один случай:

Был у меня когда-то ученик, достаточно способный мальчик, но из тех, кого называют «маменькин сынок». В этом последнем, правда, была не его вина – так воспитывали. На уроки ко мне он ходил с бабушкой. (Я обычно только приветствую присутствие на моих уроках родителей, мне вообще не известны случаи, когда маленькие дети достигали каких-либо приличных конкурсных результатов без помощи родителей – такова практика музыкальных школ-десятилеток). Бабушка эта была сама педагог, принадлежавшая к той славной советской педагогической школе, которая стремилась внушить детям психорефлекс, или паттерн по Тойчу: «Мы знаем все, наши истины не подлежат никакому сомнению». И вот эта бабушка была шокирована моей методикой, которая состояла в том, что я ни каким «истинам» не учил. Я развивал самого ученика, и двигательно, и интеллектуально, и эмоционально, но я никогда не говорил: «Играть надо так-то». Вместо этого я предпочитал спросить ученика: «Как нужно играть?», «Что следует сделать?» Причем вопросы старался задавать наиболее простые, чтобы для ученика не составляло никакого труда ответить на них. Если же задать такой вопрос, на который он еще не в состоянии самостоятельно ответить, это уже и значит навязывать ему истину, до которой он еще не дорос, т. е. воспитывать в нем попугая. В результате моей методики и к великому ужасу бабушки-педагога, ее любимый внучек, скромный пай-мальчик посмел, наконец, открыть свой рот, и начал сам задавать мне вопросы, да еще, иногда, и спорить со мною. Дабы предотвратить внука от дальнейшего растления, бабушка перевела его к педагогу женщине, идейно-политически благонадежной и с жесткими принципами. В результате, хотя успеваемость вундеркинда и снизилась с оценки 5 до 4, здоровое мировоззрение ребенка было сохранено. Нет сомнения, что, видимо и юный Тойч был окружен столь же заботливыми и целомудренными воспитателями, не позволившими своему питомцу усомниться в истинности и непререкаемости существующих порядков.

Надо сказать, что и мы, питомцы советской страны и ее школы были не меньше подвержены идеологической обработке и промыванию мозгов. Но давайте, положа руку на сердце, объективно вспомним наше детство. Кто из нас серьезно принимал навязываемые нам идеалы? Все мы, за исключением нескольких олигофренов и маменькиных сынков, росли отпетыми циниками, и эти юношеские прозрения Тойча уж кого – кого, а нас вряд ли смогли бы шокировать.

Удивительное открытие сделал Тойч еще, будучи в армии (стр. 13): «Военная служба только укрепила мое убеждение, что мир состоит из двух групп людей: победителей и побежденных». Какой кошмар! Посредственность никогда не мирилась с этим положением, когда есть кто-то лучше их, когда есть борьба, есть конкуренция. Она бы хотела, чтобы мир состоял из палачей и жертв (палачей для тех, кто попытается высунуться из сплоченного «Мы»). Но она не знает, что и жертвы бывают победителями. Так сказал Иисус своим ученикам идя, на крестную смерть: «Мужайтесь: Я победил мир» (Ин. 16:33). Ведь кто такой победитель? Это тот, кто подчинил своей воле побежденного. Иисус сам погиб, но через малое время вся могущественная империя пала ниц перед Его крестом.

Да, господа эгалитаристы, придется вам смириться с мыслью, что есть люди, рожденные повелевать, и есть, рожденные подчиняться, хотя и не все первые стремятся к власти, и не все вторые осознают необходимость своего послушания.

Я хочу даже несколько развить это, ставшее как будто очевидным для Тойча, диалектическое противоборство победителей и побежденных. Да не сочтут некоторые блюстители светлых идеалов добра и справедливости мои слова за цинизм, ибо мною вовсе не движет стремление кощунствовать над их святынями, а единственно стремление отдать дань более высшей святыне – Истине. Всякое осуществление жизни в этом мире есть насилие, т. е. подавление более слабых, насильственным навязыванием им тех форм существования, которые угодны господствующим, если они противостоят более сильным; либо, даже, их полное уничтожение. Всякий жалкий моралист видит свой идеал в себе и стремится навязать его другим, но это еще не значит, что он победит, как бы он не распинался и не доказывал свою правоту. Господствовать, в конце концов, будет тот идеал, у которого будет власть, «ибо нет власти не от Бога» (Рим. 13:1). Удостоится же этой власти сильнейший. Так, прежде чем благословить Иакова, Господь испытал его и боролся с ним всю ночь. «И сказал: отныне имя твое будет не Иаков а Израиль; ибо ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь» (Быт. 32:28). Понятно, что сила, обеспечивающая господство над слабыми, не обязательно должна быть физической; как раз-то физическая сила приносит победу в редких исключениях. Артур Шопенгауэр писал: «...человеческий мозг более страшное орудие, чем когти льва» [10]. Хотя, с моральной точки зрения, право головы ничуть ни лучше права кулака; дикари пожирают друг друга, а культурные обманывают. Правдой, или неправдой, более культурные народы покоряли дикие племена, силой обращали их в свою веру и навязывали им свои идеалы. Не прояви они в свое время агрессивных экспансионистских наклонностей, большинство населения земли лазало бы сейчас по деревьям и занималось бы людоедством. Бывало, что и орды варваров покоряли ослабевшие цивилизованные государства, но победителями они так и не стали, ибо, по прошествии времени, сами подчинились более высокой культуре завоеванных народов. В 1917 году в России чернь захватила власть, но революция так и не победила. ВЧК и КГБ уничтожили всякую возможность сопротивления. Ну и что? Вся их власть оказалась фарсом. Они не смоги ее удержать, несмотря на то, что с ними никто и не боролся. Не смогли они господствовать, не по Сеньке оказалась шапка. Ибо слово есть сила, которую победить физическими средствами невозможно. Против него есть только одно оружие – аргумент. Чем больше применяют силы против слова, тем больше эта сила обличает сама себя, тем острее, как заноза, вонзается в нее разрушающая потенция слова. Его нельзя также проигнорировать и забыть, хотя временно и можно заткнуть уши и как бы не слышать его, но на завтра оно прорастет с новой силой и уже потребует от слышавшего ответа. Мартин Лютер учил своих последователей сражаться исключительно оружием слова, он писал: «Я не хотел бы, чтобы Евангелие проповедовалось насилием и пролитием крови. Слово победило мир, благодаря Слову сохранилась Церковь. Словом же она и возродится, и антихрист, как он добился своего без насилия, без насилия и падет».

Итак, «Царство Небесное силою (насилием) берется, и употребляющие усилие (насильники) восхищают его» (Мф. 11:12) – таков дословный смысл евангельского источника. Но имеется ввиду не физическое, кровавое насилие, а духовное, так как первым ничего нельзя достигнуть, кроме собственной погибели. «А Я говорю вам: не противься злому» (Мф. 5:39), «ибо все, взявшие меч, мечем погибнут» (Мф. 26:52).

Но продолжим чтение тойчевского ИДЕАЛа.

Чем только не занимался после войны молодой Тойч, и юриспруденцией, и психологией, и везде сталкивался с удручающей картиной несправедливости – всюду были «победители и побежденные, те, кто справляется и те, кто не справляется». Никак не могла смириться его душа с роковым законом жизни, утверждающим, что люди не равны. Здесь-то и просматриваются психологические корни Тойчевской религии – зависть, чувство неполноценности и, в то же время непомерное тщеславие, стремление во что бы то ни стало взять реванш. Тут то и возникает ИДЕАЛ – ресантимент неудачников и ничтожеств. И, как мы увидим впоследствии, своим методом, Тойч вовсе не стремится привести к победе тех, кто действительно достоин быть победителем, его цель, скорее, поспособствовать появлению маленьких «наполеончиков на час», на потеху черни и в насмешку над всем великим.

Как бы то ни было, но труды несчастного Тойча вскоре были вознаграждены. Он пишет (стр. 14): «Я был не далеко от полного отчаяния, когда встретил Джоэл Мари Ноэл. Вскоре она стала моей женой. Мы были очень счастливы. У нее были ответы на все мои вопросы. Разрозненные части моментально соединились в одно целое: она создала порядок из хаоса, придала смысл тому, что я и другие считали бессмысленным. Мои поиски окончились».

Какое же гениальное открытие осенило светлые головы наших счастливцев? Об этом в общих чертах нам рассказывается во Введении.

На (стр. 20) мы читаем гимн человеческому гению, после длинного перечня его достижений – главный итог: «Благодаря науке и инженерному делу жизнь на земле становится все более контролируемой». Но это еще не идеал. «Только одна большая сфера остается загадочной и непонятной ... – поведение человека и его переживания». И вот тут-то на горизонте появляется метод Тойча. Сама мысль, что поведение людей в, принципе, предсказуемо, на чем и основана возможность его целесообразного изменения – достаточно тривиальна. А на чем, как не на этом, основано всякое воспитание? Если поведение и переживания людей вне контроля и всецело подчинены какому-то темному загадочному инстинкту (как у примитивных животных), то как иначе смогли люди выйти из пещер и сформировать цивилизованное общество? Древние учили: «Познай самого себя». Что это значит, как не подчинить свою темную животную природу разуму, не быть рабом греха? Мудрец Эпиктет учил: «Я подчинил свою волю воле Бога. И я этого хочу. Хочет Он, чтобы я делал это, а не то? И я этого хочу. Хочет Он, чтобы со мною что-нибудь случилось? И я этого хочу. Не хочет Он, и я не хочу» [11]. «И уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2:20) – писал апостол Павел. Можно надеяться, что прогресс в культуре, т. е. путь самопознания, или, я бы сказал, Богопознания в человеке будет развиваться и далее. Или, как хорошо сказал Владимир Соловьев: «Исторический процесс есть долгий и трудный переход от зверочеловечества к богочеловечеству, и кто же станет серьезно утверждать, что последний шаг уже сделан, что образ и подобие зверя внутренно упразднены в человечестве и заменены образом и подобием Божием...» [12].

Но какое будущее мечтает обеспечить нам Тойч?

Ни о каком воспитании и самопознании здесь речь не идет. Проблема, как предполагается, будет решаться с помощью «психической генетики», которая якобы дает возможность конструировать личность по заранее данной схеме, как робота. «В будущем, – пишет Тойч (стр. 22), – мы планируем представить применение наших уникальных генофизических концепций ко всем областям человеческой деятельности».

Хотя авторы и оговариваются: «Наша книга вовсе не предназначена для создания проекта утопии», в их замыслах проступает проект антиутопии, который не приходил в голову даже самым смелым фантастам. Делая человека мерой всех вещей и полагая своей главной целью его скотское понимание счастья, концепция Тойча сразу же предстает перед нами в своем крайнем абсурде (стр. 21): «…все человеческое поведение и переживания предсказуемы, и потому при желании могут быть изменены в соответствии с некоторыми законами, такими же, как те, что управляют запуском ракет и движением планет». Амбиции этой теории можно сравнить, разве что, со строительством новой Вавилонской башни (стр. 22): «Если взять более широкий масштаб, будущее всего человечества могло бы быть обеспечено».

Ну каково, а? Но не падайте в обморок. На самом деле этот «черт» не настолько страшен, каким пытается сам себя намалевать. Как мы увидим впоследствии, все эти генофизические концепции и виктимологии не что иное, как фикции. Весьма наивно полагать, что люди так легко расстанутся со своими «поведенческими стереотипами» (паттернами) и будут следовать чужой теории, даже если она сулит им великие блага. Так хаббадники, например, никогда не отступят от галахи и своих мицвот, мусульманские фундаменталисты – от законов шариата, да и все мы, грешные, пожалуй, больше всего на свете любим свои, может быть, даже и не самые лучшие привычки. Господь дает нам свободу выбора. Он не принуждает нас быть ангелами. Также и никто другой, ни человек, ни дьявол, не в состоянии изменить нас, если мы того сами не пожелаем.

Давайте же приступим к рассмотрению основного материала книги.

II

Незнание – сила

Часть первая знакомит нас с основными понятиями нового метода. Здесь нас ждут поистине сенсационные научные открытия (стр. 24): «Мы можем постулировать, что разум – это невидимый контролирующий центр, а мозг это его физический агент и символ». Вот как интересно! Оказывается, что наш мозг у нас совершенно лишний и бесполезный орган, вроде аппендикса. Вон, мол: «в ноябре 1967 года в детской клинике Френзос Вэлли была проведена хирургическая операция по удалению одного полушария головного мозга у 9-летнего мальчика...» – и ничего. Даже оказалось, что без мозгов жить легче: «После операции Тони практически полностью выздоровел». Недалек тот день, когда выяснится, что человеку лучше всего быть вообще без головы – меньше хлопот, и голова не болит. Чудеса американской практической медицины всегда поражали воображение советских людей, но в теории нас чем-то удивить не так просто. Как раз то, что наш разум обитает вне нашего тела, не знаю как для американцев, для советских людей вовсе не сенсация, ибо нас всегда учили, что наш разум – это Коммунистическая партия Советского Союза, она же и ум, и честь, и совесть, и наш рулевой. Правда, в отличие от коммунистов, Тойч так и не определяет, где же именно, если не в мозгу, находится тот «невидимый контролирующий центр», который управляет всем нашим поведением.

Дальнейшая информация не столь сногсшибательна и даже несколько скучновата. Ссылаясь на исследования ученых, Тойч предостерегает нас от нежелательных последствий, угрожающих тем, кто чрезмерно предается душевным переживаниям (стр. 25): «гнев или страх могут вызвать инсульт», язвенные колиты – на почве эмоций, «страх, ненависть и чувство вины лежат в основе большинства форм рака», «В последние годы разные ученые указали на эмоции как на причину артритов, астмы, туберкулеза, крапивницы и простуды». Ай, как не идет такому модному доктору быть банальным, как будто мало было до него нудников, мусоливших те же идеи. Об одном его таком предшественнике писал Ницше: «Все знают книгу известного Корнаро, в которой он советовал всем соблюдать строгую диету, считая ее рецептом для долгой и счастливой, а вместе с тем и добродетельной жизни. Редкие книги имеют так много читателей как эта, и даже в настоящее время она ежегодно печатается в Англии во многих тысячах экземпляров. Я твердо убежден, что едва ли найдется еще другая такая книга, которая была бы причиною стольких бедствий и сократила бы столько жизней, сколько этот так благосклонно принимаемый читателями курьез» [13].

Теперь нам, уже владеющими столь ценной информацией, предлагают задуматься о ее применении. Но чего и как? Вот пример (стр. 26): «с помощью гипноза, интенсивной формы внушения, можно заставить загипнотизированного человека вспотеть и снять пиджак в совершенно холодном помещении, убедив его в том. что он находится в пустыне Сахара». Я не собираюсь оспаривать влияние психики на человеческий организм. Но непонятно, какое имеют отношение к методу Тойча те гипнотизеры, которые проводят, например, «лечение бородавок психологическим путем, причем успех поразителен»? Ну а Иисус даже мертвых воскрешал, ну и что же с того? Ведь сам Тойч еще ни одной бородавки не вылечил, и его метод не говорит, как это сделать, но зато, как мы видим, он пытается паразитировать на чужих достижениях.

Весьма тривиально в рамках филистерского мировоззрения раскрывается феномен веры. Несколькими сомнительными примерами, наподобие попа в деревенской церкви, пытается Тойч раскрыть перед нами ее сакральную суть. Особенно трогателен пример с маленьким Палосом Вердес из Калифорнии, который (стр. 32): «с удовольствием играл в своем садике-закутке с каким-то предметом, который его матери из окна кухни показался похожим на длинный кусок шланга». Сей «шланг» оказался гремучей змеей, впоследствии таки укусившей ребенка, но исключительно, как убежден Тойч, из-за неверия его матери. «Выводы очевидны: убеждение матери, что змея обязательно укусит, привело к почти роковому исходу» – заключает он.

О, неверующие! Это только из-за вас не наступает мессианское царство, которое предсказывал пророк Исаия: «Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицею и детеныши их будут лежать вместе; и лев как вол будет есть солому. И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи» (Ис. 11:6-8).

Так вот оно оказывается, в чем Вера! Не знайте, что такое змея, не думайте о ней, и тогда вы без всякого риска для себя можете спокойно мучить животное. А за какие же грехи несчастная гадюшечка столь неосторожно угодила в лапы глупого мальчишки? Она его укусила? – И правильно сделала. Я бы на ее месте сделал бы то же самое. И мне, знаете, было бы наплевать, верите ли вы в то, что я могу кусаться, или вы принимаете меня за кусок шланга, – все равно укушу!

Но блажен, кто верует. Для большинства наших детей убить какую-нибудь ящерицу, жучка, паучка – одно удовольствие. Как-то раз, работая охранником в еврейской религиозной школе (йешиве), я, на свое несчастье, оказался свидетелем одной премерзкой гнусности, порожденной «эффектом веры» еврейского религиозного воспитания. Я не особенно сентиментален, да и никто тогда, в принципе, не хотел лично меня обидеть или сделать мне гадость, но этот случай надолго испортил мне настроение. Я и сейчас не могу о нем вспоминать без содрогания. Один из учеников йешивы, из тех, кто стоит на хорошем счету в глазах учителей, «правильный» такой, с пейсами и в кипе, вежливо попросил меня разрешить ему выйти за ворота школы, неся в руках какой-то предмет, завернутый в тряпку. Я поинтересовался, далеко ли держит путь господин (ученикам запрещено выходить за территорию школы без разрешения администрации). Он объяснил мне, что несет черепаху, чтобы выбросить ее в мусорный контейнер, и это велел ему сделать сам рав. Видимо, кто-то из детей незаконно принес в класс живую черепаху, чтобы поиграть с ней на перемене, а «благонравный» рав решил немедленно пресечь это безобразие. Я, увидев эту симпатичную черепашку (таких часто можно встретить в лесах в окрестностях Иерусалима), говорю ученику: «Нет, ты эту черепаху в мусорный контейнер не бросай, а отпусти ее вон в тот палисадничек, на травку». Ученик как будто бы послушался моих слов и понес черепаху в палисадник, но, вместо того, чтобы положить ее на землю, он, со звериным выражением на лице, с размаху швырнул ее в каменную стену. Послышался хруст черепашьего панциря. Тут я не сдержался и закричал на ученика на иврите: «Ма ата осе, бен зона?» (что ты делаешь, сукин сын?». В это время в дверях школы появился рав и стал выговаривать меня, как, мол, я смею разговаривать с учениками такими грубыми словами. Я ему говорю: «А как вы смеете воспитывать таких садистов?». – «Они, – говорит, – не садисты, а нормальные еврейские дети, хотя шалят порой, но взрослые евреи не только не убивают черепах, а вообще никогда не прикасаются к нечистым животным. Оставив дискуссию с равом, я пошел посмотреть, что сделал этот «праведник» с нашим «нечистым животным». Оказалось, что черепаху он таки не убил, ибо был слишком физически хил для этого. Бедняжка оставалась лежать на том же месте, куда ее бросили, и не двигалась, только слегка высовывала мордочку и периодически открывала ротик. Может быть, она так пыталась кричать, но голоса ее слышно не было. Она не могла никого ни ужалить, ни укусить, ни как-либо отомстить за себя. Кому какое теперь до нее дело, у «верующих» другие заботы. Ну а что же дети? – С ними тоже все «нормально» – поигрались, поразвлекались, а теперь можно и убить.

Это уж поистине блаженство незнания. Эти нищие знанием и умом (не духом!), никогда не поймут смысла своей жизни, никогда не полюбят саму жизнь, потому, что они не знают и никогда не задумывались о том, что такое жизнь и какова ее цена. Они не понимают того, что сказал Екклесиаст: «и псу живому лучше, нежели мертвому льву» (Еккл. 9:4). Они не понимают, что лучше быть борющейся за жизнь букашкой, которую они с такой легкостью убивают, чем мертвым Амшелем Ротшильдом. Мне же, несчастному, и таракана у себя дома раздавить трудно, я стараюсь отловить и выпустить. Альберт Швейцер в своем благоговении перед жизнью зашел еще дальше. Когда в своей клинике в Ломбарене, спасая жизнь человеку, он вынужден был дать ему антибиотик, то мучился угрызениями совести из-за того, что тем самым убивает и приносит в жертву одной жизни, пусть даже и человеческой, миллионы жизней ни в чем неповинных микробов. Он писал такие слова: «Там, где я наношу вред какой-либо жизни, я должен ясно сознавать, насколько это необходимо. Я не должен делать ничего, кроме неизбежного, даже самого незначительного. Крестьянин, скосивший на лугу тысячу цветков для корма своей корове, не должен ради забавы сминать цветок, растущий на обочине дороги, так как в этом случае он совершит преступление против жизни, не оправданное никакой необходимостью» [14].

А бывают люди, которые не могут оправдать даже и такой необходимый ущерб жизни. Вот еще один пример вопиющего неверия, из другой культуры и эпохи: «рассказ про одного из апостолов буддизма – Арья-деву. Подходя к одному городу, он увидел раненую собаку, которую заедали черви. Чтобы спасти собаку, не губя червей, Арья-дева положил их на отрезанный кусок от собственного тела. В эту минуту и город, и собака исчезли перед его глазами, и он разом погрузился в нирвану» [15].

Что же все-таки для Тойча значит Вера? Это не что иное, как самообман, ложь. Вот так бы прямо ему и следовало писать: «Эффект лжи», а не «Эффект веры» (стр. 30). Но здесь, я думаю, он искренен в своем кощунственном невежестве, так как понятия не имеет что такое Вера. А истинная Вера ни с ложью ни с заблуждениями ничего общего не имеет. Вера есть имманентное присутствие Бога в человеке.

Впрочем, в своей идее, что «незнание может быть благом» (стр. 30), Тойч не оригинален. Если помните, на «Министерстве правды» оруэлловской Океании висел лозунг – «НЕЗНАНИЕ – СИЛА».

III

Как готовить новый опиум для народа

Читая последующие главы (со страницы 33), все больше приходишь в недоумение. Только что, в предыдущей главе, нам недвусмысленно намекали на новые «научные» гипотезы о том, что не разум составляет функцию мозга, а мозг является частью, и отнюдь не основной, мозга. То же мы читаем в этой главе? – «Сознание запечатлевает в мозгу (который действует подобно мощнейшему) те знания, которые необходимы человеку в каждый момент» (стр. 33). Интересно, на сколько мегабайт расценивает Тойч объем нашего мозга? Впрочем, не одно только сознание записано в этом пресловутом мозгу, но и всякая другая дребедень: «Подсознание, подводная часть, включена в наш мозг, который можно уподобить субъективному или личному собранию дискет (видимо, на «хард диске» места не хватило), содержащих все, что мы когда-либо узнали, испытали, сделали, чувствовали и думали». Куда же девался наш мистический «невидимый центр», содержащий, как надо полагать, все основные «системные файлы», о котором мы читали на предыдущих страницах? Одним словом, остались мы «без царя в голове».

Однако на следующей, 34-й странице Тойч сравнивает мозг не только с компьютером, но и с чем-то вроде радиопередатчика: «Еще одна жизненно важная функция сознания – посылать и принимать электрические излучения или волны мыслей». А мысли, оказывается, вовсе не информация, не килобайты памяти, «Мысль – это энергия», - утверждает Тойч. Я не знаю, подразумевает ли он здесь телепатию или еще что, но его примеры, которыми он пытается это обосновать, ни как не вписываются в рамки его теории. Так, совершенно невозможно понять, на сколько убежденность Эдисона в том, что электричество можно использовать для освещения (несмотря на всеобщий скептицизм того времени) является излучением, с точки телепатии, более мощным, чем мысль собаки о том, что ей приспичило поднять лапу. Во всяком случае, не о телепатии идет речь в контексте данной главы, и здесь не следовало бы смешивать понятия «идеи», которые не энергия и относятся к категории духовной, а не физической, не излучая ничего, с чисто физической, пока еще мало изученной деятельностью мозга. Кроме того, в отличие от Эдисона, сознание Тойча еще не выразило нам тех идей, которые бы как-то «стимулировали нас изменить свое сознание» или как-то почувствовать от них «видимый результат».

Мы с нетерпением ждали разрешения глобальных вопросов о смысле жизни, на которые никто до Тойча не мог дать удовлетворительных ответов, и, надеялись наконец то увидеть новую стройную систему создающую «порядок из хаоса», как было обещано нам в предисловии (стр. 14). Вместо этого, мы попадаем в какой-то ликбез для детского сада, где узнаем о том как действует наше сознание. Нам преподается это в искусной дидактической форме с поэтическими метафорами, например (стр. 36): «Познание впечатывается нашим сознание[м] в его физический инструмент – мозг, способом, напоминающим нанесение бороздок на граммофонную пластинку». Как иначе, как не аллегорией, можно понять это утверждение, говорящее о сознании как об отдельно существующим объекте, тогда как оно является актом определенного субъекта? Таким же образом можно было бы продолжить обучение и объяснить как действуют и другие функции нашего организма, например: «Ходьба вносится нашим движением в его физический инструмент – ноги способом напряжения и расслабления мышц». Или: «Оргазм внедряется коитусом в его физический инструмент...». Pardon, madam, и т. д.

Если уж быть принципиальными, то о сознании, в философском аспекте, можно было бы сказать, что оно само является произведением и орудием жизненной воли, духа, энергии, которая и составляет суть нашего «Я». Эта энергия, хотя и может приобретать разнообразные формы и переходить в различные состояния, сама же остается вечной и неуничтожимой. Наше сознание может меняться в течение жизни, но наше Я – остается неизменным и после смерти.

Здесь мы также узнаем и такие важные сведения, как, например (стр. 37): «Более раннее обучение проникает глубже, чем более позднее», что «привычка общаться на родном языке затрудняет овладение иностранным языком». Таким образом, выясняется, какое важное и полезное значение в нашей жизни имеют навык и привычка. Поистине, нам Америку открыли.

Далее утверждается, что наше сознание имеет не только способность отражать, запечатлевать подобно фотоаппарату окружающую действительность, но и материализовать свои психические образы в материальные объекты и физические явления. Однако все случаи, которыми Тойч пытается подтвердить и обосновать свою теорию, не доказывают, по сути дела, ничего, а только лишь апеллируют к нашему страху и невежеству. Так, например, мы не знаем истинной причины возникновения рака, не знаем, как застраховаться от него наверняка, Тойч же тут и говорит – мы его, де, «заказываем». Почему он не приведет пример такого «заказывания» в отношении беременности, причины которой всем хорошо известны? Как в свое время попы стращали прихожан: «Отчего прошел град? – оттого, что вы Бога прогневали тем, что нас, попов, недостаточно чтите, на храм мало жертвуете»; как же и Тойч как бы намекает: «Отчего вы можете заболеть раком? – оттого, что наш курс вовремя не прослушали, не воспользовались нашими услугами в заклинании судьбы против всех непонятных непредсказуемых бед».

Впрочем, следуя Тойчу, возможно и беременность накликать, что даже мужчины от нее не будут застрахованы. Близкие тому случаи нам приводятся на стр. 38: «Доктор Артур Колмэн, калифорнийский психиатр, говорит, что в настоящее время многие акушеры помогают мужьям быть ближе к женам, выражать симпатию и привязанность в период беременности.» Это еще не предел, иные врачи добиваются даже прямых симптомов беременности у мужчин: «В одном бостонском исследовании выявилось, что у 80 из 200 мужчин, у которых жены ожидали ребенка, появились симптомы беременности – тошнота по утрам, повышенный аппетит и все более выдающийся живот». Мне тоже рассказали один такой случай:

В одной клинике изобрели такое устройство, при помощи которого часть родовых мук женщины предполагалось транслироваться будущему отцу. И вот решили испробовать этот аппарат в действии на одной молодой паре, но ничего им об этом не сказав. Когда женщина родила, на другой день экспериментаторы стали спрашивать у мужа, что он чувствовал этой ночью. А он говорит: Чувствовал себя хорошо, да только вот уснуть не мог. – Так-так, а почему? – поинтересовались заинтригованные исследователи. – Да сосед, понимаете, всю ночь так орал, будто рожает.

Но оказывается не только рак и какие-то странные симптомы беременности у мужчин могут возникнуть через внушение, но даже инфекционные болезни Тойч приписывает исключительно проискам нашего сознания. Так, на стр. 39 приводится пример некоей «тифозной Мэри», никогда не болевшей брюшным тифом, но всех заражавшей силой впечатления, а на стр. 52 он напишет: «строе распространение эпидемий в Средние века, видимо, можно приписать факторам, имеющим отношение к сознанию. Эти эпидемии отличались тем, что болезнь вспыхивала, как пожар, не обязательно из-за заражения микробами или вирусами». Жаль, что «шарлатаны-врачи» до сих пор так и не поняли «гениального тойчевского открытия» а борются с эпидемиями все еще средневековыми методами – дезинфекцией, профилактическими прививками, в том числе и при помощи вакцин, когда-то открытыми полудикими кавказскими народами.

На 40-й странице мы сталкиваемся с еще одним парадоксом: «Немало маленьких девочек, надев нарядные платья матерей, вертятся перед зеркалом, так ярко ощущая себя королевой красоты, что многие годы спустя это может произойти на самом деле». Я все же думаю, что девочки гораздо ярче ощутят себя королевами, если будут вертеться вообще без платьев, но многие годы спустя, им, скорее всего, уже ощущать будет нечего, не помогут ни королевские платья, ни тойчевские идеалы.

Из всего сказанного Тойч заключает: «Добро естественно. Все остальное неестественно» (стр. 41). Но что есть добро? Из контекста следует – все то, что дает нам полное удовлетворение. Но если все остальное неестественно, значит все, что нас не удовлетворяет, просто не существует. На стр. 43 Тойч напишет, что обычно ребенок вполне хорошо себя чувствует, занимаясь таким естественным делом, как игра со своими гениталиями. Родители могут внушить ему, что это плохо. Увы «плохие» родители внушали нам массу противоестественных вещей: отправлять свою нужду в туалете, а не там, где приспичит, пользоваться за столом вилкой, а не жрать, как свинья.

Итак, подведем итоги. Что же мы вынесли для себя из этой главы? Идея о том, что все наши впечатления, поступки, случайности накладывают свой отпечаток на наше сознание, а следовательно и на нашу судьбу, не нова. Англичане говорили: «посеешь поступок – пожнешь привычку, посеешь привычку – пожнешь характер, посеешь характер – пожнешь судьбу». Оригинальным же Тойч предстает в другом – в той мысли, что выработанный нами свой стереотип сознания, вызывает соответствующее отношение к нам посторонних, даже совершенно нам не знакомых людей. Так уголовники, если к ним в камеру попадет интеллигент, быстро отличат фраера от блатного, даже если тот внешне и попытается «косить» под блатного. Вообще чернь, как правило, обладает удивительным нюхом. Она очень точно отличает своих от чужих, она всегда знает перед кем следует расшаркиваться, а кому можно и на шею сесть, даже если вы внешне не дали к этому ни малейшего повода. Но отсюда еще не значит, что ей в угоду мы должны менять свой паттерн. Мы имеем право быть плохими, и, если хотите, это самое ценное из всего, что следует защищать, ибо в этом и есть наша свобода.

Серен Кьеркегор писал по этому поводу: «По сути наша изначальная структура всегда организована как некое Я, задача которого – становление самого себя; и, будучи таковым, Я никогда не лишено углов; отсюда однако же, следует лишь то, что эти углы следует укреплять, а не смягчать; это Я ни коем образом не должно из страха пред другими отказываться быть собою или же опасаться быть собою полностью, во всей своей особенности (даже со всеми своими углами), той особенности, в которой действительно являешься собою для самого себя» [16].

Паттерн же сверхчеловека, категорический императив, который возникает не из приспособления к черни, чтобы быть как все, а из приспособления к высшим законам, диктует нам как раз прямо противоположную модель поведения. Например, даже если бы вас по ошибке и приняли за своего, но с кем-то в то же время поступали несправедливо, то следует не радоваться своему успеху и даже не защищать того «несчастного», а стать с ним рядом и разделить его участь. Таковы были когда-то традиции русской интеллигенции, ныне почти утраченные. Так, например, когда дирекция Петербургской консерватории в 1905 году уволила Римского-Корсакова за его критические высказывания в адрес Русского музыкального общества, ряд ведущих профессоров, среди которых: Глазунов, Лядов, Блуменфельд, Есипова, проявили солидарность со своим коллегой и демонстративно покинули консерваторию.

Но вернемся к Тойчу.

На странице 44 появляется нечто интересное. Речь идет о людях, имеющих в своем сознании склонность к успеху и богатству. Признаемся, кого из нас не занимал такой интригующий вопрос как везение? Кто не мечтал выиграть в лотерею, угадать цифры в спортлото или курс акций на бирже? Вот как раз на эту тему нас и приглашает поразмышлять доктор Тойч. Он приводит один интересный случай (а ведь что-то в нем есть!): «В телевизионном шоу одной молодой девушке, известной с раннего детства своим везением, предложили сразиться с профессиональным шулером из Лас Вегаса в нескольких выбранных им играх. Благодаря ее удивительной психической склонности, она с легкостью все время выигрывала. Игрок, видимо, не был в такой же степени уверен в своей способности выигрывать».

Но даже если и существует где-то в природе этот магический секрет «трех карт», тем не менее, основное положение, которое выводит Тойч из этого примера – «Ничто не помогает успеху больше, чем сознание успеха» – представляется весьма сомнительным. Здесь индуктивная форма доказательства, столь часто употребляемая автором, явно не работает. Сколько было в истории проиграно сражений, в успехе которых никто не сомневался. О них, кстати, упоминает и Библия (Иисус Навин 7:4; 1-я Царств 4:10 и т. п.), призывая нас сделать соответствующие выводы. Вряд ли поможет нам вера в успех и в практической жизни. Вера в правоту нашего дела – это не одно и то же, что вера в успех, но именно она придает силы.

Пример на странице 45, рассказывает о тесте среди 67 управляющих, которым предложили выбрать число от 0 до 9, и так 100 раз, и, «когда они закончили, в ход пошла электронно-вычислительная машина, запрограммированная на случайный выбор цифр». К сожалению, этот эксперимент показал лишь ничтожную разницу в проценте правильно угаданных цифр, отличающую предвидение более преуспевающих управляющих от менее преуспевающих (сильные – 12,3%, средние – 10%, слабые – 8,3%). Но даже если бы со всей точностью была установлена различная степень интуиции и прозорливости, то из этого еще не следует ее непосредственная связь с преуспеванием в бизнесе. Есть все основания полагать, что отнюдь не в этом преимуществе кроется причина того, что одни смогли удвоить свои прибыли, а другие нет. Как часто именно ясновидцы и прорицатели, становились жертвами косности и бездарности. Однако и здесь таки метод Тойча не дает нам практически ничего, что могло бы открыть в нас и привести в действие это шестое чувство.

Единственные попытки положить какие-то принципы, претендующие, собственно, на соответствие понятию метод, содержатся в идее изменения сознания методом замены паттерна. Но что собственно представляет собой этот «новый» метод? Не что иное, как бледный плагиат на психоанализ Зигмунда Фрейда. Тень Фрейда проскальзывает в намеке на какое-то практическое воплощение методов психоанализа: «заинтересованному лицу объясняются причины его прошлых переживаний». Но чтобы действительно докопаться до этих причин, нужен таки анализ, да еще основанный на научном методе, а это уже, как видно понял Тойч, недоступно среднему уму его читательской аудитории. Поэтому он просто приводит пример с неким Джоном, которому родители с раннего детства внушили (стр. 46): «Из тебя никогда ничего не выйдет», тем самым воспитав в нем комплекс неполноценности. Этим воображаемым примером Тойч демонстрирует нам, что смог бы заставить этого Джона относиться к себе как к значительной персоне – «настаивать на получении лучших мест в ресторанах и в театрах, покупать хорошие костюмы» и т. д. Так, дети в детском саду любят лечить воображаемых пациентов. Но главное – доходчивость примера: его очевидность понятна и кухарке.

Продолжая свой психологический ликбез, (стр. 52) наш просветитель говорит о «массовом помешательстве» или «безумии толпы» как о явлении массового сознания, которое (может быть, и справедливо) относит к потоку «вестернов и криминальных фильмов, хлынувших на экраны кинотеатров, телевизоров, всеобщего увлечения рок-н-роллом, спортивными машинами, пикапами и прочим». По-моему, если уже есть в наличии помешательство, то уж машины и музыка здесь не причем. Они не виноваты, что стали объектом бредовых идей. С другой стороны, не будь их, разве это помешательство не вылилось бы в другие формы? К тому же, это самое безобидное, на мой взгляд, что можно предложить олигофренам. Гораздо страшнее, когда идеи, типа массового увлечения психологией и исправления личности, начинают овладевать массами. Сейчас есть, я бы сказал, тенденция превращения психологии в новый опиум для народа. Зигмунд Фрейд также пытался применить свой психоанализ к культурному сообществу, но требовал проявлять осторожность: «Диагноз коллективных неврозов – писал он – сталкивается и с трудностью особого рода. Пока речь идет об индивидуальном неврозе, опорой нам служит контраст между больным и его «нормальным» окружением. Такой фон отпадает, когда мы имеем дело с однородно оффицированной массой, его нужно искать в чем-то ином» [17].

Заканчивается же эта скучная глава и вовсе на диминуэндо. Если до сих пор, наш психолог был только банален, то с 53 страницы он обнаруживает уже явную некомпетенцию в затрагиваемых вопросах. Так лучше бы он не демонстрировал своей безграмотности в отношении сексуальности детей, развитие которой он видит в «желании стать взрослым» (стр. 54). А об использовании психологии в бизнесе, можно найти куда более компетентные рекомендации относительно того «какие слова и выражения надо использовать в письмах, объявлениях и рекламных материалах» (Взять хотя бы того же Карнеги).

IV

Мы придем к победе IDEAL-капиталистического труда!

В III главе «Групповое сознание» (стр. 55), Тойч также не стремится быть оригинальнее самых избитых народных представлений, которые он выражает пословицами: «Рыбак рыбака видит издалека», или «Птицы одного оперения держатся вместе» и своими примерами лишь подтверждает эти трюизмы. А зачем? Но, дойдя до раздела «Производство» (стр. 57), мы начинаем понимать, к чему он клонит. Ах, вот он где идеал! Коллектив единомышленников! Массовый энтузиазм! Долой инородное тело из сплоченного коллектива! Его выводы о единомыслии заслуживают быть процитированными: «…по мере того, как индивидуумы изменяют свое сознание по сравнению с тем господствующим в их учреждении, они отдаляются от общего настроя и состояния сознания ...поэтому (разрядка моя) они должны быть «уволены не из-за некомпетенции, ...а неспособности производить впечатление». Комментарии, как говорится, излишни.

Как положительный пример воспитания группового сознания, направленного на успех, приводит Тойч на стр. 58 практику компании Дженерал Моторс, президент которой каждый год предсказывал «беспрецедентный рост производства и продажи», и «это убеждение, – пишет Тойч, – является причиной, в то время как все остальное, относящее к производству, административному управлению, продаже – является следствием». Тойч, видимо, не знает о грандиозных прожектах всех советских пятилетних планов и других коммунистических прогнозах, которые так и остались пустыми обещаниями на бумаге, нисколько не послужившими причиной к изменению производственного процесса. Увы, в 80 году мы не стали жить при коммунизме, как то предсказывал в 60-х годах Хрущев.

В общем, эта глава показывает, что между советским промыванием мозгов и так называемым «западным свободным миром» нет существенной разницы, разве что советская пропаганда никогда не опускалась до столь циничного утверждения мещанских «идеалов», как в приводимом Тойчем фильме «Привычка выигрывать» (стр. 59). Здесь все герои добились значительных успехов, но, в отличие от советских стахановцев, они стали своего рода «ударниками капиталистического труда»: один преуспел в строительном бизнесе, а затем, в торговле скота в Айдахо, другие владеют расширяющейся сетью ресторанов в Висконсине, четвертый процветает, торгуя пивом в Лос-Анжелесе. Да, в свое бы время в Советском Союзе эту цитату поместили бы в рубрике «Их нравы»; и действительно, большинство русских интеллигентов тогда предпочло бы лагеря строгого режима, нежели торговлю пивом.

В своих последующих примерах (стр. 60) Тойч еще более наглядно демонстрирует интеллектуальную деградацию современного буржуазного общества: «…общество реагирует на мощное рекламное внушение с автоматической точностью особенно потому, что оно доверяет данной организации из-за уже существующей предрасположенности верить, созданной прошлыми рекламными компаниями. На людей, склонных к внушаемости, повторение таких рекламных кампаний оказывает почти гипнотическое воздействие. Подчиняясь подсознательной мотивации, они большей частью не осознают, что действуют под влиянием чужой воли».

В последнее время вошли в моду профессии так называемых «дистрибьютеров» – агентов, рекламирующих и продающих различные малопопулярные товары (типа «Гербалайф»). Что они делают? По сути дела, они уговаривают людей купить то, что им не столь необходимо, и выкачивают из карманов доверчивых обывателей деньги, которые они могли бы потратить более разумно, если бы не слушали советы всякого рода проходимцев. Не более ли необходимы в наше время профессии «дискредитаторов», которые бы отрезвляли загипнотизированное рекламой сознание людей, учили бы самостоятельно их осознавать свои интересы и советовали бы покупать только то, что им действительно нужно и выгодно.

Большой ошибкой с точки зрения IDEAL-а Тойча была экранизация фильма «Челюсти», в результате чего, не мало мирных граждан было подвержено нападению акул. Я думаю, надо было бы поступить иначе – снять такой фильм, где бы главный герой – человек, нападал бы на мирных акул и кусал бы их за плавники, после чего, может быть, показать этот фильм акулам. Тогда, наверное, ситуация на пляжах нормализовалась бы, а в прессе появлялись бы время от времени жуткие сообщения о зверски искусанных людьми акулах.

V

200 тысяч долларов на исследования пси – беспрецедентный вклад правительства США в мировую науку!

Глава IV «Всеобщее сознание» (стр. 62) также ничего оригинального читателю не несет. Возможно, еще в 30х годах сведения о телепатии и ясновидящих, могли бы заинтересовать обывателя. Сегодня же это даже в глазах рядового школьника выглядит просто банальностью. Опять, уже в который раз, подкладывает под основание своего метода, не имеющие к нему никакого отношения, чужие научные эксперименты, наподобие живодерского опыта советских ученых, приводимого на странице 64: «Ученые поместили новорожденных крольчат в подводную лодку. Мать-крольчиха осталось в лаборатории на берегу, а в ее мозг были вживлены электроды. Когда подводная лодка вышла в плавание и находилась глубоко под поверхностью океана, лаборанты начали убивать одного крольчонка за другим. Очевидно, что крольчиха не могла знать, что происходит. Даже если она могла понять суть эксперимента, она не могла знать в какой именно момент умирают ее дети. Однако ее мозг реагировал всякий раз синхронно с моментом смерти». Насколько мне известно об этом опыте советских естествоиспытателей из других источников[18], реакция крольчихи была зафиксирована не только электронными датчиками, она сама каждый раз вздрагивала. Я мог бы со своей стороны также рассказать немало забавного из исследований «гуманной» науки. Например, опыт с 25-ю парами улиток, которых разлучили и отвезли на разные континенты. И когда одну группу поливали серной кислотой (истинное проявление веры по Тойчу т. е. дословно – аутодафе на языке инквизиции), другие же в этот момент, на противоположном конце земного шара, резко сжимались.

Однако все это происходило в «варварско-тоталитарном» Советском Союзе, материалистическая идеология которого всегда была враждебна всякой эзотерике и оккультным наукам. А что же «прогрессивный свободный» Запад? Неужели же ему не интересны проблемы телепатии? Нет, что вы, очень интересны, потому американское правительство и решило, чтобы не отставать от России, поддержать и стимулировать в своей стране парапсихологические исследования и с 1973 года, как пишет Тойч на 65-й странице, «выделило беспрецедентную сумму в 200 тысяч долларов на исследование пси (психических феноменов)». Да, сумма действительно беспрецедентна. На нее не только невозможно арендовать подводную лодку, но таких денег с трудом хватит на приобретение небольшой конторки для страхового агента. Что-что, а деньги капиталисты зря на ветер не бросают.

Далее приводятся в пример эксперименты с израильским медиумом Ури Геллером и прочие тому подобные опыты, если было бы не лень, можно также поговорить и о каббалистах, и о Любавическом ребе, и о факирах, и о многом другом, только не понятно, какое отношение имеет все это к методу Тойча?

Не ограничиваясь парапсихическими примерами среди людей, Тойч приводит и трогательные случаи, имевшими место с животными. Так, на стр. 67 одна верная овчарка интуитивно находит дорогу домой за 30 миль!, а несколько ниже, другая сука трижды сбегала, не выдержав установки сознания хозяев. Далее (на стр. 68) описывается случай морального растления шимпанзе:

«Чессингтонский зоопарк обнаружил новый способ увеличения популяции шимпанзе, показывая обезьянам эротические фильмы об обезьянах. Работники зоопарка рассказали, что недавно они показали своим шимпанзе документальный телевизионный фильм, созданный Би-Би-Си, в котором шимпанзе целовались и обнимались. Большинству обезьян фильм очень понравился, и они подражали каждому жесту. Одна шестилетняя самка по имени Крессида «пришла в страшное возбуждение и просто сгорала от страсти», – рассказал представитель зоопарка Энди Боуэн…».

Весьма оригинальный способ увеличения поголовья шимпанзе. Почему он только не привел в пример психологические эксперименты библейского Иакова.

Однако в современных израильских киббуцах не слишком полагаются на методы своего патриарха, а так же и на «скотинью порнографию», у них даже нет и быков-производителей, а в определенный период приходит ветеринар и «трахает» шприцем каждую корову, тем самым обеспечивая стопроцентное зачатие всего стада.

В дальнейших примерах Тойч обнаруживает не более здравого смысла, чем у суеверной бабки, которая верит в различные приметы, в сглаз, в порчу, и в то, что беду можно накликать (стр. 69): «Страх, испытываемый матерью, что ее сын попадет в аварию, страх мужа, что ему достанется от жены за позднее возвращение домой, страх жены, что ее муж может ей изменить, страх служащего, что начальник может его уволить, страх подсудимого, что присяжные признают его виновным, страх коммерсанта, что товар не будет продаваться – может вызвать соответствующий результат». Следуя его же логике, я бы посоветовал сплюнуть три раза и забыть обо всех его предостережениях, иначе нам от страха и впрямь не избавиться. Нельзя закрывать глаза на опасности, просто нужно открыто и смело смотреть им в лицо. По Тойчу получается, что Иисус запрограммировал Себя на крест, Сам Себя сглазил. Сколько раз в течении Своей земной жизни, Он упоминал крест? Он говорил ученикам: «кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня» (Мф. 10:38) и, «если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми свой крест и следуй за Мною» (Мф. 16:24), богатому юноше: «приходи, последуй за Мною, взяв крест» (Мк. 10:21).

В общем, какую страницу книги Тойча ни открой, не найдешь на ней ни какой иной мысли, кроме одной и той же навязчивой идеи – «Что вы просили, то и получили». Эта идея повторяется разными словами, иллюстрируется разными примерами. На стр. 71 Тойч опять возвращается к своему рефрену: «Уверенность помогает человеку получить то, что он хочет. Страх приводит к тому, чего он не желает».

Полистаем дальше книжку и не будем подробно останавливаться на многочисленных бульварных историях, отдав должное особой пикантности некоторых из них, например о трусиках мисис Блэк на странице 77: «Когда ей было 13 лет и она находилась на пороге вступления в период женственности, впервые столкнувшись с менструацией – очень болезненным моментом для молоденькой девушки, с ней произошла такая история: она шла со своей подругой по главной улице маленького горняцкого городка в Аризоне мимо зала профсоюзных собраний, где всегда толпилось много народа. И о ужас! у нее в этот момент лопается резинка трусиков. Она грациозно перешагивает через трусики – и этот инцидент прошел бы незамеченным, если бы на сцену не выступила ее четырехлетняя сестренка Сьюзи. Полагая, что она оказывает старшей сестре услугу, она подняла запачканный предмет туалета и, размахивая им перед пришедшей в ужас сестрой, закричала: «Ты потеряла свои трусики!» Мисис Блэк предпочла бы смерть веселым смешкам толпы взрослых мужчин». Зато этот случай спас ее через много лет от судебного иска мисс Уайт против нее, когда четырехлетняя дочь мисис Блэк, Марджи разбила в кафе нос мисс Уайт, так как Тойч доказал, что все курьезы заложены у нее в подсознании, и вменять ей в ответственность за причиненный ущерб нельзя.

По той же причины, что и все наши болезни и беды, считает Тойч, происходят на земле и воины. На стр. 82 он пишет: «Из-за всеобщей сосредоточенности на нежелательных условиях мы живем в мире, настроенном на войну»

У нас же нет такого однозначного отношения к войнам. Войны бывают преступные, а бывают и священные. Так, в свое время Рим просто обязан был воевать с варварами, чтобы на нашей планете не была уничтожена культура. Дмитрий Донской обязан был воевать с Ордой, что, с другой стороны, нельзя сказать того же о хане Батые, который действовал как разбойник, желавший легкой добычи, а вовсе не потому, что сознание у него такое воинственное. Поэтому я бы различал войны долга и чести, цель которых защита справедливости и закона, от войн преступных и позорных, цель которых – успех. Отсюда вовсе не значит, что во всякой войне одна сторона обязательно права, а другая виновна. Чаще всего в военных конфликтах виновны обе стороны, я говорю – виновны – в смысле тех правовых норм, которых придерживаются во всех цивилизованных странах.

Например. У меня есть пистолет. Какова цель этой «игрушки»? – Убивать людей! Страшно звучит, но, согласно израильским законам, другого применения у этого инструмента нет. Закон требует открывать огонь на поражение при наличии таких факторов: намерение преступника или террориста, угрожающее жизни людей; преступник вооружен горячим или холодным оружием, опасность для жизни непосредственная и немедленная, и нет другого способа ее предотвратить, кроме как применением оружия. – Все. Кто-то подрался, кто-то грабит частное или общественное имущество или учиняет погром – применение охранником оружия в этих случаях, или даже только угроза им, считается уголовным преступлением. Или вот такой вопрос часто спрашивают инструкторы у охранников школ: К вам в школу, хас ве-халила [19], ворвался террорист, зарубил топором нескольких детей и отбросил топор в сторону. – Что делать? – Арестовать, вызвать полицию, что угодно, но стрелять нельзя. Без топора он считается безоружным, и никто не имеет право посягать на его жизнь.

Так говорит закон. Так же следует относиться и к смертной казни. Смертная казнь – преступление, ибо какого бы страшного преступника ни казнил палач, он совершает убийство, так как поднимает руку на безоружного. Убийца и тот, кто вынес смертный приговор. Так и военные конфликты. Может быть, например, и есть какие-то справедливые претензии у арабов к Израилю, у чеченцев к России, я не знаю, но знаю, что их жизни ничто не угрожает и никто не мешает им отстаивать свои права словами. Поэтому их бандитский терроризм нельзя оправдать никакими справедливыми требованиями. У меня, может быть, тоже есть претензии (и даже не меньшие) к Израилю, к России и ко всему миру, я же не иду взрывать автобусы. Таким образом, Шестидневная война Израиля была вполне справедлива, хотя и выглядела агрессивной. Но стране угрожала смертельная опасность – этого никто отрицать не будет – Израиль был бы непременно уничтожен, если бы правительство тогда не решилось на превентивные меры. Всегда кто-то стреляет первым, но первый не обязательно агрессор, ибо как можно открыть огонь после того, как тебя убьют?

Беньямин Нетаниягу в своей книге «Место под солнцем» рассказывает такой анекдот:

«…англичанин, американец и израильтянин были захвачены племенем каннибалов. Когда их уже собира­лись бросить в котел, каждому из них разрешили выска­зать последнее желание. Англичанин попросил виски и трубку – ему их дали. Американец попросил бифштекс и получил его. Израильтянин же попросил вождя племени дать ему хороший пинок в зад. Вождь отказался, но после долгих уговоров он согласился исполнить последнюю волю обреченного. Получив пинок, израильтянин извлек откуда-то пистолет и перестрелял всех каннибалов. Американец и англичанин спросили его: "Если все это время у тебя был пистолет, то почему ты не убил их раньше?" "Вы с ума сошли! - отвечал израильтянин. - Ведь ООН объявила бы меня агрессором"». И хотя я не являюсь сторонником этого лидера, а больше принадлежу к так называемому «левому лагерю», именно в этом вопросе с ним нельзя не согласиться. Однажды кто-то из «левых» в своем выступлении на митинге сравнил военные действия Израиля в Ливане с Вьетнамской войной США, «тоже самое», – говорит. Я его потом спросил: А что, вьетнамцы тоже обстреливали северные штаты из «катюш», устроили Америке блокаду, угрожали террором? – Он не нашел, что мне ответить. Да, я тоже за вывод израильских войск из Ливана, но такое сравнение здесь считаю неуместным.

Бывает, что война чем-то напоминает стихийное явление, независящее от воли политиков. И здесь нет ни правых, ни виноватых, по крайней мере, в войне, ибо «мир», порой может быть хуже, преступнее войны. И тогда война являет собой способ уничтожения накопившегося в человечестве зла, она возникает стихийно, тогда, когда у народов уже нет собственных сил излечиться от пороков. Может быть, это выглядит парадоксально, но для воюющих сторон в этой ситуации война есть взаимное и единственное спасение. Даже страшно себе представить, каков был бы сейчас мир, если бы не произошла Вторая мировая война, – сплошной ГУЛАГ в России и фашистская Европа, это конец истории.

Все вояки такие же люди, как и все, даже военные преступники, в принципе, хотят от жизни иного. Так сказал Мюллер Штирлицу в «Семнадцати мгновениях весны»: «…помните: Мюллер-гестапо – старый, уставший человек. Он хочет спокойно дожить свои годы где-нибудь на маленькой ферме с голубым бассейном и для этого готов сейчас поиграть в активность...» [20].

Это вполне нормальные – в тойчевском смысле слова – люди, т. е. они хотят успеха, денег, карьеры, «жать там, где не сеял, собирать там, где не рассыпал». Ну а если на пути к успеху стоят какие-то моральные или правовые преграды, то почему бы под шумок их слегка не обойти? Почему бы где-то не применить насилие, а где-то пойти и на преступление? Ведь не во имя же садизма это делается, разве они звери какие-то; у всех есть семья, дети, всех мать рожала. Образ штурмбанфюрера СС Рольфа из того же произведения весьма характерен для этого типа людей. Он, как вы помните, хотел убить холодом младенца, но разве он садист? Он всего лишь выполняет свой служебный «долг». Посмотрите, как он логично объясняет свои намерения:

«…

–      Вы не сделаете этого! – закричала Кэт и забилась на стуле. – Вы не сделаете этого! Убейте меня! Убейте! Убейте меня! Вы не можете этого сделать!

–      Да, мне это будет очень страшно делать! – ответил Рольф. – Но именем всех матерей рейха я сделаю это! Именем детей рейха, которые гибнут под бомбами, я сделаю это!…

–      Ты выполняешь свой долг перед своим народом, я – перед своим!» [21].

Не стоит думать, что Рольф какое-то чудовищное патологическое исключение из рода человеческого, вовсе нет, наоборот, рольфов на земле легион, правда не каждому из них улыбается успех сделать карьеру штурмбанфюрера СС, но ничего, метод Тойча им поможет. А вот настоящих садистов в мире не так уж много, но и им, в принципе, не нужна война – они могут вполне мирно и тихо удовлетворяться чтением романов маркиза де Сада или чем-нибудь подобным.

VI

Ответственность за убийство – на жертве.

Следующая V глава называется «Выводы». Но вместо выводов пока читаем примеры, случаи, истории про теннисистов, президентов, мошенников, убийц. Кстати, как вы думаете, в чем причина отставки президента Никсона? Оказывается, в том, что за 22 года до Уотергейтского скандала он начал свою политическую карьеру с того, что объявил себя борцом с мошенниками и коммунистами. Когда же он «выиграл выборы, – пишет Тойч на стр. 87, – допустил поведение, которое он сам, будучи юристом, не мог назвать иначе, как мошенничеством». А все потому, что слишком страстно обличал мошенников, коммунистов и вснх, кто им помогает. Вот и засели сии слова в подсознании президента настолько, что сделали его самого мошенником. Правда, почему-то они не сделали его коммунистом, это теория Тойча нам пока еще не объяснила, видимо, уж слишком несовместим идейный коммунизм с идеалами Тойча-Никсона, зато мошенничество им оказалось гораздо ближе.

Далее Тойч более углубленно рассматривает историю убийства Джона Кеннеди. Конечно, Ли Харви Освальд виновен – размышляет Тойч, но разве не поделом убит президент? Зачем он выступил по телевидению 26 октября 1963 года со слишком резкими заявлениями? Он был убит вполне закономерно. И необходимость этого убийства вполне точно раскрывает новая наука – «Виктимология». Ведь, по мнению Тойча, даже отец Кеннеди понимал, чего на самом деле заслуживает его сынок, и в 1960 году он предопределил ему судьбу, сказав: «Джон такой парень, что он отдаст свою жизнь ради страны» (стр. 89). В самом деле, кому же нужны такие президенты?

Здесь я хочу параллельно заметить, что не только одна виктимология доказывала предопределенность убийства Джона Кеннеди. Это убийство стало излюбленной темой для разного рода мистических толкований. Так, например, раввин-каббалист Филипп Берг видит причину этой трагедии исключительно в Торе и астрологии: «Все зависит от расположения небесных тел в момент прихода президента к власти» – пишет Берг. Он находит потрясающее совпадение судеб Авраама Линкольна и Кеннеди: «Связь судеб этих двух президентов тянется через столетия (1860 – 1960). ... Приемниками Линкольна и Кеннеди были два южанина – оба по фамилии Джонсон. Оба они были сенаторами. Приемник Линкольна – Эндрю Джонсон – родился в 1808 г., а приемник Кеннеди – Линдон Джонсон – родился в 1908 г. Убийца Линкольна родился в 1839 г. Убийца Кеннеди родился в 1939 г. Убийца Линкольна – Джон Бут – стрелял в президента в театре и скрылся затем в сарае. Убийца Кеннеди – Ли Освальд – стрелял из сарая и скрылся затем в театре... Секретарем Линкольна был человек по фамилии Кеннеди, и он пытался уговорить Линкольна не ездить в театр в тот роковой день. Секретарем Кеннеди был человек по фамилии Линкольн, и он умолял Кеннеди не ездить в Даллас, где Кеннеди и убили». [22] Далее следует еще несколько страниц совпадений. Так что решайте, господа, кому верить Каббале, или виктимологии.

Связь между судьбой Кеннеди и Линкольна, подмечает также и Тойч. Он находит, что у обоих в судьбах была следующая последовательность (стр. 90): «1). избрание президентом, 2). борьба за гражданские права, 3). убийство. Как только Кеннеди достиг своей первой цели, вторая автоматически превратилась в реальность, осуществимую на основе модифицированных данных современности. В конце концов убийца нашелся сам. Благодаря задействованным силам Кеннеди представлял собой магнит, который притянул Освальда – или кого-то другого в подходящем состоянии сознания – к себе». Так-то вот, господа президенты, остановитесь-ка лучше на первом пункте – вашем избрании, и, упаси вас Бог помышлять о гражданских правах, дабы не сделаться соблазном для жалких убийц.

В Израиле, кстати, нашлось тоже не мало «мудрых» людей, которые, вскоре после убийства Ицхака Рабина, предсказывали мне: «вот увидишь – скоро Игаля Амира освободят». Этот террорист-фанатик и сейчас для многих израильтян национальный герой. Некоторые даже плакали – до того было им жаль несчастного мальчика. Ведь он же действовал по законам виктимологии. Возьми он себе в адвокаты Тойча, тот бы наверняка убедил бы суд снять против Игаля все обвинения, как он когда-то убедил мисис Уайт (стр. 78) забрать исковое заявление, требующее компенсацию за разбитый нос.

Из этой тойчевской премудрости следует, насколько глупы были те несчастные, наподобие Кеннеди и Линкольна, которые, не понимая этих «высших законов», стали жертвами. И действительно, получи это «откровение» человечество раньше, может быть, и Христос, не попал бы на крест, а Джорджано Бруно – на костер, Янош Корчак не отправился бы в газовую камеру в Треблинке, а советские диссиденты не сидели бы в тюрьмах. Сколько же «глупостей» натворило человечество из-за того, что не слушало таких «мудрецов» типа Тойча!

На странице 92 Тойч резюмирует: «Представленные нами факты указывают, что человеческое поведение и переживания в целом проистекают не из случайных факторов, а из действия законов, которые имеют столь же общий и точный характер, как законы, управляющие Вселенной». Последняя мысль, может быть, и верна, но ваши факты, господин Тойч, во всяком случае никаких законов не доказывают.

Как и всякая антиутопия, концепция Тойча посягает на основы демократического строя и права человека. Как известно, утописты всех мастей лишают людей их прав для их же блага. То же предлагает и Тойч (стр. 93): «во избежание национальных трагедий в будущем, президентов следует проверять не только в смысле здоровья, но и в отношении их склонности к тому, чтобы стать жертвой. Насколько нам известно, наш метод представляет собой единственную методологию, способную осуществить эту важнейшую задачу за один сеанс». Действительно гениально! – Выбирать президентов по тестам, без политической борьбы и избирательных кампаний.

Не без гордости пишет на 94 странице Тойч о своих успехах в юриспруденции: «20 и 21 февраля 1971 года мы засвидетельствовали в суде граф­ства Вентура в Охнарде, Калифорния, перед лицом присяжных, что бессознательные импульсы потенциальной жертвы, хотя бы частично, вызвали у законопослушного бизнесмена желание нанести телесные повреждения адвокату своей бывшей жены. Наши объяснения на этот счет произвели такое впечатление на присяжных, что они признали подсудимого полностью невинов­ным по всем пунктам обвинения. Некоторые из присяжных при­знавались, что правдивость наших замечаний подтвердилась в дальнейшем на их собственном опыте.

Адвокат обвиняемого так же, как и многие адвокаты наших клиентов, признает, что наша методология является весьма эффективным орудием для предотвращения судебных неспра­ведливостей».

Во всем виновата жертва – основная позиция виктимологии оказывается отнюдь не оригинальной в истории юриспруденции. Еврейские мудрецы, например, считают, что таков суд был еще со времен Содома. Агада рассказывает:

«Четверо судей было в Содоме: Шакрой, Шакрурай, Зайфой и Мацли-дин. Этими судьями были установлены такие правила:

Кто имеет вола, обязан пасти общественное стадо один день, а кто никакого скота не имеет – два дня.

Был там некий бедняк, сын вдовы; заставили его пасти стадо. Встал этот пастух и убил весь скот, а жителям заявил так: «Тот, у кого была скотина, получает кожу одного животного, а тот, кто скотины не имел, получает две кожи. Это будет вполне последовательно по вашим законам».

Далее:

Если кто отрежет ухо у чужого осла, животное поступаеть в полное его распоряжение до тех пор, пока не отрастет отрезанное ухо.

Если кто нанесет другому увечье, пострадавший вносить ему плату как за кровопускание.

Кто пройдет через мост, уплачивает четыре зуза, а кто переберется вброд – восемь зуз.

Попал туда однажды человек, по ремеслу шерстобит. Потребовали с него четыре зуза мостовой платы.

Но ведь я мост не переходил, – возражал он, – а перешел вброд.

– Тогда уплати восемь зуз.

Тот не согласился. Избили его. Пошел он с жалобой в суд; а там его присудили к уплате восьми зуз за переправу через брод, и отдельно за то, что ему кровь отворили.

Был случай с Елеазаром, слугою Авраама. Его избили, а когда он пришел жаловаться, судья постановил взыскать с него за кровопускание. Поднял Елсазар камень и, изувечив судью, заявил:

Следуемое мне от тебя заплати моему истцу, а мои деньги при мне останутся».

О чем здесь пишут мудрецы? О нравах доисторического города, местонахождение которого никто давно уже и не помнит? Нет, конечно. Содом – библейский образ погрязшего во лжи и разврате полиса (социума) переносится в их психорефлексии на каждого из нас, это не что иное, как наша с вами актуальная действительность, ибо время может стирать с лица земли города, даже цивилизации, но грехи наши испокон веков одни и те же. Во истину, «Что было, то будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем» (Еккл. 1:9), так и «виктимологи» – были они и в Содоме, есть они и сейчас, видимо, и впредь будут периодически появляться.

Развивая теорию виктимологии, Тойч порой приходит, казалось бы, к интересным выводам (стр. 98): «...фантастическая ненависть палестинцев и других арабов к израильтянам может рассматриваться как частично излучаемая подсознанием израильтян. Израильтяне, либо их предки подвергались гонениям в Европе, и эти переживания вполне возможно ответственны за их повторение на модифицированной основе и в ином месте». Н’да!?... Но разве мы и без виктимологии не знаем, что и собака нападает на тех, кто ее боится? ...Наследственность? – Сомнительное объяснение. Мамелюки были рабами, но не было храбрее их воинов, когда они пришли к власти. То, что ненависть, как впрочем и другие чувства коренятся в сознании обеих сторон и являются формой взаимной зависимости (палач – жертва), было ясно психологам и до Тойча: «Враждебные чувства, – писал Фрейд – так же как и нежные означают чувственную привязанность, подобно тому, как упрямство означает ту же зависимость, что и послушание, хотя и с противоположным законом». Но это ясно, видимо, не всем. Причины национальных конфликтов и антисемитизма на бытовом уровне, следует как раз искать в установках общественного сознания, вбиваемых в головы людей слишком ревностными идеологами как той, так и другой стороны. Изменить паттерн всего народа, а следовательно и его судьбу, лежит на каждом из нас, а мы продолжаем мириться с распространением различных бредовых идей, с разжиганием национальной розни, слушаем проповеди о фатальности антисемитизма, воспитываем на них молодежь, тем самым готовя из нее очередную жертву.

Вместо этого, следовало бы обратить внимание на то, что для всех главных вероисповеданий – иудаизма, ислама и христианства, подобное отношение к людям есть величайший грех, и ни одно вероучение никогда не проповедовало ненависть к людям и к народам. Ненависть к греху – да, а к грешникам – любовь. Я нарочно называю их вероисповеданиями, а не религиями, ибо религия у всех одна, ибо один Бог [23]. Мудрецы знают, что перегородки между конфессиями не доходят до небес. Бог говорит со всеми, а не только с избранными, правда не все хотят Его слышать. Религиозное откровение есть эманация Божества в человеческое сознание, выражающееся в формах, обусловленных трансцендентальной апперцепцией. Даже врагов своих требует от нас любить христианство. Где же тут место для антисемитизма? Но, видимо, некоторые евреи из-за своей гордыни хотят быть ненавидимыми, чувствовать себя исключительными, и тем самым создавая себе ненавидетелей, что им иногда, к сожалению удается.

Господа евреи! вам не нравится арабский национализм? Мне тоже. Так покончите прежде со своим национализмом, тогда и арабский умрет сам собой. Вы говорите: «Нас никто не любит». Наверное, тот, кто так говорит, и сам понимает, что его любить не за что. Но не забывайте, что Иисус был еврей, тем не менее, нашел любовь в сердцах многих гоев.

Подводя итоги своей теории виктимологии, скромность автора перекладывает ее оценку в уста криминалиста профессора В.Х. Нагеля (стр. 98): «Вы нашли ответ на вековую проблему».

Далее мы читаем, что туберкулезом можно заразиться, играя роль Туберкулезной Анны в пьесе «Иванов» А. П. Чехова (стр. 98), причем палочки Коха материализуются из ничего, силой воображения. Да что палочки, если Тойч пишет: «…мы можем объяснить нематериальные причины, которые способствовали появлению удава в квартире двух женщин в Лондейле, Калифорния» (стр. 99).

Дальнейшие примеры уже как бы ни с какой теорией не связаны. На странице 103 Тойч критикует столь распространенное в наших учреждениях тестирование интеллектуального уровня, хотя и не видит за этой модной бюрократической практикой, даже если бы эти тесты были абсолютно совершенны и их характеристики были бы на 100% верны, факта дискриминации. Хорошо бы изобрести такие тесты, которые бы выявляли всех лжецов, демагогов, шарлатанов – всех тех, кто пытается всучить нам свои еретические вероучения по сходной цене. И тогда можно было бы выдавать их «товару» специальные удостоверения, наподобие сертификата кошерности: «Проверено на детекторе лжи». Сколько бы тогда проповедников лишилось бы своих кафедр. А что касается испытания самих людей, их характера, интеллектуального уровня, то это не что иное, как посягательство на права личности. Каков человек внутри, никому не дано право интересоваться, если он сам не придет к вам на исповедь. Не даром Церковь считала разглашение тайны исповеди величайшим грехом. До какого же бесстыдства дошло уже наше общество, если узаконило эту гнусность и ввело ее в повсеместную практику. Внутренний мир человека и должен оставаться тайной, да и никому нет никакой пользы в том, что она будет открыта, так как для обеспечения жизни важны сами дела, а не способность их делать. Нужно помнить, что человек не вещь и не скотина, у которой проверяют зубы. Да. Все мы обладаем разными способностями, но они не могут принадлежать никому иному, кроме нас самих. Следовательно, «Я» – это моя частная собственность, и никто кроме меня не вправе ее оценивать, подсчитывать, прогнозировать. Другие могут оценивать только то, что я им продаю, например: мои услуги, работу, квалификацию, знания. И на этом рынке должны быть все равны – и способные, и менее способные, как на музыкальных конкурсах.

Интересно заметить, что дискриминация отдельных людей по интеллектуальному уровню автора не очень возмущает, а когда речь идет о расах и народах, он сразу относит себя к «хору несогласных». «Причина нашего несогласия, – пишет Тойч на странице 104, – коренится в научных данных и не является результатом благочестивого либерализма. Интеллект, утверждаем мы, столь же вездесущ, как и электричество. Он равно доступен – или в действительности присущ всем людям и созданиям». Несколько странный и противоречивый поворот мысли. Да, уровень интеллекта у разных людей различен, и трудно отрицать мнение Уильяма Б. Шокли, на которое так негодует Тойч, что процент людей с низким интеллектом у черных ниже, чем у белых. Достаточно сравнить тот вклад, который внесли в область духовной культуры человечества белые и черные расы.

Следом же, на странице 105, Тойч приводит интересное наблюдение: «Факторы сознания ответственны за постепенное осветление кожи черных и представителей других рас, которые находятся в контакте с белыми или каким-то образом знают об их существовании. Через несколько поколений их желание выглядеть как белые будет способствовать тому, что они станут походить на представителей белой расы даже без того, что раньше называлось смешением рас». Поистине шило в мешке не утаишь. Стоило было нападать на Шокли? Расовые предпочтения самого Тойча видны невооруженным взглядом. Да как раз то, что цветные расы, якобы, изменяются, говорит об их несовершенстве. Во всяком случае, можно только приветствовать их способность и волю к развитию, да и сам Тойч предсказывает: «что по прошествии какого-то времени и с ростом всеобщего просвещения, расовые различия в этой области исчезнут» (стр. 105).

Но вот что странно. Нередко многие, так называемые, «арийцы», стремятся подражать варварам. Как бы там ни было, я думаю, что анекдоты про чукчей и другие почтенные национальности, никогда не вымрут из народного фольклора. И здесь бесполезно возмущаться и негодовать. Лучше бы хорошенько усвоить и понять слова Ницше: «Пусть впредь вашей честью будет не то, откуда вы пришли, но то, куда вы идете! ваша воля и ваша нога, которые стремятся дальше вас самих, вот что должно принести честь!» [24].

Да что там негры, эгалитаризм тойчевского IDEALа стирает интеллектуальные различия не только между людьми, но и между животными:

«В последние годы стало хорошо известно, что создания, которые раньше считались лишенными интеллекта, в действительности обладают им в высокой степени. От простейшей клетки до сложнейшего организма - во всем, как обнаружилось, имеется интеллект. Хорошо известно о дельфинах, которые поют и раз­говаривают, попугаях, которые учат говорить немых, собаках, львах и тиграх, которые проделывают немыслимые трюки» (стрю 105).

А что растения, вы думаете, они уступают неграм в интеллекте? Тойч считает иначе:

«Теперь уже признано, что растения реагируют на отношение к ним человека. Вьющийся виноград в нашем офисе пустил новые побеги, когда мы пригрозили ему, что через полгода уберем его, если он не будет виться по вновь установленной решетке, при­чем сделал это в более короткий срок. Погибающий бостонский папоротник ожил. когда я пообещал написать о нем в этой книге» (стр. 106).

Из всего этого Тойч делает вывод:

«Таким образом, ясно видно, что в нашем совершенном мире не может быть случайностей. Есть закон и порядок. Ученые могут описывать то, что они не понимают, как неудачи на "атомном" или "генетическом" уровне. Теологи могут говорить о "божест­венных" ошибках. Но все, что они видят, является лишь отраже­нием их собственных концепций.

Как говорил Альберт Эйнштейн, "Бог не играет в кости со Все­ленной"» (стр. 106).

Я все же думаю, что и мнение такого корифея, как Эйнштейн, не есть «Тора ме-Синай» (истина в последней инстанции). Вряд ли физик, даже самый гениальный, компетентен судить о Боге, ведь он исследует не Бога, а природу. Ему бы следовало сказать так: «Вселенная, которая для меня тождественна богу, не играет в кости со Вселенной». Вселенная – мертвая природа с ее непреложными законами вообще ни во что играть не может, она не может и ничего хотеть, любить, ненавидеть. А нам, Богам, почему бы и не поиграть с этой дурой, ну хотя бы в кости?

Еще один вывод после рядом банальных примеров читаем мы на 107 странице:

«Не то чтобы мир становится единым. Он уже един. Он всегда был таким. Это единство является научным фактом. Его до­казали, например доктора Джеймс Уотсон и Фрэнк Крик из Кембриджского университета в Великобритании открывшие двойную спираль в структуре ДНК (дезоксирибонуклеиновая кислота) - основного генетического материала, и доктор Роджер Пенроуз, физик-теоретик Оксфордского университета, выдвинувший теорию вихрей».

И этот факт (единства мира), мол, «доказали» в структуре ДНК! Я не знаю, какое имеет отношение молекула ДНК к единству мира, но, как мне кажется, Тойч не очень хорошо понимает, что есть факт, а что есть наши умозаключения. Так, «единство» не может быть фактом, ибо оно есть категория нашего рассудка, фиксирующего воспринимаемую нами взаимосвязь различных наблюдаемых явлений. Единство, как и причина, и следствие, не дается нам непосредственно в ощущении, а выводится спекулятивными методами в форме умозаключения. Никем и никогда еще не доказывался «факт». Может доказываться лишь предположение, что такое-то событие могло иметь место в действительности, но факт есть вещ очевидная, зачем его доказывать? Как факт может быть «научным» или «не научным»? Не научной может быть лишь теория, неправильно истолковывающая то или иное явление.

И опять примеры, примеры. Вот еще один пример «научно доказанного факта»: «Перемены в климате разных частей света, возможно, происходят из-за запечатленных в мозгу стереотипов иммигрантов и путешественников из более холодных, более влажных или более теплых регионов. В этой связи можно предсказать, что в один прекрасный день в Лос-Анджелесе выпадет снег» (стр. 109).

В конце главы (стр. 109) неожиданно появляется новая тема – Генофизика. Каковы плоды применения этой «передовой науки» в народном хозяйстве, мы не знаем, но определенные исследования у нас все же есть: «Мы также заметили, что особенности многих бездетных тетушек и дядюшек часто встречаются в их ничего не подозревающих племянниках. Фрейд и его последователи никогда не обращали внимания на эти явления» (стр. 111). Сколько анекдотов сложилось в народе на эту тему, когда, если ребенок похож на отца, то это по Менделю, а если на соседа, то «под влиянием внешней среды» (по Лысенко). Несправедливо все-таки ругали генетики несчастного академика, не знали они, какой ему достойный преемник будет порожден благоприятной «генофизической» средой современной Америки.

Интересно теперь получается. Вся книга до сих пор была посвящена доказательству одной и той же мысли, что причина всего нашего существования как личности, как «Я» и всех событий, с нами происходящих, лежит в нашем сознании, которое, в свою очередь, формируется под влиянием различных случайных ситуаций, впечатлений, случайно сказанных фраз и т. п., сохраняемых в нашем подсознании; а тут оказывается, что все причины заключены не в сознании и даже не в подсознании, а в молекуле ДНК. Если сознание и подсознание еще как-то поддаются изменению путем воспитания, внушения, гипноза и т.п., то как Тойч собирается менять химический состав наших ДНК-молекул – нам не понятно.

В общем, судя по приведенным примерам, у этой новой «науки» столько же научных оснований, как у классификации привидений и домовых, т. е. как раз подстать пресловутой виктимологии.

И в заключение дается очередной идеал (стр. 111): «Самая желанная для нас цель – это чтобы этот мир жил по примеру Милты – города, где не происходит никаких преступлений». Это для вас, честолюбцы, мечтающие блистать в высшем обществе. Зачем вам свет, зачем столица, когда есть идеал – провинциальная дыра, где жители «усердно работают, сохраняют единство» (стр. 72). И в конце прибавляет: «Судя по таким явлениям ... наша цель не является недостижимой» – на такой мажорной ноте завершает наш оптимист изложение своих идеалов.

ЧАСТЬ II

МЕТОДЫ

Ну вот, наконец, мы дошли до второй части (стр. 112). Может быть, здесь мы найдем то, что нам нужно. В конце концов, все, что было до этого – только теория, а здесь уже как будто бы должен содержаться сам практический метод, указывающий как «повысить свое сознание». Да и сам Тойч уверяет, что его теория слишком сложна для нашего с вами «ограниченного ума»: «Все вышеизложенное подвело вас к настолько сложной теме, что потребовалось бы много книг, чтобы раскрыть каждый из подзаголовков. В данном случае такая тщательность не явля­ется нашей целью. Мы уверены, что вам нужно простое, общее объяснение принципов, понимание которых помогло бы вам по­высить свое сознание до такого уровня, когда вы сможете с полной уверенностью ожидать большего удовлетворения от жизни и от отношений с другими людьми». Действительно, кто же не хочет совершенствоваться? В принципе не так уж важно, согласны мы с Тойчем или нет, ведь кому же помешают лишние способности? Кто же станет придираться к непонятным заговорам знахаря, если его лечение привело к выздоровлению, а методы традиционной медицины не увенчались успехом? Если до сих пор, ни самообразованием, ни трудом, ни медитацией, ни аутотренингом, ни постом, ни молитвой, мы так и не смогли добиться желаемых результатов от своего сознания, так почему бы нам ни попытать счастья и не испробовать на себе метод Тойча? Давайте же посмотрим, каких принципов рекомендует он нам придерживаться «для получения наилучших результатов в кратчайший срок».

На странице 112, перед нашим взором в двух колонках предстают 14 принципов или заповедей, как бы высеченных на двух скрижалях:

С большим апломбом осмеливается автор выступать в роли некоего законодателя и установить с человечеством своего рода третий завет. Но между кем и кем? То ли вместо Бога он предлагает себя? или пытается выступить в качестве Его пророка?

Эта фраза для вас, верующие, которую вы сможете прочитать немного впереди, на 161 странице: «Нам внушали, что только смиренные обретут вторую жизнь. Мы давно пришли к заключению, что в рай попадают смелые. Вот потому мы так настойчивы. Не оставайтесь сентиментальными и подавленными. Научитесь быть сумасбродным[и] и отчаянным[и] при необходимости, хотя общественное мнение может осудить вас».

Вот как страстно хотят нас с вами протащить в рай. И для того, чтобы мы стали достойны тойчевского рая, нам даются эти довольно странные, противоречащие друг другу и явно богохульные заповеди, где главное, вовсе не вера и любовь, как учили Христос и Тора: «Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим» (Мф. 22:36-37), (Втор. 6:5 – молитва «Слушай, Израиль» (Шма, Исраэль). Ибо из этой основной выводятся все остальные заповеди: «Вторая же подобная ей: «возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22:39), (Лев. 19:18). Евреи в своем Законе насчитывают 613 заповедей, но мудрецы толкуют их все как комментарий к одной главной. Рабби Симлаи (III в.) проповедовал: «613 заповедей объявлены были Моисею на Синае. Явился Давид и свел их к одиннадцати, (Пс. 15:1-5) ... Явился Исаия и свел их к шести, (Ис. 33:14-15) ... Явился Михей и свел их к трем (Мих. 6:8) ... Пришел Аввакум и свел их к одной заповеди, сказав. «А праведный верою своей жив будет» (Авв. 2:4)» [25]. Тому же учит и Апостол Павел: «А что законом никто не оправдывается перед Богом, это ясно, потому что праведный верою жив будет» (Гал. 3:11). По сути дела, все мы живем одной заповедью – Верой, даже самые закоренелые грешники, ибо иначе невозможно. Если мы этой заповедью не живем, то мы и вовсе не живем, ибо все остальное тлен, реальность, которой нет, не сущее, суета сует, майя. Что же лежит в основании заповедей Тойча? Бог? Разум? Категорический императив? Воля сильных мира сего? Сам Тойч? Вовсе нет. Здесь как бы законодатели мы сами для самих себя. Нонсенс! Будто мы можем быть своей собственной причиной, своей целью, можем спасти самих себя. Это и есть не сущее, ибо ничто во Вселенной не существует для самого себя. Суть его заповедей – любить только себя, все же остальное служит этой цели: отстаивать свои права, не идти на компромиссы и т. д.

Но давайте по порядку рассмотрим каждую из них в отдельности.

I

Первая заповедь (стр. 113): «Считайте себя удачливым». Это для вас, пессимисты-неудачники, сомневающиеся рефлектирующие интеллигенты – вас призывают уничтожить свое «супер Я», заглушить голос совести, чтобы вы никогда не говорили себе: «Я – «плохой» или Я – неудачник» и «подсознательно не настраивались на еще большие неудачи». Все ваши беды от излишней самокритичности. «Кроме того, – уверяет Тойч, – другие, отражающие ваше мнение о себе, будут думать о вас хуже». Значит, так вам и надо. Не будьте фраерами. «Где же выход?» – задает нам риторический вопрос Тойч. Давайте риторически ответим: Мы должны обрести для себя твердую опору. А что делать, если ее нет? – продолжим риторическую дискуссию. Одно из решений – пойти по пути иллюзий, т. е. уповать на химеры, как на «трость надломленную, которая, если кто опрется на нее, войдет тому в руку и проколет ее!» (Ис. 36:6). Иными словами – постараться сконцентрироваться на своих ничтожных удачах и уверовать, что вы Наполеон. Вот суть метода Тойча: «Начните жить с настроем на успех. Ассоциируйте себя с известными людьми. Концентрируйтесь на успехе, пока вы не начнете думать и говорить о нем, чувствовать его. Любым способом отказывайтесь быть неудачником и ничтожеством».

Никто не спорит, что для пользы дела, вера в успех является положительным фактором. Здесь автор ломится в открытые ворота. Но важно то, на что в своей деятельности полагается человек. Или на свои исключительно удачливые качества, которые, якобы, безотказно действуют при любых обстоятельствах, или же человек полагается на веру в удачливость и правильность того пути и той цели, которую он избрал. Это второе как раз и есть та Вера, которая поворачивает горы. Чего бояться человеку, если он верит, что привит на Дереве, которое не может погибнуть. Это и есть абсолютная уверенность в удаче. Иисус говорил: «Я есмь Лоза, а вы ветви; кто пребывает во мне, и Я в нем, тот принесет много плода; ибо без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15:5).

«Успех, – пишет Тойч, – понятие относительное», точно так же Добро и Зло, Грех и Праведность можно объявить относительными понятиями. Так, без точных абсолютных критериев, которые дает Вера, мы утонем в море относительности. Теперь ясно, что все остальные определения, связанные с понятием успех, также весьма относительны (там же): «И неудачи, когда вы спотыкаетесь и падаете – это тоже в какой-то мере успех». Отсюда прекрасный вывод (стр. 114): «Поэтому успех сопутствует вам все время». Так что в любом случае считайте себя удачливым, (считать никому не возбраняется) пока ваш очередной блестящий «успех» не окажется самым низким падением, в чем хорошо убеждает нас Библия, народная мудрость, да и просто жизненный опыт. Умный, как правило, не впадает в эйфорию, когда какая-нибудь случайная удача сваливается ему на голову, а относится к ней с тем большим недоверием, чем меньше эта удача зависела от его собственных усилий. Именно потому, что такие люди не считают себя удачливыми, им часто удается выходить сухими из воды при самых, казалось бы, безнадежных ситуациях, а при падениях – падать как кошка на все четыре лапы. Дурак же, наоборот, и удачи свои обратит себе во вред.

Шапкозакидательские фильмы и вся ура-патриотическая пропаганда в СССР накануне Второй мировой войны сделали советских людей несомневающимися в своей правоте и удачливости. Именно это и было главным фактором поражений на всех фронтах в первые годы войны. И только тогда, когда народ дошел до отчаяния, он увидел возможность победы и реализовал ее.

II

Вторая заповедь – «Не уклоняйтесь от принятых решений» (стр. 114).

«Мы не научились (или нас не научили) придерживаться своих решений, отстаивать их и верить в них» – пишет Тойч. Не знаю как вас, а нас, советских людей, именно этому и учили. С детства мы только и делали, что принимали торжественные клятвы, присяги, социалистические обязательства, отречься от которых считалось преступлением, ведь мы то их принимали добровольно, по собственному убеждению. А раз так – храни верность до гроба. Тойчу, видно, также чужда нестойкость убеждений, которая характерна для вечно колеблющихся интеллигентов, наглядно выраженная упадническими словами Ральфа Эмерсона: «Глупое старание не впасть в противоречие с самим собой – предмет самых больших забот для ничтожных душ, ничтожных политиков, философов, богословов. Великой душе оно не может быть ведомо; это ведь все равно, что стараться придать изящество своей тени на стене. Говори не колеблясь, то, что ты сегодня думаешь, а завтра, не ведая колебаний, говори, что будешь думать в этот день, и пусть это будет полностью противоречить сказанному тобой накануне». [26]

Признаюсь, что этот декаданс своим разлагающим духом поразил и мою грешную душу. Я докатился до того, что даже стал расти в неустойчивости своего мировоззрении прямо пропорционально своему самообразованию. Я даже могу сказать, что стал устойчив в своей неустойчивости. Я убежден, что устойчивого мировоззрения, веры в догмы, (не путать с догматами веры, об их отличие см. «Пятое Евангелие», часть I, Введение) вообще не может быть, ибо, если они претендуют на устойчивость, это уже иллюзии, даже, если они фактически верны. Они не верны в принципе, это своего рода паралогизм – суждение, добытое ложным умозаключением. Но это лишь в теории, обычно же у большинства людей, нас окружающих, за их так называемыми «устойчивыми убеждениями» скрывается отсутствие всяких убеждений как таковых. Как часто какое-нибудь изменение политической конъюнктуры, обнаруживало столь быструю реакцию этих чутких флюгеров, что приходится только удивляться незаурядным умственным способностям неофитов. Такой прыти в усвоении всего нового мне явно недостает при всей неустойчивости моих убеждений. Взгляды мои меняются, но со скрипом. Мой медлительный ум требует длительного осмысления и переживания новых доводов.

Как же мы дошли до такой жизни? «Так случиться может с каждым, если слаб и мягкотел!» [27]. «Вот как это может случиться у нас, – предостерегает Тойч, – В один прекрасный день мы впервые швыряем нашу детскую ложку. Мама улыбается, и ее улыбка служит для нас одобрением этого поступка. Естественно мы ждем такой оценки и в дальнейшем. Однако в другой, не такой прекрасный день, нас без всякого предупреждения ругают и наказывают за точно такой же поступок, который раньше одобрялся» (стр. 117). Непоследовательность в воспитании и отсутствие единства взглядов между воспитателями – вот основная причина появления нам подобных «выродков». Видимо, наш брат изрядно заколебал вас, твердо «приученных», и ваша тоска по тоталитарному единомыслию мне понятна. Но, следуя далее по тексту, не совсем понятно, что же от нас здесь требуется? Либо твердо придерживаться старых, уже принятых решений, либо, наоборот, уметь принимать новые? Если же вы, господа, еще не научились принимать решения, то послушайте мудрых советов, которые дает вам Тойч на странице 117: «…тщательно взвесьте все «за» и «против», не принимайте решения, пока внимательно не рассмотрите все спорные вопросы. Не принимайте решений расплывчатых и условных, а решайте точно определенно и окончательно». А если не хотите забивать себе мозги, вспомните лучше, чему вас учили в детском саду: «семь раз отмерь – один раз отрежь».

III

Третья заповедь: «Любите себя» (стр. 118).

Согласен. Мудро сказал Ницше: «Любите своих ближних, как самих себя, – но сперва станьте такими, кто любит самих себя» [28]. Но за что же я себя должен любить? Ах, вот за что. Я, оказывается, могу пригодиться в качестве полезного винтика в общественном механизме. И даже обнаружить в себе такие общественно полезные качества, о которых никто и не подозревал. Ведь и «уран» (стр. 119) «в течении миллиардов лет лежал глубоко в земле. В словаре Вебстера издания 1903 года он назван «бесполезным». Однако за последние десятилетия наука сделала уран ценнейшим, полезнейшим элементом». Если и я вдруг окажусь столь же ценным элементом, то пусть общество и любит меня за это. Но я не считаю себя дойной коровой. Я же буду любить себя и без всяких качеств, а только за то, что я живое существо и у меня есть воля, желания, либидо. «Cogito ergo sum» – сказал Декарт (я мыслю – следовательно, я существую). А если я дурак? Что же тогда, я не существую? Нет, я существую именно потому, что хочу существовать т. е. люблю себя. Я тем и отличаюсь от компьютера, что я хочу – следовательно, существую. Кант писал: «...человек и вообще всякое разумное существо существует как цель сама по себе, а не только как средство для любого применения со стороны той или другой воли; во всех своих поступках, направленных на самого себя, так и на другие разумные существа, он всегда должен рассматриваться так же как цель».[29] «Практическим императивом, таким образом, будет следующий: поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице и в лице всякого другого так же как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству». [30]

IV

Четвертая заповедь (стр. 122): «Любите других».

О! Это уже чем-то напоминает христианскую проповедь. Но Тойч сразу же оговаривается: «Уважать других (оставим пока слово «любить») для многих чрезвычайно трудно». Точно! А для меня, грешного, таки порой и невозможно. Если откровенно, то заслуги некоторых «почтенных» людей вызывают у меня примерно то же ощущение, что у Антуана Рокантена, рассматривавшего портреты отцов города в Бувильском музее в романе Жана Поля Сартра «Тошнота» (кто читал – поймет, кто не читал – догадается).

Истинно великое ни в каком уважении не нуждается. Странно звучал бы вопрос: уважаю ли я Моцарта или Баха? Я восхищаюсь ими, я их люблю. Они сумели воспламенить в душе лучшие чувства, они стали моими, они проникли куда-то внутрь моего существа. То, что мое – я могу ценить, дорожить им, восхищаться, наслаждаться, упиваться, благоговеть, но уважать? Уважать или не уважать можно то, что сравнимо со мной или с кем-нибудь еще, а великое несравнимо. Оно уникально и самоценно. «И долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал» – писал о себе А.С. Пушкин, так как чувства добрые более совместимы с любезностью, а не с уважением.

Как тот онегинский дядя, который, «когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог», удостаивается лишь насмешки Пушкина, так и всякий, я думаю, кто стремится к химере уважения, получит в лучшем случае лицемерие, на самом же деле, будет вызывать тошноту и отвращение, каким бы «хорошим» он в действительности не был. Этот воевал, этот прожил трудную жизнь, тот страдал много, у этого террористы убили детей на войне – (наиболее почитаемая в Израиле заслуга, только за одно это, несчастные родители удостаиваются чести представлять государство на международной арене, быть принятыми президентом Соединенных Штатов наравне с премьер-министром), этот хорошо отстаивал свои права – и теперь за все эти, якобы услуги, которые никто из нас у них не заказывал, мы обязаны оплачивать свои долги нашим уважением и повиновением. Что говорить, каждому из нас судьба предоставляет свой жребий. Несчастные безусловно заслуживают сострадания , счастливчики – восхищения, а уж уважение, как писал Кант: «не имеет никакой другой основы , кроме моральной». [31]

В Израиле поклоняются жертвам Катастрофы как идолам. Клянутся вечно помнить. А что, собственно, помнить? Хранить в сердце ненависть к нацистским преступникам? Но большинства из них уже не осталось в живых, значит перевести ненависть на их потомков? Но они-то в чем виноваты? Или, может быть, все-таки простить людей и осудить сами преступления? Но здесь-то как раз израильский расизм прямо-таки стремится стать достойным преемником гитлеровского нацизма. Правда провести его в жизнь, у израильских ястребов кишка тонка. Эти новые гебельсы в своем ханжестве лицемерно поклоняются мертвым и при всяком удобном случае, как хищные звери, готовы растерзать живых, своих ближних.

Ну а кого уважают в народе? То, что праведники у толпы не в почете, это еще юный Тойч, как мы помним, открыл. Их уважение – это, чаще всего, подобострастный страх лакея перед силой его господина. Этот господин, например, пользуется уважением за то, что занимает определенное общественное положение и, в силу этого, может оказывать благодеяния другим: помогать, устраивать, давать рекомендации. Короче, здесь уважением пользуется не столько он сам, сколько те возможности, которыми он обладает. Возьмите, например, свинью, дайте ей кучу денег, и она будет тоже обладать капиталом, т. е. теми же возможностями, как и наш уважаемый господин. От нее (свиньи) теперь также зависит и благополучие других, тех, кто с ней так или иначе связан и кому она соизволит оказать свое благоволение. А кому она окажет скорее всего это благоволение? Да такой же свинье, как и сама, или тому, кто больше перед нею будет заискивать. Таким образом, образуется цепная реакция, и уже не остается тех благ, которые бы достигались собственными силами без свинской помощи. Свиньи становятся хозяевами жизни, и сама жизнь уже милостиво даруется свиньями себе подобным за свинство. Да и откуда у свиней силы, самим что-нибудь достичь.

Раньше, когда чернь была нищая, богатство, особенно на Востоке, рассматривалось как абсолютное зло, а кулаки, мироеды, баи – его олицетворением. Чего, впрочем, не скажешь о Западной Европе, где преуспевающие фермеры и ремесленники пользовались повсеместным уважением. Но когда в так называемом третьем мире стали появляться свои нувориши, их мораль резко изменилась. Характерный грузинский анекдот о горилле в клетке, хорошо отражает новую кавказскую ментальность. Там, если помните, хозяин зоопарка полагает такое различие между понятиями мужчина и самец: «мужчина – это тот, у кого деньги есть, а у кого их нет – тот самец, вот как этот – в клетке». Уважаемый, если даже у тебя есть куча денег, отсюда еще вовсе не значит, что ты не самец гориллы.

Почему никому в голову не приходило уважать животное? Ведь порой они ничуть не хуже двуногих скотов, а, может быть, даже и лучше – лгать не умеют, не предадут своего хозяина. Многих «царей природы» оскорбляет теория эволюции, усматривающая наше происхождение в животном мире. Человек! Ведь это звучит гордо! Не обижайтесь на Дарвина, благородные! Его теория даже делает вам слишком много чести. Господь в оценке человека более категоричен: «ибо прах ты и в прах возвратишься» (Быт. 3:19).

Так что, господа благодетели, может, я и начну вас уважать, но только не раньше как после третьего стакана.

А теперь давайте вернемся к теме любви. Мое убеждение, что наука бессильна дать логическое обоснование альтруизму. Этика тогда и является преступной наукой, когда пытается искать основания Добра в самом человеке или в обществе. Она здесь бессильна доказать что-либо эгоисту, который всегда может наплевать на интересы общества и сказать: «Наши интересы противоположны, и если у меня есть сила себя защитить, а у кого-то ее нет, то почему я должен уступать? Жизнь – это борьба, и в ней выживает сильнейший. Вы же только что учили меня как преуспеть, спасибо, но вы забыли, что мой успех – это втоптать ближнего в грязь, а самому возвыситься. Теперь же вы говорите о каком-то равенстве и глупо ссылаетесь на Декларацию Независимости, а также на то, мол, что считает большинство людей, неужели не понятно, что это все сказки для слабых, а для меня важно только то, что есть на самом деле, а не в Декларации. Постарайтесь доказать мне все это исходя из реальности».

«Очень просто, – пишет Тойч на 119-ой странице, – математика учит нас, что если две величины равны третьей, то они равны между собой. Возмем телефон и лампу. Каким образом они равны? От телефона есть польза. И от лампы есть польза. Польза и является тем, что делает эти вещи равными. Кроме того, они равны, потому, что они уникальны. Ни один другой предмет не может служить лампой. то же самое можно сказать о телефоне. Существует и еще одна причина, по которой можно считать эти два предмета равными. Эти предметы исключительны. Телефон не может быть использован в качестве лампы, а лампа – в качестве телефона.

Те же доводы можно использовать говоря о человеке. Мы все индивидуальны».

Таким вот «блестящим пассажем», Тойч пытался доказать, что «дворник может быть равен президенту».

С трудом поворачивается язык реагировать на этот нонсенс.

Ну, скажем так: есть понятие «люди», как и все вещи, говоря философским языком, «в себе», «для себя», «для нас» и, я бы особо отметил, «для Бога». Мы ничего не знаем о природе вещей в себе (Ding an sich), может быть, они и равны между собой, а может и нет. Мы знаем лишь только наши ощущения, представления, чувства, да и то приблизительно. Я могу лишь предполагать, что, скорее всего, этот человек и на самом деле является таким, каким я его себе представляю. И это предположение дает мне возможность прогнозировать его поведение. (А разве фатальная предсказуемость поведения человека не является основой метода Тойча?) И вместе с тем, я не могу отождествлять понятие о предмете и сам предмет. (Как часто приходится напоминать современным софистам элементарные философские истины). К тому же, мы никогда не сможем обладать полной информацией о человеке. Мы не можем влезть к нему в душу, знать то, что он знает. Поэтому все наши представления о других людях, в большинстве случаев, интуитивны. Но из этого не следует, что они не верны. Они безусловно должны быть верны, поскольку от них зависят наши самые важные решения. Это то, что называется «разбираться в людях». Эта способность, порой, бывает развита настолько (например, у цыганок, занимающихся гаданием), что позволяет им предсказывать судьбу людей, которых они никогда не видели. Тойчу с его виктимологией до них далеко. Нам, простым смертным, в обычной жизни не требуется детальных исследований, чтобы узнать человека. Каждый из нас обладает своим чутьем, благодаря которому «рыбак рыбака – видит издалека». Взять хотя бы лицо. На нем написано все. Художники в портретах стремятся выразить внутренний мир человека, что не у всех выходит точно и правдоподобно. Неужели ты думаешь, что природа в своих портретах может ошибаться или лгать? Просто мы не всегда умеем, или чаще, не хотим их читать. По лицу практически всегда можно безошибочно определить человека: к какому классу он принадлежит, его характер, уровень интеллекта, возможно ли в нем найти единомышленника? Таким образом, все мы, так или иначе делаем селекцию своих знакомых. А раз так, то о каком равенстве может идти речь?

Следовательно в этом качестве, о котором мы лишь способны судить, все вещи (и люди) существуют только для нас. И здесь действительно у них у всех есть общий знаменатель – все они суть наши ощущения. Но ведь ощущения бывают приятные и не приятные, и мы вправе решать, какому из них отдавать предпочтение. Мои ощущения, например, при созерцании молоденькой девушки и противной старухи, признаюсь, различны и не равны, а мне, непонятно зачем, предписывают относиться к ним одинаково. Относиться с уважением к собственному неприятному ощущению, которое, как меня учат, существует лишь при условии функционирования моего сознания, которое само вскоре будет стерто неизбежной смертью, – разве это не абсурд?

Все наши суждения – само собой разумеется, субъективны, а как же может быть иначе? Кто из нас может быть объективным судьей? Если бы гений судил олигофрена, он бы не мог утверждать, что до конца знает его. Вполне возможно, что в этом жалком на вид человеке скрыты какие-нибудь колоссальные парапсихические способности, как впрочем, нередко и случается в действительности. Недаром в народе всегда было почитание юродивых. С другой стороны, мог ли бы олигофрен оценить гения? Что, например, могла бы понять обезьяна в Гете? Артур Шопенгауэр писал: «Никто не может видеть выше себя. Этим я хочу сказать: всякий усматривает в другом лишь то, что содержится в нем самом, ибо он может постичь и понимать его лишь в меру своего собственного интеллекта» [32].

По-другому мы можем посмотреть на вещи, если скажем себе: «Мы тоже вещи в себе и существуем как для себя, так и для других, так и для Бога. И мы также подлежим суду. Как бы нам самим выстоять перед Его судом. Ведь истинный смысл нашего бытия – бытие для Бога». Серен Кьеркегор писал: «Но растрачивает себя понапрасну только сознание, которое столь обольщено радостями и печалями жизни, что оно никогда не приходит как к решающему приобретению вечности, к сознанию того, что оно есть дух, Я, иначе говоря, никогда не замечает и не ощущает в глубине существования Бога или же того, что само оно, это Я, существует ради этого Бога». [33]

Мы можем сказать себе: «сегодня мое сознание (осознавшее, что оно есть проявление духа), со всеми его ощущениями размещается в данном материальном теле, а в другой момент оно может переместиться в нечто иное, например, в ненавидимую мною старуху, потому, что дух везде сый и вся исполняяй, и вообще, у нас с ней один общий дух, из одного Источника, как электричество у двух лампочек, подключенных к одной сети. И не важно, что одна лампочка горит ярче, другая тусклее, важна не лампочка – важна энергия».

То, что мы все лампочки разной мощности, среди которых есть и заменимые, есть и незаменимые и даже никуда не годные – это ясно и любому дворнику. Хотя мы знали страны, где кухарки управляли государством, и профессора, как это убедительно доказали в Израиле, могут успешно заменять дворников, но все же, объективно они не равны.

Я, недостойный читатель этого мудреного сочинения, также готов признать свою духовную немощность перед интеллектом доктора Тойча, но в этом споре я чувствую себя сильнее, не потому, что считаю себя умнее, а только потому, что я прав. Трудно профессору идти против рожна и доказывать, что 2 Х 2 = 5, но ему, видимо, для привлечения больших поклонников необходимо быть эксцентричным.

Многое в книге говорит о том, что этот высокообразованный корифей избрал себе аудиторию читателей с интеллектом ниже среднего. Так он баюкает обывателей популярной в их среде сказочкой, что все зло – от неправильного воспитания, а все дети, мол, от природы ангелы: «У ребенка – пишет Тойч (стр. 122) – как правило, не бывает предвзятых симпатий или антипатий, пока он не изучит среду, в которой он вращается и людей, его окружающих». Я лично сомневаюсь, чтобы Тойч, профессор психологии, ничего не знал о психоанализе Фрейда, о бессознательных инстинктах, об Эдиповом комплексе, о либидо. Не будучи профессиональным психологом, Артур Шопенгауэр хорошо понимал – что есть природа человека: «Злому его злоба настолько же врождена, как змее ее ядовитые зубы и ядовитый мешок, и он столь же мало может измениться, как и она» [34]. Так, он опровергает тех, кто считает, что разница в характерах «возникает под влиянием внешних обстоятельств, впечатлений, опытов, примеров, наставлений и т. д.» следующими аргументами: «На это надо сказать, во-первых, что в таком случае характер должен образовываться очень поздно (между тем, на деле он обнаруживается в детском возрасте) и большинство людей умрут прежде чем приобретут характер; во-вторых же, что все эти внешние обстоятельства, которым приписывается создание характера, совершенно не зависят от нашей власти и так либо иначе должны быть отнесены на долю случая (или если угодно провидения). А если таким образом, из них возникает характер, из него же далее разница в поведении, то совершенно и целиком отпала бы всякая нравственная ответственность за это последние, так как, очевидно, в конечном итоге оно было бы делом случая либо провидения» [35].

Но в чем-то и Тойч прав. Верно, что обывателям этих тонкостей не понять. А потому Религия испокон веков учила их просто и ясно, и главное верно – о первородном грехе и необходимости его искупления.

Религия (и Тойч) учат нас: «Любите других».

Что это значит? Религия разъясняет достаточно ясно: не делай ближнему того, чего не желаешь, чтобы сделали тебе. Так Агада рассказывает про еврейского мудреца Гиллеля (I век до нашей эры): «Был случай с одним иноплеменником, который пришел к Шаммаю и сказал: «Обрати меня в иудейство с условием, чтобы ты научил меня всему закону в то время, когда я буду стоять на одной ноге». Шаммай прогнал его плотничьим аршином, бывшим тогда в руках его. Тот явился к Гиллелю, который обратил его, сказав: «Что неприятно тебе, того не делай ближнему своему, вот и все учение; все же остальное – разъяснения; иди, учись».[36] Иисус в Нагорной проповеди учит примерно этому же: «Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними; ибо в этом закон и пророки» (Мф. 7:12). Есть здесь маленький нюанс, отличающий одно повеление от другого. Если учение Гиллеля отрицательно пассивно – «не делай», то учение Иисуса положительно активно – «поступай». Как часто мы просто игнорируем ближних, хотя и желаем, чтобы они нам оказывали внимание. И наоборот требуем к себе повышенного внимания, даже там, где притязания наши не совсем правомерны (лучшее место в ресторане), но при этом не всегда симпатизируем тем, кто проявляет по отношению к нам настырность и умение постоять за себя. Почему же мы сами становимся такими, каких вовсе не любим? Поэтому Иисус требует относиться к другим так, как будто это не другие, а мы сами, и самим быть такими, какими бы себя хотели видеть со стороны. В притче об овцах и козлах, где требуется отношение к ближнему как к Богу Он учил: «И Царь скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф. 25:40). Одно, не вошедшее в канон речение Иисуса Христа гласит: «Ты увидел брата своего – ты увидел Господа своего».

Философия, основываясь не на божественном откровении, а на чисто эмпирических данных, исходя из практических интересов человека, приходит к тому же учению. Это учение Кант назвал «Категорический императив». Он его формулирует так: «Основной закон чистого практического разума. Поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу всеобщего законодательства» [37].

Но можем ли мы реально жить по этому принципу? Получается, что я не могу сыграть с ближним даже партию в шахматы, иначе я бы желал ему поставить мат, как раз того, чего бы не желал с его стороны. А разве вся наша жизнь, в лучшем конечно ее варианте, не большая шахматная партия, где все мы игроки, соревнующиеся за первенство? Что же делать? На это есть в Библии ответ: «Итак, едите ли, пьете ли, (иное) что делаете, все делайте во Славу Божию» (1 Кор. 10:31). Играете ли вы в шахматы – во Славу Божию, занимаетесь ли бизнесом – во Славу Божию, снимаете ли с кого налоги или штрафы – во Славу Божию. Таким образом, наша природная звериная агрессивность и сексуальность со всеми их страстями и вожделениями сублимируются и, отвергая свою бренную плоть, переходят в новое качество – любовь. Любовь и к Создателю, и к себе, и ко всему Его творению. И сливаясь с Ним в этой любви, мы обретаем спасение и бессмертие, а наш грешный род человеческий превращается из зверочеловечества в Богочеловечество.

Но вернемся к заповеди.

«Возлюби ближнего твоего, как самого себя» – сказал Господь (Лев. 19:18). Если бы у любого верующего, пусть даже язычника, мы бы спросили: «А зачем нужна нам эта заповедь?» или «Почему мы должны придерживаться альтруизма?» Он бы сказал: «Такова воля Божества, а значит и моя». Как же объясняет смысл этой заповеди Тойч? На странице 126 он дает ясный ответ на этот вопрос: «Таким образом вы застрахуете себя и против рака, язвы, инфаркта ... мы сможем надеяться на мир, свободный от любых болезней и конфликтов». Так, очень хорошо, правда этот метод не страхует нас от смерти, но зато дает всласть полакомиться временными благами жизни. Как мы видим, цели этой заповеди (по Тойчу) чисто плотские. У любви же христианской цель как раз наоборот духовная. Она никогда не обещала ни страхования от болезней, ни устранение конфликтов, а напротив призывала нести свой крест в атмосфере гонений и преследований. И я бы предпочел эту атмосферу тому скотскому «раю», свободного от болезней и конфликтов, который сулит мне метод Тойча.

Как же могут два одинаковых пути привести к двум противоположным целям? На самом же деле здесь никакого противоречия нет. Просто наш софист совершает в очередной раз подмен термина. Ему следовало бы написать: «Будьте ко всем дружелюбны или толерантны», тогда бы все стало на свои места, ибо дружелюбие не любовь. Видимо о Любви, так же как и о Вере, Тойч имеет самые смутные представления, потому, что Любовь больше Веры (1 Кор. 13:13). «Бог есть любовь – писал Апостол Иоанн –, и пребывающий в любви пребывает в Боге, Бог в нем» (1 Ин. 4:16). «Притворная любовь» (стр. 124) – абсурд. Притворная дружественность – это логично. «Постарайтесь, чтобы они (люди) вам нравились» – вот суть его заповеди, очередная гнусная ложь самому себе.

В этом смысле, я не люблю людей, потому что, мягко говоря, они мне не всегда нравятся, а если откровенно, то по большей части я их презираю. Кто не отдает себе в этом отчет, тот не искренен и лжет сам себе. Можно лгать другим. В этом есть иногда смысл. Ложь – преднамеренный обман, блеф, есть форма насилия, тактический прием в борьбе с врагами. Она может быть использована как необходимая форма обороны. Можно и врагу сказать: я твой друг, я твой сторонник, как, например, солгал Хусий Архитянин Авессалому (2-я Царств, глава 16:16). А разве наша дипломатия – не ложь? И вежливость – не скрытая ли форма лицемерия? Но она необходима, никто это не отрицает. Все мы в этом мире, в какой-то степени, Штирлицы, и никогда нельзя знать с каким Мюллером нам придется столкнуться. Поэтому мы должны постоянно держаться своей «легенды», а если и отпускать правду, то маленькими порциями, осторожно: «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями» – учит Иисус сразу после заповеди «Не судите, да не судимы будете» (Мф 7:1 и 7:6). Значит, чтобы понять, что вы имеете дело с псами и свиньями, вы должны их осудить и возненавидеть. Иисус также учил: «любите врагов ваших». Но прежде вы должны осознать, что они враги, ибо цель их жизни враждебна вашей. Не зачем лгать самому себе. Признайтесь, что не любите своих ближних. Ненавидьте их, если это так. Замечайте в чужих глазах бревна, если они там есть. И, если вы действительно видите недостатки в других, вы не можете сказать себе, что их нет. Для чего же еще нам дано природой чувства антипатии, отвращения, брезгливости, как не для того, чтобы мы стремились к идеалу? Сказать, что мне все нравится – значит изменить своему идеалу. Но, увидев бревно в чужом глазу, вы только так научитесь замечать сучки в своем. Иными словами, если А=В, то В=А, значит можно сказать: «возлюби себя так, как возлюбил своего ближнего», или «возненавидь себя так, как возненавидел ближнего». Вот тогда вы превзойдете самого себя, свое Я. Ваше Супер Эго, ваш Новый Адам будет смотреть на вас, ветхого Адама еще с большим презрением, чем вы на брата своего. Первое проявление нашего нового Я есть чувство стыда за собственное безобразие, как раз то, что стремится искоренить в нас метод Тойча. Но именно с этого момента начинается наше подлинное бытие. Владимир Соловьев так интерпретирует ответ Адама на вопрос Господа: «И воззвал Господь Бог к Адаму, и сказал ему: где ты? Он сказал: голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся» (Быт. 3:9-10); «я стыжусь, следовательно, существую, не физически только существую, но и нравственно, – я стыжусь своей животности, следовательно, я еще существую как человек» [38].

Ну а что же предписывает нам Заповедь? «Ведь любовь как склонность не может быть предписана как заповедь, но благотворение из чувства долга, хотя бы к тому не побуждала никакая склонность и даже противостояло естественное и неодолимое отвращение, есть практическая, а не патологическая любовь»[39] – писал Кант. «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит». – писал апостол Павел (1 Кор. 13:4-7). Значит, как бы я не относился к людям, я не могу быть к ним равнодушен, отгородиться от них, замкнуться в своем горделивом Я, ибо они мои , а я их.

«Мы с тобой одной крови» – гласил киплинговский закон джунглей. Он и в наших джунглях действует, и никто, – ни я, ни Тойч, ни президент – не можем ни нарушить, ни отменить его, так же как никто не может отменить закон притяжения.

Любовь в супружеских отношениях – значит тоже нечто иное, чем просто симпатия и сексуальная страсть. Всякая страсть, какая бы она ни была сильная, не может продолжаться вечно и со временем переходит в антипатию. Мы начинаем замечать в наших вторых половинах недостатки, которые нас и досадуют, и раздражают. Мы видим также, что и нас, в свою очередь, не очень то жалуют симпатией. Видимо, наши собственные грехи, также, не такая уж тайна. Как на это должна реагировать любовь? Она прежде всего потребует от нас самопожертвования. Вместо того, чтобы терзать себя сознанием того, что мы не получаем достаточно удовольствий от общения с этим человеком, нам бы следовало позаботиться о том, как бы самим оказаться более приятными для другого, предстать пред ним лучше чем мы есть, подумать, какие удовольствия мы можем дать своему партнеру, включая и сексуальные. Мы видим и сознаем свою духовную изнанку, знаем, что внутри отвратительны – хорошо делаем, но это нужно всячески скрывать, не представать перед своими ближними откровенными зверюгами, а хотя бы нацепить фиговый листочек внешней обаятельности. Если мы будем всегда стремиться представать пред любимыми своими в лучшем свете, то и сами, скорее всего, не останемся без взаимности.

Говорят: «До женитьбы я ее любил, она мне казалась ангелом, а потом оказалось, что она дрянь». Ну что ж, хорошо, что у тебя открылись глаза и ты освободился от иллюзий, значит теперь ты должен любить дрянь. Борись с недостатками, наказывай, воспитывай, учи (если у тебя самого есть то, чему хочешь учить), но оставайся верным. А если нет – ты сам дрянь. Ибо в этом ты клялся и обещался, давал руку и сердце до гроба; поверив твоим обещаниям, с тобой связали судьбу, а теперь ты предаешь? Кто ты как не скотина, после этого? Интересно объясняет этимологию слова «брак» Владимир Соловьев: «...в этом учреждении человек отвергает, бракует свою непосредственную животность и принимает, берет норму разума. Без этого великого учреждения, как без хлеба и вина, без огня, без философии, человечество могло бы, конечно, существовать, но недостойным человека образом – обычаем звериным». [40]

Счастливый брак можно построить при любых условиях и решить практически все конфликты – все в наших силах, кроме одного обстоятельства – измены. Потому Христос и запрещает разводы, что брак есть долг, и единственная причина освободиться от него кроме смерти – измена: «Но Я говорю вам: кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует; и женившийся на разведенной прелюбодействует» (Мф. 19:9). Поэтому, нравится ли тебе жена, или не нравится, но она принадлежит тебе, а ты ей. В этом суть любви, как сказано в эротической Песне Песней: «доди ли ва-ани ло а-роэ бе-шошаним» – этот краткий библейский шедевр переводится так: «Возлюбленный мой принадлежит мне, а я ему; он пасет между лилиями» (Песн. 2:16).

Любовь в семейных отношениях есть чувство собственности, желание господствовать и подчиняться. Именно так ее понимал и Ницше, когда вроде бы внешне отрицал любовь в браке, но любовь не настоящую, а любовь как симпатию, свободную от какого-либо долга. Эта, так называемая «свободная любовь» которая столь высоко лелеется нашими «свободными» филистерскими поэтами, есть не что иное, как разврат и распутство, (а еще лучше она называется определенным русским словом, которое все знают), и ведет именно к разрушению любви, брака, каких бы то ни было союзов, и толкает ее поборников прямо в пропасть одиночества и погибели. Так Ницше писал о браке: «Разум брака заключается в его принципиальной нерасторжимости, – этим он приобретал особую силу, умевшую противодействовать разным случайностям, вроде чувства, страсти и минуты. (Разрядка моя) ...брак не строят ... на «любви», – его строят на чувственном влечении, на потребности обладать собственностью (жена и дети являются собственностью), на потребности господствовать, которая непрестанно создает себе маленький образец господства – семью, которая нуждается в детях и наследниках, чтобы физиологически удержать за собою достигнутую меру власти, влияния и богатства, чтобы готовить длинные задачи будущему, чтобы возбуждать инстинкт солидарности через целые столетия» [41].

* * *

На странице 125 Тойч дает весьма оригинальное объяснение причин войны. Оказывается, что войны происходят из «пагубных эмоций поколений». До этого даже марксизм не додумался. Но как бы ни воинственна была чернь или велико недовольство низших классов, войны всегда развязывают именно те, кто «преуспел» в этом мире.

На странице 128 мы сталкиваемся с «мудрым» изречением о счастье: «Запомните, счастье не приходит от того, что у вас есть то, что вы хотите, что вы стали тем, кем вы хотели стать и что вы делаете то, что хотите делать; оно придет тогда, когда вы научитесь любить то, что у вас есть, себя, каким вы есть сейчас и то, что вы делаете». Абсурд этой фразы не может замаскировать ее высокопарность. Упростим суждение: «Счастье не в том, что мы имеем то, что желаем. Счастье в том, что мы довольны тем, чего вовсе не желаем». Да, человек может быть счастлив и в плохих условиях, но это не оттого что он их полюбил. Так узник может жить надеждой на освобождение, больной – на исцеление, грешник на искупление.

Гарриет Мартино по этому поводу писала:

«Если мы не можем сделать добрым, святым то положение, в котором мы находимся, то мы никакое положение не сделаем добрым и святым.

Затруднения нашего положения даны нам для того, чтобы мы сгладили, уничтожили их своей добротой и твердостью; мрачность нашего положения дана нам для того, чтобы мы осветили ее божественным светом внутренней духовной работы; горести – для того, чтобы мы терпеливо и доверчиво переносили их; опасности – для того, чтобы мы победили их нашей верой» [42].

Смысл же изречения Тойча как раз противоположный. Он призывает нас скорее к конформизму – не осветить существующее положение, а самому спуститься, приспособиться (стр. 129): «Ваше сознание соединится с вашим новым чувством удовлетворения. Продолжайте размышлять, как вы счастливы. Очень скоро вы почувствуете себя именно таким».

Спускаемся ниже по тексту, и вдруг, безо всякой связи с вышеизложенным, появляется ряд педагогических банальностей: «Многие родители, боясь потерять любовь своих детей, не проявляют в воспитании необходимой строгости». «Только тот, кто сам научился дисциплине, сможет разумно воспитать других».

Признаюсь как на духу. В детстве я имел как раз таких воспитателей и очень хорошо понимал, чего они от меня хотели. Но, видимо я родился с мешком яда под языком, наверно поэтому, не удовлетворил желаний своих воспитателей, несмотря на все их искусство, да и сами они ни уважения, ни доверия в моих глазах не снискали. А если я вопреки всему их и любил, то вовсе не за их высоконравственные качества.

И еще одно благое нравоучение для родителей: «Родитель, который действительно любит своего ребенка, возьмет за основу разумные правила воспитания детей. Он потребует послушания и применит наказание там, где будет необходимо. Тогда ребенок с раннего возраста поймет, что он должен заслужить право пользоваться привилегиями. Он усвоит, что всякий раз, когда он отдает, он должен получить. Если родитель строг, справедлив и последователен в своих правилах, то никакой обиды не будет. Ребенок, который знает, чего от него ждут и почему, будет уважать и любить своих родителей» (стр. 129).

Несколько странно выглядит сие консервативное назидание на фоне всех остальных новаторских принципов тойчевского IDEALа. Здесь наш «педагог» как бы забывает все то, чему давеча нас учил, и предстает перед нами ортодоксальным защитником старых нравственных устоев, не только игнорируя всю свою науку об успехе, где предписывается «жать там, где не сеял», но и современные социальные реалии, основанные на законах рыночной экономики. Он говорит почти как социалист – «всякий раз, когда ты отдаешь, ты должен получать!» – хорошо и справедливо, именно то, чему учили на словах коммунисты: «От каждого по способностям – каждому по труду!», «Нет нетрудовым доходам!». Но когда и кем эти принципы были реализованы в действительности? Наши благонамеренные воспитатели требуют от своих питомцев: веди себя хорошо, уважай старших, приноси пользу обществу. Но питомцы вправе спросить: «А какое воздаяние даст мне общество за все это?» – Ответ им дает сама жизнь – никакого, наоборот, чем меньше ты дашь, тем больше получишь, чем наглее будет твое поведение, тем большим уважением будешь пользоваться. Этому же учит и метод Тойча. Лучше бы уж он был до конца последователен своим принципам и не опускался до ханжеского лицемерия. Мы же считаем, что задача учителей и родителей является не внушение убежденности в якобы существующей всеобщей справедливости, а воспитание любви к справедливости, осознания необходимости борьбы за справедливость.

Еще ниже, на этой же странице, нам объясняют, что же мешает нам быть принятыми обществом и заводить себе друзей. Оказывается – это паттерн изолированности (то есть то, что составляет вашу личность). Сломайте его, и вы «увидите, как много будет вокруг вас дружелюбных людей, когда вы осознаете ваше новое чувство общительности» (стр. 130).

Ну разве Тойч не прав? Ведь как мы привыкли общаться друг с другом с самого детства? Разве мы хотим обменяться мыслями? Наоборот, тех, кто этого хотел, у нас клеймили различными порицающими эпитетами типа: «демагог», «провокатор», «отщепенец», «изгой», «зануда» и прочими кличками. Если вы такой, то вы быстро будете изолированы. Если вы новичок в чужой для вас компании и хотите вписаться в нее, вы должны прислушаться о чем говорят в этом кругу и постараться петь в тон общего «хора». Тогда вы быстро сделаетесь своим. А если вы хотите стать еще и солистом, лидером, – постарайтесь в нужный момент точно выразить то, о чем думают все.

Здесь я резюмировал основные взгляды на наиболее модную проблему нашего времени – общительность. Такие качества, как коммуникабельность, раскованность, открытость – на сегодняшний день наиболее высоко ценятся в нашем мире. Давайте же посмотрим, что думали по этому поводу люди, чьи имена в определенных кругах мира сего не менее высокочтимы и авторитетны, чем Карнеги и Тойч. Вот что писал, к примеру, Артур Шопенгауэр: «общественные связи каждого человека стоят как бы в обратном отношении к его интеллектуальной ценности, и слова «он очень необщителен» почти равносильны похвале: это человек с большими достоинствами». [43] «Всякий сброд чрезвычайно общителен; принадлежность же человека к более благородному разряду прежде всего обнаруживается в том, что он не находит никакой радости быть с другими, а все более и более предпочитает их обществу одиночество и таким образом постепенно с годами приобретает убеждение, что, за редкими исключениями, на свете может быть выбор только между одиночеством и пошлостью» [44]. Федор Михайлович Достоевский в письме Наталии Фонвизиной писал: «Быть одному – это потребность нормальная, как пить и есть, иначе в насильственном этом коммунизме сделаешься человеконенавистником. Общество людей сделается ядом и заразой, и вот от этого-то нестерпимого мучения я терпел более всего в эти четыре года».

«Теперь вы можете понять, – далее пишет Тойч, – почему у актеров, политических деятелей, министров так много приверженцев. Они любят людей. И люди, в свою очередь, любят их».

У Гитлера и у Сталина тоже, как мы знаем, было много приверженцев, чего, кстати, не было у библейских пророков, у Христа, у Лютера, у Сахарова и никогда не будет их у всех тех «парней, которые готовы жизнь отдать за народ». Постоянное пребывание в семье, в коллективе, в кругу друзей, иными словами, в толпе, не делает ли из нас идиотов? У нас нет возможности и на минуту остаться наедине с самим собой, поразмышлять, помечтать, поплакать, мы – неотъемлемая часть толпы, зачем нам «паттерн изолированности»?

Впрочем, способность приобретать приверженцев или хотя бы находить единомышленников, сама по себе не порок. Спору нет, это качество может оказаться полезным всем, поэтому в последнее время появилось так много различных методов, помимо Тойча, предлагающих свои рецепты как нам решить психологические проблемы взаимоотношения с людьми. Хорошо, но какой ценой? В основном суть этих методов, разработанных исключительно доброжелательными людьми, сводится к следующему: «Скажи нам чего ты хочешь, и мы сможем тебе помочь», – как бы спрашивают они. Если, к примеру дать такой ответ: «Я хочу, чтобы люди приняли правду», они не воспримут его всерьез. «Не-ет, – засмеются они, – так не бывает, ты неправильно хочешь. Ты должен хотеть, чтобы люди приняли тебя, верно ведь? А для этого ты должен принять ту неправду, которая нравится людям. Ведь не может же быть так, чтобы ты один шел в ногу, а все остальные – не в ногу. Вот и перестройся, а мы научим тебя, как выправить шаг». Нет, спасибо, не курю. Лучше я буду хромать, но нам с вами не по пути.

Ниже, на той же странице, следуют очень мудрые воспитательные советы, типа: «не позволять другим обвести себя вокруг пальца» или: «если совет друга кажется вам полезным, поблагодарите его и воспользуйтесь им. Если нет, то просто покажите, что вы один знаете что для вас лучше». Давайте же и мы им воспользуемся – поблагодарим Тойча за нравоучительные наставления и останемся при своем мнении.

V

Пятая заповедь (стр. 131): «Считайте все достижимым».

Абсурд. Это все равно, что сказать «считайте всех евреев христианами» или «считайте себя Папой римским». Либо для вас что-то достижимо, либо нет. Считать тут ничего нельзя. Или вы папа, или вы мама, или вы не знаете кто вы такой. Ну так узнайте, зачем же вам просто считать неизвестно что? В этом случае вы можете сказать: «вероятно, это для меня возможно, дай попробую». Судя по всему, здесь речь и идет о вероятном. Этот принцип в тойчевском контексте скорее следовало бы сформулировать: «Считайте все вероятным», потому, что о Возможном, он и понятия не имеет.

Возможность – это то, что есть у меня в настоящий момент и при ее реализации становится необходимо действительностью. Вероятность же есть возможность, которая мне не принадлежит, а, следовательно, ее реализация от меня не зависит, но я сам зависим от ее капризов.

Его примеры просто классически банальны. Почему только он не рассказал популярную притчу о лягушке, которая выбралась из кувшина с молоком, только потому, что не знала и не считала это невозможным. Но нечто подобное мы имеем на 132 странице: «есть эскимосы и каннибалы, которые передвигаются на сломанных ногах. Они не знают, что это невозможно!» Считайте, господа, все возможным, считайте! Ведь «считать» у нас никому не возбраняется.

Под «возможным» у Тойча подразумевается отнюдь не прорыв духа из царства необходимости в царство свободы, путем победы над необходимостью, осознав ее и увидев в ней множество опций и, таким образом поднимая себя на качественно новые ступени совершенства. Под «возможным» Тойч понимает лишь количественное изменение того же плотского состояния – вместо 5 миль пройти 100, вместо 5 тысяч заработать миллион. «Постепенно вы поднимете планку» – пишет Тойч на 132 странице. Поэтому термин «вероятное» больше бы подходил к вышеуказанному смыслу.

По этому поводу хорошо писал Кьеркегор: «Пошлость (обывателей) прежде всего лишена возможного. ... Лишенный всякого духовного ориентира, обыватель остается в сфере вероятного, откуда никогда не узреть возможное; Потому у обывателя нет никакого шанса обрести Бога. Всегда лишенный воображения, он живет внутри некоего банального итога опыта, полагаясь на течение обстоятельств, пределы вероятного, обычный ход вещей, и неважно уже, является ли он виноторговцем или премьер-министром. У обывателя нет более ни Я, ни Бога. Ведь чтобы обрести и то и другое, нужно, чтобы воображение подняло нас над туманами вероятного, вырвало нас из его пределов и, делая возможным то, что превышает меру всякого опыта, научило бы нас надеяться и бояться или же бояться и надеяться. Однако у обывателя ведь нет воображения, и он не хочет воображения, даже ненавидит его. Стало быть, здесь нет и спасительного средства. А если существование порою и помогает ему, посылая ужасы, превосходящие его пошлую попугайскую мудрость, он отчаивается, иначе говоря, становится очевидно, что его положение отчаянное, но что ему не достает возможного веры, чтобы стать таким перед Богом и спасти свое Я перед неминуемой гибелью».[45]

VI

Шестая заповедь (стр. 133): «Рассматривайте все события как благоприятные».

А вот этот принцип как бы пролил эликсир на мою грешную душу. Вот я сейчас сижу, пишу рецензию на книгу Тойча, что само вызывает у меня сомнение в целесообразности этой работы, и вдруг я читаю слова (стр. 134): «Вместо того чтобы говорить себе, что вы впустую тратите время или что эта работа ниже ваших способностей, осознайте, что вы приобретаете ценный опыт и умение. Примите, что эта работа именно для вас, и что вы – как раз тот, кто нужен для этой работы». Какое утешение для израненной души. Примите его к сведению, все бездарности и неудачники!

Характерный пример невежества относительно христианского учения обнаруживает Тойч своей притчей о Персике. Эта притча заслуживает быть процитированной полностью (стр. 134):

«Нас учили, – пишет Тойч, – осуждать других за эгоизм. Давайте посмотрим, действительно ли эгоизм так плох.

Возьмем для примера семя персика. Когда оно попадает в землю, оно должно выжить, то есть получить влагу и минералы из почвы. Когда появляется росток, он начинает бороться с другими растениями, не только за питание из почвы, но и за солнце и воздух. После успешной борьбы, беря все больше и больше, наше зернышко становится деревом. И сейчас, наконец, оно может отдавать плоды. Но первые его плоды очень скудные. Один или два персика – вот и весь урожай. После этого первого действия, где дерево проявило эгоизм, оно становится более эгоистичным. Своими корнями оно все глубже и глубже уходит в землю за водой и пищей, а его ветви тянутся все выше и выше к теплу и свету. Медленно, но верно наше маленькое эгоистичное семя превращается в огромное дерево, принося тысячи персиков из года в год. Семена этих персиков, в свою очередь, превратятся в миллионы персиковых деревьев и принесут биллионы персиков. Без эгоистичности этого зернышка такая щедрость была бы невозможна!

С другой стороны, если бы наше зернышко решило не быть эгоистичным и не отнимать у других всего необходимого для развития, то урожай, в лучшем случае, состоял бы всего из нескольких скудных персиков. Вы видимо, согласитесь, что в данном случае персику стоило быть эгоистичным. Эгоистичность не всегда плоха».

Эта притча имеет прямо-таки евангельский характер. Много ей подобных рассказывал Иисус, приводя образ плода как критерий праведности:

«По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград или с репейника смоквы? Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит плоды худые. Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые. Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь. Итак по плодам их узнаете их» (Мф. 7:16-20). О чем говорит эта притча? Не о том ли, что мы научились различать добрые плоды у деревьев и не видим, кто из людей приносит какой плод и часто предпочитаем «терновники» благородным растениям, как и деревья в притче Иофама (Суд. 9:8-15), когда терновник был выбран царем. Человеку также невозможно изменить своей дурной природе, как терновнику стать виноградом. Шопенгауэр писал: «Ожидать..., что человек при одном и том же поводе один раз поступил так, другой же совершенно иначе, было бы равносильно ожиданию, что одно и то же дерево, принося этим летом вишни, на следующее произведет груши» [46].

Можно также вспомнить Иисусовы притчи о смоковницах (Мф. 21:19), (Лк. 13:6-9). Та же идея и в притче о талантах (Мф. 25:17), где Хозяин требует от своих рабов рачительно распоряжаться его хозяйством, с тем, чтобы извлечь больше прибыли и безжалостно наказывает «не эгоистов»: «Ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет» (Мф. 25:29). И о семени, которое «упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать» (Мф. 13:8). Плод – это библейский образ праведности. «Плод праведника – древо жизни» – говорил царь Соломон в своих притчах (Притч. 11:30).

«Но ныне, когда вы освободились от греха и стали рабами Богу, плод ваш есть святость, а конец – жизнь вечная» – писал римлянам апостол Павел (Рим. 6:22).

Что же хотел доказать своей притчей Тойч? Боюсь, что, сам того не ведая, как раз прямо противоположное ее смыслу. Его девиз – все грести под себя ради праздного эгоистического насыщения своей плоти и плоти себе подобных. Но ведь его зернышко ревнует о своем служении, о своем развитии с целью большей отдачи, а не просто бесцельного произрастания. Персик ведь не питается своими плодами. В сущности та праведность, которой учит Библия, есть тот же эгоизм, только более мудрый, чем тот, который стремится насладиться сиюминутными прихотями.

Отличие христианского эгоизма от плотского хорошо выражено в Нагорной проповеди: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут; но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляет и где воры не подкапывают и не крадут; ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6:19-21).

Жертва за грех есть напоминание, что наша жизнь искупляется кровью. Своим существованием мы насильственно вторгаемся в этот мир и занимаем чье-то место под солнцем. Мы хотим жить – и в этом наш эгоизм. Но мы должны осознавать, какой ценой оплачивается наше существование. Каждую минуту нам в жертву приносятся миллионы других жизней, судеб, миров. Подумать только, что вместо меня мог бы существовать кто-то другой, если бы я не оттеснил его своим эгоизмом при зачатии. Трудно даже представить, сколько сперматозоидов, таких же потенциальных людей, как и я, погибло так и не соединившись с яйцеклеткой моей матери. Каждый из них мог бы быть на моем месте. Почему же существую именно я? Зная все это, разве мы не обязаны как-то оправдать свое существование? Как? – Эгоизмом. Тем, что мы должны прожить свою жизнь лучше, чем наши конкуренты. Тем, что мы способны утвердить свою волю и за себя и «за того парня».

Это положение уже подтверждается и эмпирической наукой. Так, Раймонд Моуди, собирая свидетельства людей, побывавших в состоянии клинической смерти, выделял как общее показание у всех – уверенность в том, что любовь к другим и накопление знаний (мудрости), являются двумя самыми важными задачами жизни для приготовления себя к переходу в иное состояние (к смерти). Считайте, что все мы здесь в командировке, где должны выполнить свою задачу – это тоже можно расценивать как эгоизм.

Принести плод – это дальняя цель, она означает исполнить одну из заповедей, данных Творцом: «да приносим плод Богу» (Рим. 7:4), «чтобы поступали достойно Бога, во всем угождая Ему, принося плод во всяком деле благом и возрастая в познании Бога» (Кол. 1:10).

Так побеждайте во Славу Его этот жалкий мир. Воюйте со всеми за «Царство Божие и правду Его» (Мф. 6:33). А для этого вы должны обладать сильным духом, то есть такими качествами, которые пытается изгладить в нас метод Тойча, а именно: Вера в свои идеалы, огромная воля их осуществить, терпение, выдержка, осторожность, подозрительность, бескомпромиссность, хитрость, притворство. Быть способным на все, и именно так, как Уинстон Смит, отвечая на провокационные вопросы О’Брайена в романе Джорджа Оруэлла «1984»:

«– Вы готовы пожертвовать жизнью?

–        Да.

–        Вы готовы совершить убийство?

–        Да.

–        Совершить вредительство, которое будет стоить жизни сотням ни в чем не повинных людей?

–        Да.

–        Изменить родине и служить иностранным державам?

–        Да.

–        Вы готовы обманывать, совершать подлоги, шантажировать, растлевать детские умы, распространять наркотики, способствовать проституции, разносить венерические болезни – делать все, что могло бы деморализовать население и ослабить могущество партии?

–        Да.

–        Если, например, для наших целей потребуется плеснуть серной кислотой в лицо ребенку – вы готовы это сделать?

–        Да».

И так далее. Отец веры Авраам, только тем и прославился на века, что был готов не раздумывая, одним ударом ножа, принести в жертву Господу своего единственного сына Ицхака, а вместе с ним и весь будущий еврейский народ, и все обещанное многочисленное потомство, которое должно было произойти от него. Будь он чуть слабее духом, он мог бы сказать: Господи, возьми мою жизнь, оставь отрока. Но все, чем жил Авраам – это была воля Господня. В этом именно и есть Вера.

Не менее категоричен был по отношению к своим последователям Иисус, Он говорил: «Если кто приходит ко Мне, и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и жизни своей, тот не может быть Моим учеником» (Лк. 14:26).

Но вернемся к разбору книги.

Теперь позитивный оптимистический взгляд Тойча обращен на войну, как нам следует к ней относиться, можем ли мы найти в ней нечто полезное для себя? Тойч видит в ней великий позитивный смысл: «Как мы показали в главе 4, даже это состояние имеет свою цель. Более того, на примере Второй мировой войны мы видим, что отдаленные преимущества перевешивают нанесенный ущерб. Образование ООН, индустриализация неразвитых стран, демократизация многих государств, экономическое процветание, принятие мер по устранению геноцида, неграмотности, болезней, голода – все эти события принесли пользу миллиардам людей после этой последней войны. За один только 1957 год атомная энергия, используемая в медицинских целях, спасла больше жизней, чем разрушила атомная бомба, сброшенная на Хиросиму и Нагасаки  (стр. 135).

Дело в том, что и мы тоже видим в войне определенный смысл, как мы говорили об этом выше, но, правда, несколько иной, чем Тойч. Ошибается Тойч, если думает, что Вторая война велась с целью устранения неграмотности и индустриализации неразвитых стран, а атомное оружие создавалось для лечения раковых заболеваний. У культуры и у медицины свои цели, а у войны свои, их нельзя смешивать, и нельзя также военные цели сбрасывать со счетов как нечто второстепенное. Есть «Время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить» (Еккл. 3:3). Да, взрывы в Хиросиме и в Нагасаки повлекли за собой многочисленные жертвы и разрушения, а разве конвенциональное оружие не имеет целью жертвы и разрушения, или на иных бомбардировщиках установлены репродукторы, через которые кричат врагам: «Ай-яй-яй, ну-ну-ну!»? Если вы считаете войну справедливой, то побеждайте решительно, и лучше делать это одним ударом, как то сделал президент Трумэн, нежели медленно уничтожать народы перманентной изнурительной войной. На следующей странице Тойч пишет: «…колоссальную атомную энергию можно использовать не в целях разрушения, а в целях созидания». А разве цель разрушения не есть цель? Разве чисто в военных целях атомная энергия является чем-то излишним и бесполезным? Да, многие японцы до сих пор не могут простить Америке этого удара, зато свой милитаризм и фашизм они давно уже забыли и простили. А помнить его не мешало бы. Разве их преступный режим тех лет осуждения не заслуживает? Кто, как не он вынудил американцев пойти на этот крайний шаг?

Ладно, оставим это, все, что ни случается, происходит к лучшему, и Тойч нас в этом постоянно пытается убедить. После 135 страницы, нам уже незачем и не за что бороться, ибо мы теперь все воспринимаем как благо: и войну, и болезни, и дураков, и негодяев, и потерю работы, и повышение цен, и налогов: «…в действительности болезнь – это тоже хорошо...; слова «да он – дурак!» сознание превратит в «я дурак!»...; Потеря работы вместо окончания карьеры может открыть вам двери к большим возможностям...; Цены и налоги могут быть подняты, но вы все равно способны их оплатить...; Итак, все вещи – хорошие». Теперь наше сознание выше этого. Но не подумайте, что мы расстались с плотскими устремлениями и стали философами стоиками, типа Эпиктета, которые думают только о сущем и удовлетворяются только духовными ценностями. Явно не про нас им было сказано: «Если с нами случается неприятное, то мы чаще всего обвиняем в этом других или судьбу. А не думаем того, что если люди или судьба могут сделать нам что-нибудь дурное, то это значит, что что-нибудь в нас не в порядке. Тому, кто живет для души, никто и ничто не может сделать ничего худого: и гонения, и обиды, и бедность, и болезни не зло для такого человека». Напротив, мы теперь способны после всех бед, «радоваться богатству, комфорту, новым возможностям и еще больше, чем раньше». Словом, мы теперь готовы произнести сакраментальную фразу: «Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее!»

Итак, вперед! Полные оптимизма, мы переходим к следующему принципу.

VII

Седьмая заповедь (стр. 137): «Доводите начатое до конца».

Ну вот! Не успели мы подняться до вершин оптимизма, как нас снова спускают на землю и напоминают о каких-то скучных делах, которые у нас не завершены. С чего это вдруг?

В целом, этот набор 14-ти принципов-заповедей выглядит как случайный список надерганных из разных ситуаций «полезных» советов, из которых трудно выстроить общую мировоззренческую линию. Ну, допустим, что основные из этих правил Тойч хотел направить на общеоптимистическую установку. Они должны видимо помочь человеку изжить комплекс неполноценности, подменив его химерами. Но к чему здесь требование – доводить начатое до конца? Может быть для того, чтобы человек меньше задумывался и оглядывался назад, а жил по принципу из песни Высоцкого: «Если я чего решил...» [47]. Мы часто делаем такие дела, которые не только доводить до конца, но и начинать бы не следовало.

Здесь автор плохо скрывает, что видит в идеале некоего робота (стр. 138): «Так как шаблон, установленный нашим разумом, похож на русло, направляющее реку в океан, потребуется значительное усилие, чтобы направить этот поток в нужном направлении. Следовательно, надо настраивать себя на то, чтобы доводить все, что вы делаете до конца. Начните с мелочей, подобных написанию письма или стрижки газонов. Заканчивайте все, что раньше вы могли оставить недоделанным».

Надо заметить, что шаблонность – это болезнь американского общества. Лучшее лекарство – духовность, не модное затасканное слово, а свобода духа, от каких бы то ни было внешних влияний. Тогда вы не будете рабом никакого «русла», а во всех своих действиях будете руководствоваться собственным разумом и даже действовать по вдохновению Разума Высшего.

Перейдем к следующему принципу.

VIII

Восьмая заповедь (стр. 139): «Живите широко, позволяйте себе излишества».

Вот он, идеал Эпикура! И действительно. Мы рождаемся один раз, разве мы не созданы для блаженства и удовольствий? Жизнь плюшкиных унизительна. Представьте себе, что и Христос это же имел ввиду, когда учил: «Взгляните на птиц небесных: они не сеют ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть? И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: не трудятся не прядут; Но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них; Если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры!» (Мф. 6:26-30). Что это? Проповедь беспутной жизни? Нет, это предварение Царства Божия на земле. «О горнем помышляйте, а не о земном» (Кол. 3:2). Владимир Соловьев писал: «Кто прямо отдается всемирной будущности и уже предваряет ее идеально, тот вправе ссылаться на евангельскую беззаботность. Для подражания лилиям нужно иметь их чистоту и для подражания птицам нужно иметь высоту их полета. А при недостатке того или другого, житейская беззаботность может уподобить нас не лилиям и птицам небесным, а разве лишь тому животному, которое в своей беззаботности о будущем не только подкапывает корни благодетельного дуба, но при случае вместо желудей пожирает и свои собственные порождения» [48].

Сам же Иисус не вел аскетический образ жизни. Он почти всегда был среди людей, в самой гуще событий. Он посещал синагоги и ходил на праздники в Иерусалим. Он любил присутствовать на свадьбах и просто на пирушках различных компаний, за что и был порицаем фарисеями: «зачем вы едите и пьете с мытарями и грешниками?»... «почему ученики Иоанновы постятся часто и молитвы творят также и фарисейские, а твои едят и пьют?» (Лк. 5:30 и 5:33). Он с легкостью платил все налоги: и динарий кесарю (Мф. 22:21), и статир на Храм (Мф. 17:27). Он мог Себе позволить и активное сопротивление злу: «И сделав Бич из веревок, выгнал из храма всех, также и овец и волов, и деньги у меновщиков рассыпал, а столы их опрокинул» (Ин. 2:14-15). Он мог досыта накормить многотысячную толпу, (Ин. 6:5) и просто давать милостыни и помогать одиноким людям (Лк. 18:35). Главное в Его учении это счастье. 8 заповедей блаженств открывают Нагорную проповедь, первая из которых: «Блаженны нищие духом». Поповская экзегетика представляла это понятие как нищих умом, наподобие тех, кто верит, что змея не кусается. Но современная герменевтика доказала, что понятие «нищие духом» (анией руах), подразумевает только материальную бедность, которая является духовной сущностью человека, как внутреннее освобождение от пристрастий к мирским благам (независимо от того владеют они ими или нет). Именно в этом контексте анией руах встречаются в кумранских текстах. Максим Исповедник писал: «Не богатство само по себе зло, но пристрастие к нему и плохое использование» [49].

Тойч же комментирует свой принцип так (стр. 140): «Внушите себе, что вы богаты. Если вы не можете поверить, что у вас много денег, думайте о тех миллиардах долларов, которыми владеют самые богатые люди в мире. Поставьте себя на их место; учитесь чувствовать, думать и действовать как они».

Исключительно духовный принцип, не правда ли? Ведь он дает возможность жить широко в нашем воображении, оставаясь меркантильным скупердяем в реальной жизни. Он – для «нищих не по духу», создает им прекрасную иллюзию собственной значимости.

IX

Девятая заповедь (стр. 144): «Не идите на компромиссы».

В этой главе говорится в сущности о том же, что и в предыдущей, разве что здесь нам предлагают не ограничиваться несбыточными мечтами о миллионах, а уже избрать пределом своих устремлений весьма конкретную цель – заняться комиссионной торговлей (стр. 145): «Если до этого вы жили на четко определенную ежемесячную зарплату без каких – либо дополнительных доходов, внезапный переход на должность комиссионного торговца будет таким же бессмысленным, как прыжок в ледяную воду без предварительной подготовки. Попробуйте сначала торговать по полдня, по совместительству с основной работой, пока ваше сознание и уверенность в способности заниматься этим делом не окрепнут; затем можно бросить прежнюю работу и полностью заняться торговлей».

Дерзайте, друзья. Я могу вам даже предложить конкретное дело. – Займитесь-ка, например, «Гербалайфом», а если вам очень повезет, может быть, вы даже станете владельцем пивного ларька! Но если вы пока еще не принадлежите к этому почтенному классу и у вас нет лавки, приносящей вам постоянный доход, – ничего, Тойч советует вам подготавливать себя психологически, учиться думать, как торгаши, усваивать их манеры и привычки. Прежде всего вам необходимо избавиться от «позорных» интеллигентских предрассудков жалких служащих, привыкших жить на свою зарплату. Поэтому, есть у вас деньги, или нет, «Настаивайте на лучшем» (стр. 144), «Всегда пользуйтесь первым классом. Учась всегда и во всем пользоваться первым классом, вы заставляете разум обеспечивать вам соответствующее положение на работе, в общественной жизни им даже дома. Вы сможете получить любую зарплату или вещь, которую хотите. Если ваше подсознание научит вас не довольствоваться малым, оно даст вам самое лучшее» (стр. 145).

Однако интеллигенту должно быть стыдно пользоваться предметами роскоши. Я подразумеваю под роскошью то, что не имеет никакой практической пользы в повседневной жизни, а лишь тешит тщеславие и гордыню, ублажает воспаленное эго. Я вовсе не за то, чтобы отказываться от автомобилей и ходить пешком, отказываться от компьютеров и писать ломаными перьями на плохой бумаге. Разумный человек должен стремиться к комфорту. Если профессионал хочет в своем деле достигнуть наилучших результатов, то он позаботится приобрести для этого наиболее удобные и совершенные инструменты. Но хотелось бы знать, какому благу служит бриллиантовое колье на какой-нибудь старой крысе, составляющее безвкусный контраст с дурными отталкивающими чертами лица, с уродливой жирной фигурой? Я понимаю, когда бриллиантовую диадему надевает на себя четырнадцатилетняя королева красоты, с которой Сам Бог велел снять все до ниточки и оставить в одной диадеме. Как слова поэта – суть дела его, так и красота – дело вполне самодостаточное, ведь красота физическая, как правило, выражает красоту духовную – чистоту, невинность, счастье, любовь. Человек духовно красивый, но имеющий некрасивое тело, по крайней мере, не будет его украшать, тем самым выпячивая его на показ. Духовные же уроды, тщательным уходом за собой, роскошью, и прочим хотят подчеркнуть – как они «много стоят», как они себя любят, насколько у них больше прав вкусно кушать, чем у остальных жалких миллионов обездоленных простачков, не достойных ни куска хлеба, ни человеческого уважения. Стыдно это, господа.

X

Десятая заповедь (стр. 146): «Не делитесь ни с кем сокровенным».

«Вы ведете войну», – пишет Тойч. «Вы – главнокомандующий, ответственный за долгосрочную стратегию и тактику конкретных шагов. Вы также начальник службы безопасности, заботящийся о предупреждении, разоблачении и, если понадобится устранении шпионов. И, в конце концов, вы являетесь солдатом, осуществляющим план, разработанный вами».

Так вот образно описывается наше отношение с окружающим миром. Значит, образно говоря, нас со всех сторон окружают враги, ну, если и не враги, то уж, по крайней мере, соперники и конкуренты или же, на худой конец, партнеры по игре, перед которыми мы, несмотря на всю нашу христианскую любовь по отношению к ним, не должны раскрывать все наши карты. Это и ежу понятно. Но погодите! Здесь, оказывается, не все так просто. Кто же наш самый злейший враг? Это мы сами, господа. Да – да. Это, прежде всего, мы с самими собой ведем войну, как пишет Тойч: «войну со старыми привычками и понятиями, имеющими к вам отношение, укоренившимися в вашем сознании...».

Так что меньше-ка болтайте сами с собой, меньше медитируйте. Не к добру это. «Молчание – золото, – пишет Тойч (стр. 149), – Насколько молчание духовно, настолько и материально. Его можно измерить с точки зрения физики». – Это вам, материалисты. Духовное молчание превратит вас самих в материю, твердую и несгибаемую.

Помнится, в начале книги Тойч утверждал, что мысль – это энергия, подразумевая при этом идеи, высказанные публично, наперекор сложившемуся общественному мнению. Я не знаю, можно ли «материю» идей «измерить с точки зрения физики», но теперь же наш материалист пишет совсем иное: «Невыраженная мысль содержит больше энергии, чем фраза, высказанная вслух…». Так что, господа изобретатели и рационализаторы, эдисоны и райты, на сей раз Тойч дает вам такой совет: «Чтобы быть уверенным в том, что ваши слова не вызвали противоположной реакции, не раскрывайте рта. Пусть ваши достижения будут драгоценными бриллиантами в короне на вашей голове – голове победителя». Впрочем, неплохо было бы, если «IDEAL» Тойча остался бы «в короне на голове его изобретателя».

XI

Одиннадцатая заповедь (стр. 149): «Не оправдывайтесь».

«Привычка оправдываться наверняка идет со времен Адама», – пишет Тойч. «Даже если вы не верите в Библию, в этой истории есть большой смысл. Когда Бог спросил Адама, почему он съел запретный плод, тот не стал ходить вокруг да около и обвинил в этом Еву. «Она дала его мне», – сказал он. Вспомните, Ева не заставляла его взять яблоко насильно. Она просто протянула его Адаму. Как бы то ни было, его оправдания не принесли ему большой пользы. Точнее не принесли ее совсем. Он все равно был изгнан из рая».

Интересная экзегетика, не так ли? Единственно, что здесь верно – это то, что свой смысл Библия не теряет от того верите ли вы в нее или нет. «Верите ли вы в Библию?» – это самый пустой вопрос, какой только может быть. Важно то, как вы понимаете и принимаете Библию. Если вы понимаете ее так, как Тойч, да еще и верите в это, то лучше бы вы и не верили.

Как и в любой сфере человеческой деятельности, так и в богословии также были и великие умы от Бога, а также и серость и бездарность. Последние всегда держались фундаменталистских позиций. Имя им – легион, их всегда было абсолютное большинство, стремящееся Живой Источник вечно обновляющейся Мудрости, постоянно наполняющий сознание людей в виде Откровения, превратить в стоячее болото рутины и лжи, которое у них хватало наглости называть «верой». Именно в этом пророк Иеремия обвинил свой народ от лица Всевышнего: «Ибо два зла сделал народ Мой: Меня, источник воды живой, оставили, и высекли себе водоемы разбитые, которые не могут держать воды» (Иер. 2:13). Всякое слово, какое бы мудрое оно ни было, требует экзегетики, т. е. толкования и переосмысления в развитии в соответствии с меняющимися условиями жизни. Иисус в апокрифическом Евангелии от Ессеев говорит: «Не ищите закон в ваших книгах с писаниями, ибо закон есть жизнь, писания же мертвы. Бог писал эти законы не на страницах книг, а в сердцах ваших и в духе вашем. Ибо истинно говорю вам, никакой пользы вам нет от изучения мертвых писаний, если на деле отвергаете вы Того, кто дал вам эти писания».

Основатель квакерства Джон Фокс учил: «истина заключается не в книгах, а в сердцах людей, ее следует искать не в официальных вероучениях различных церковных вероисповеданий, а во внутреннем свете, озаряющем человека». Его последователь Роберт Баркли не считал воплощение и искупление, совершенные Иисусом Христом, историческими фактами, а идеальными образами того, что происходит в душе каждого верующего, когда он внутренне соединяется с Христом, и из сына противления и погибели постепенно превращается в возлюбленное чадо Бога.

Всякое изреченное слово – ложь, особенно если вы не подкрепляете его делом. – Этот всем известный трюизм всецело относится к оценке пророчеств, которые, даже если и имели своим источником Откровение Трансцендентного, все же всегда страдают приблизительностью, иносказательностью, несут на себе печать апперцепции, то есть бытия + характера той личности, которой это Трансцендентное было открыто. Ибо невозможно адекватно выразить трансцендентное нашими ограниченными конвенциональными словами. Да и сами пророки не отрицали аллегорическое значение своих слов. Ограниченные возможности слов и их условный относительный характер ясно выразил Ницше: «Слова являются звуковым выражением понятий; понятия же суть более или менее определенные образные знаки для часто возвращающихся и совмещающихся ощущений, для групп ощущений. Для того, чтобы понимать друг друга, недостаточно пользоваться одними и теми же словами; надо еще обозначать теми же словами один и тот же вид внутренних переживаний, надо иметь с собеседником общий опыт» [50].

Лучшие христианские богословы и даже авторы Библии понимали библейские сказания как миф. «Бог верен, а всякий человек лжив» – писал апостол Павел (Рим. 3:4), как бы повторяя парадокс критянина Эпименида (все критяне лгуны). Но миф не есть искажение действительности, а «образ непреходящей истины» – как  его понимал Александр Мень и многие другие интеллектуальные богословы. Библейская история для них не история как наука в современном понимании, а метаистория. Ее цель не столько донести до нас определенные исторические факты, как выявить через них внутренний их смысл – действие Провидения, которое присутствует во все времена и в любом месте. Это своего рода исторический идеализм, который хочет проникнуть в то, что лежит за фактами, народная интуитивная метафизика. В библейском повествовании всегда за реальной жизненной ситуацией скрывается назидательный смысл, проникновение в который было сакральным актом приобщения к истинно духовной реальности, в то время как обыденная реальность становилась иллюзорной.

Отцы Церкви также видели в Библии прежде всего философию. Ориген писал: «Ужели одним только грекам возможно провидеть свои философские взгляды в прикровенной форме, или может быть, также и египтянам и другим варварским народам, которые похваляются тем, что в их мистериях (скрывается) истина» [51]. О священном писании Ориген пишет так: «Из чтения книг пророческих, в которых предметом описания хотя и является история, но не в форме связного исторического рассказа, можно вынести убеждения, что все эти исторические отрывки записаны для того собственно, чтобы можно было толковать иносказательно» [52]. В другом месте Ориген говорит о нашем Адаме: «Известно, что еврейским словом Адам, обозначается человек и что Моисей выражается вообще о человеке там, где у него по-видимому, идет речь об Адаме как отдельной личности. Ведь в Адаме, как свидетельствует Писание, все умирают (1 Кор. 15:22) и все осуждены подобно преступлению Адама (Рим. 5:14), так, что Божественное Писание в данном случае говорит не столько об одном человеке, сколько обо всем вообще роде (человеческом)» [53].

Кто же такой в действительности этот Адам? Адам – это все мы с вами и каждый из нас в отдельности. Разве все мы не проектируемся изначально Создателем идеальными Адамами? Разве все мы не переживаем свое личное грехопадение? Апостол Павел писал: «Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих» (Рим. 7:22).

Адам – это внутренний человек, может быть, то энергетическое тело, о котором сейчас модно говорить, наш проект, который положил Господь в основу нашего строительства. Но плотский Адам напоминает здание, построенное халтурщиками-шабашниками. Хотите, называйте его душа или Атман – все суть одна идея.

Давайте все же дословно вспомним, что говорит библейский текст об Адаме. В книге Бытие, в главе 3 и стихе 12 написано: «Адам сказал: жена, которую Ты мне дал, она дала мне от древа, и я ел». Библия, как мы видим, вовсе не рассматривает эти слова как оправдание и вообще сам ответ Адама никоим образом не порицается, иначе об этом было бы непременно сказано прямо, как, например, о Каине; да и во всех иных местах, где описываются грехи и преступления. Библия – вообще очень прямая книга: что хорошо – то хорошо, что плохо – то плохо. Этические оценки никогда не замаскировываются. Что же значат эти слова Адама? Это, скорее, есть анализ происшедшего. И ведь, Кому сказал Адам эти слова? Своему Отцу Небесному, своей Совести. Он сознался, что пал жертвой Диавола. Диавол – это соблазн. Соблазн – это женщина (или мужчина, если вы женщина или гомосексуалист), наши сексуальные вожделения. Адам как бы сказал в себе: «Да, я понял что произошло. Я забыл про тебя, Отче, я поддался своей минутной страсти». Видимо Адам тогда понял то же, что и царь Соломон: «И нашел я, что горче смерти женщина, потому что она – сеть, и сердце ее – силки, руки ее – оковы; добрый пред Богом спасется от нее, а грешник уловлен будет ею» (Еккл. 7:26). И в этом было его Покаяние, которое и было условием Искупления его греха. Сознавая это, он и сам не мог больше оставаться в Раю. Он теперь должен со «скорбью питаться от плодов земли, в поте лица есть свой хлеб», и «сотворить достойный плод покаяния» (Мф. 3:8).

Всем ясно – то искусство оправдания и придумывание оригинальных алиби, которые имеет в виду Тойч, ничего общего с Покаянием не имеет.

Очень верная мысль о наследственной привычке оправдываться, высказывается на странице 152, хотя здесь Тойч вовсе не оригинален. Эта привычка всегда считалась уделом холопского сословия и позором для чести благородного человека. Но не подумайте, что этой максимой Тойч заботится о нашей чести. О ней ни слова. Зато взамен нее, нам сулят множество других преимуществ (стр. 154): «Перестав оправдываться, вы измените свою жизнь. Вы приобретете уверенность в себе. Вы перестанете опаздывать. Вам начнут доверять, у вас улучшится настроение, и вы будете довольны собой».

Не знаю. Где-то, может быть, и да, а где-то, может быть, и нет. Советские диссиденты на допросах в КГБ не только не оправдывались, а порой и стремились взять на себя даже те «дела», которые не совершали, но следователи почему-то от этого им больше доверять не стали.

XII

Двенадцатая заповедь (стр. 154): «Отстаивайте свои права».

Прекрасный пример с порнографической картинкой, будто бы поднявшей голоса многих поборников свободы нравов против тех ханжей, кто ночами не спит из-за того, что кто-то в этот момент наслаждается созерцанием голого тела. Не знаю как в Америке, но в России – ни порнография, ни выступления диссидентов так и не смогли разбудить воли рабов к свободе.

На странице 155 Тойч пишет:

«Многие из нас боятся отстаивать свои права». Но почему? Я думаю, что причина заключается не в подражании родителям и не в особой кротости окружающих нас людей. Как раз большинство из них не упустит случая урвать что-нибудь в свою пользу. Дело в том, что «своих» прав не бывает. Бывают права вообще, одни для всех. Поэтому, защищая такие права, даже если мы в них и лично заинтересованы, мы, тем самым, защищаем права вообще, а значит и права других. Но большинство людей с этим смириться никак не может. Им ни в коем случае нельзя отпускать права на волю. В них они видят анархию и несправедливость. Фемида ведь слепа, она не знает, кто «достоин» ее покровительства, а кто нет. Какой «рай» был в Советском Союзе, когда все за нас решали администрация, партия, профсоюз: кому первому дать путевку или квартиру, а кому не дать. Вот когда правозащитники школы Тойча могли бы заставить с собою считаться. Они-то уж не смолчат там, где надо, и свое возьмут, и чужое прихватят.

«Мы научили, – пишет Тойч на странице 159, – добиваться выделения территории под парк, выбора места в ресторанах, продвижения по службе и многому другому».

Даже не пройдя сего курса, наши дети много преуспели в этой науке, когда, садясь в автобус, расталкивают локтями старших и занимают лучшие места. Учить их искусству отстаивать свои права – все равно, что учить рыбу плавать. Если среди современного поколения еще и сохранились благородные души, то они должны тщательно скрывать себя и притворяться наглыми. Самое высокочтимое в нашем обществе качество выражается модным английским словом – assertance (самоутверждение) – не что иное, как наглость. Не обладать им – значит быть «фраером» – самое позорное, что только может быть. Синонимами этой позорной клички в разных группах черни могут быть: «ашкенази» – у сефардских евреев, русский – у всех национальностей бывшего СССР, белый господин – у всех не белых, а также интеллигент, профессор – даже в среде, так называемой, израильской интеллигенции. В самой же России ничто не вызывало большего раздражения, чем обращение «господин» потому, видимо, что оно напоминало о тех «фраерах», для которых самоутверждение, по крайней мере, неприкрытое, считалось дурным тоном. Эти господа имели когда-то реальную власть, но своим обращением: «ваш покорный слуга», как бы давали понять, что готовы поступиться своими правами в пользу ближнего, и далеко не всегда это было лицемерием или чисто формальным этикетом.

У меня же явно не достает знаний этой «прекрасной» школы, так как мой опыт правозащитной деятельности чаще всего заканчивался провалом и не находил понимания у окружающих. Так, например, в своем коллективе преподавателей школы, где я работал, я внес предложение на педсовете пересмотреть принципы распределения нагрузки преподавателям. (У педсовета было такое право). Дело в том, что распределение нагрузки тогда находилось целиком и полностью в ведении администрации, и ничто, ни просьбы преподавателей, ни желание учеников и их родителей не могли ни повлиять на них, ни изменить их решения. Я же предложил оставить за администрацией ее функцию распределять нагрузки по ее усмотрению, но с учетом заявлений учеников и их родителей, и не отказывать их просьбам без достаточного основания. (То есть отказ должен быть аргументирован не просто тем, что «мы так решили»).

Естественно, что администрация не хотела уступать своих прав и предоставлять «юрьев день» крепостным ученикам в своей вотчине, тем самым, сохраняя абсолютный контроль, как над учащимися, так и над педагогами. Ну а что же коллектив? Естественно, что большинство мое предложение не поддержало. Тогда «правозащитники» с луженой глоткой быстро поняли, что в этом случае могут вскоре лишиться некоторых учеников, и им придется собственными силами строить себе класс и завоевывать популярность. А так, без всяких усилий, все более – менее равны.

Об этом равенстве – очередном идеале Тойча, хорошо сказал Ницше: «Учение о равенстве! Нет более ядовитого яда! Ибо кажется, что справедливость проповедует это учение, тогда как именно в нем заключается конец справедливости! «Равным – равное, неравным – неравное» – вот это было бы истинным языком справедливости, – и, что из этого следует «Неравное никогда нельзя сделать равным» [54].

Но не отчаивайтесь, неравные. Вы теперь имеете в своем распоряжении принципы Тойча, которые (стр. 157): «имеют большое значение. Принципы, по которым мы живем, гораздо важнее денег, которые мы можем оставить своим наследникам. Принципы являются неизменным наследством, которое нельзя произвольно уничтожить».

И главный из этих принципов – это, конечно, ваше Право – сей принцип уж поистине неискореним. Как сказал Сартр: «Когда человек одержим Правом, никакие заклинания не способны изгнать беса» [55].

XIII

Тринадцатая заповедь (стр. 161): «Контролируйте услышанное».

В этой главе, друзья, доктор Тойч дает нам с вами удивительно точную характеристику (стр. 161): «если только вы не являетесь редким исключением из правила, вы наверняка беспечно относитесь к восприятию новой информации. В подобном случае вы напоминаете мусорный контейнер. Вы поглощаете все подряд».

Ну как? Вы еще не почувствовали себя полностью забитыми мусором? Если да, то не отчаивайтесь. Здесь Тойч прав (стр. 163): «Сами по себе слова людей значат не слишком много. Значение имеет то, что отложилось у вас в голове». И прочитаем на странице 164: «Не пускайте никого за порог своего сознания».

Этот ценный совет можно целиком отнести к чтению филистерской литературы, ибо после нее чувствуешь себя как бы выпачканным в грязи. И слова Тойча, видимо, также не значат слишком много, главное, чтобы они не отложились у нас в голове!

Итак, мы дошли до последнего принципа.

XIV

Четырнадцатая заповедь (стр. 165): «Будьте Терпеливы».

Вот он сакраментальный израильский «савланут», постоянно внушающий нам особенно не рыпаться и принимать действительность такой, какова она есть. Что ж, нам и впрямь ничего другого не остается, если мы приняли все предыдущие принципы тойчевского IDEAL-а. Как нам теперь не сравнить (стр. 167): «себя с куколкой внутри кокона». Но бабочкой мы, увы, не станем. Мы привыкли к своему кокону. И нечего нам завидовать тем, кто живет в другом коконе, как говорили в Бухенвальде: «Каждому свое!»: «Не завидуйте другим. В противном случае вы создаете все боль­ше причин для зависти. Ваши друзья, возможно, более состоятельны, зато у вас, быть может, больше мудрости, душевного спокойствия, уверенности и свободы- Кто-то может казаться интеллектуальнее вас. У вас же, с другой стороны, более привлекательный характер. Жизнь справедлива. Там, где у нас недостаток, у кого-то изобилие. А того, чем богаты мы, ему не достает» (стр. 168).

Не рекомендует нам Тойч также и жалеть других: «Не жалейте других. В этом случае вы идете к тому, что рано или поздно вас тоже будут жалеть. Знайте, что каждый, кого вы жалеете, находится, как и вы, в состоянии, которое необходимо ему для дальнейшего совершенствования». Может быть, но все-таки кое-кого следовало бы пожалеть. В частности, по-моему, жалости настоящей заслуживает доктор Тойч, ведь у него, несчастного нет больше пути для дальнейшего совершенствования, он человек со сложившимися убеждениями, и, как он сам писал в «Краткой предыстории» на стр. 14, в его методе «есть ответы на все вопросы», и все его «поиски на этом закончились». Будем же милосердны, как Господь милосерд. Пусть «Каждый человек по­хож на вас – в настоящем, в будущем или в прошлом», нам, грешным, нет нужды уподобляться каждому, наша цель стать Богоподобными.

Пытаясь примирить нас с действительностью, Тойч убеждает нас смириться со своим местом в этом мире: «Возможно, вы удивлены неустойчивостью вашего жизненного пути. Но следующее рассуждение успокоит вас. Наимельчайшие частицы атомов вашего тела движутся с той же потрясающей предсказуемостью, что и планеты вокруг солнца. Поскольку все тела нашей вселенной, как мельчайшие, так и самые крупные, находятся в постоянном закономерном и упо­рядоченном движении, можно сделать следующий вывод. Чело­век, являясь неотъемлемой частью космоса, должен двигаться согласно этим же общим законам, хотя, на первый взгляд это не очевидно».

Ну что тут можно возразить против такой железной логики фатализма? А на самом деле нет ничего банальнее этого рассуждения. Начиная с Демокрита, вплоть до наших дней, чуть ли не каждый философ ставил под сомнение свободу воли человека. Как метко сказал об этом Ф. Ницше: «Одно из особенных очарований каждой теории составляет то, что ее можно отвергнуть: этим-то она и привлекает утонченные умы. Кажется, что сто раз опровергнутая теория «свободной воли» обязана своим продолжительным существованием только этой привлекательной силе: постоянно является кто-нибудь, кто чувствует себя достаточно сильным, чтобы опровергнуть ее» [56].

Почти теми же словами, что и Тойч, описывает наше с вами «свободное» поведение Артур Шопенгауэр: «Совсем не метафора и не гипербола, а вполне трезвая и буквальная истина, что, подобно тому как шар на бильярде не может прийти в движение, прежде чем получит толчок, точно так же и человек не может встать со своего стула, пока не отзовет или сгонит с места какой-либо мотив; а тогда он поднимается с такой же необходимостью и неизбежностью, как покатится шар после толчка» [57]. Так, но из этого не следует, что мы встали со стула не по своей воле. Владимир Соловьев писал: «Где причинность наиболее понятна, наименее познаем мы сущность воли; и где воля является несомненной, причинность так затемняется, что грубый рассудок решается ее отрицать» [58]. Наша судьба и все наше поведение предопределены объективно, в себе; субъективно же, для себя, мы свободны. Средневековый философ Рамбам (Рабби Моше бен Маймон) или Маймонид писал: «Но, может быть, кто-нибудь станет удивляться и задаваться вопросом: как же допустить, что человек может делать все, что ему хочется, и что поступки его зависят от него самого, когда с другой стороны, несомненно, что ничто в мире не может совершиться помимо Творца, о котором говорит Святое Писание (Пс. 134:6): «Господь творит все, что хочет, на небесах и на земле, на морях и во всех безднах»? Но дело в том, что оба эти положения не исключаются взаимно: все в мире совершается по воле Божией, и тем не менее поступки наши зависят только от нас» [59].

Каждый наш поступок обусловлен причиной, никто это не берется отрицать. Но вся ложь теории Тойча заключается в том, будто ему известны эти причины, будто он может постигнуть и разгадать все пути Господни: «В некоторых своих примерах мы показали, что иногда даже несчастный случай является закономерностью». Если это действительно так, то снимите шляпу, господа, перед вами не просто лжепророк, а лжебог. «Следовательно, дорогие друзья, – пишет Тойч на 169 странице, – вы можете быть спокойны. Вы в нужном месте и в нужное время, а ваши действия правильны». Стоило нам чего-то еще желать, городить весь этот огород, когда и так, оказывается, все было прекрасно, только мы об этом не знали. Ну а как же идеал мыльных опер, осуществить который обещал нам Тойч? Обрели ли вы жизнь Санты Барбары? Нет? – Ну ничего, зато вы стали «богатыми духом», а терпение поможет вам смириться с отсутствием богатства материального. Более того, Тойч предупреждает, что возможно, следуя его советам, вы потеряете «свое положение, деньги, возможности». Но это все чепуха. Главное, что вы приобрели – это «счастье».

Так, что будьте терпеливы, господа! Вы счастливы!

В последней своей главе «Итоги», Тойч лишь подтверждает эту мысль (стр. 171): «Не ждите случая, как это делают многие. Одни полагают, что не смогут быть счастливы до тех пор, пока не станут жить в определенном месте, пользоваться определенным автомобилем, носить определенную одежду, учиться и работать в определен­ных местах или, пока они не женятся на определенного типа женщине. Другие считают, что должны обладать определенным весом и ростом, доходом или телефоном с кнопками. Если вы не удовлетворены сейчас, завтра вы будете не удовлет­ворены еще больше. Это одно из правил подсознания». Удовлетворенность и адекватная оценка действительности – вещи не тождественные. Например, как учитель музыки я могу быть вполне удовлетворен учеником, уши которого реагируют на фальшивые ноты, и могу быть совсем неудовлетворен тем учеником, слух которого привыкает и смиряется со всякой грязью.

И опять противоречие: «Начинайте прямо сейчас учиться быть довольными собой, своими взглядами. Своей семьей, женой, родителями, детьми и даже собакой. Своими способностями, начальником, коллегами, подчиненными. Улучшайте все, что можете или хотите. Остальное принимайте таким, какое оно есть. Довольствуйтесь, или, по крайней мере, учитесь довольствоваться этим». Улучшать и довольствоваться – как сочетаются друг с другом эти два императива? Тот, кто всем доволен, ничего улучшать не будет, более того, путь к счастью, как считал Кьеркегор, лежит через отчаяние, его движущие факторы – страх и трепет; шок и потрясение – начало просветления, – считали мастера Дзен. Тойч же пишет (стр. 172): «Не позволяйте обстоятельствам лишать вас уверенности в себе и безмятежности. Сравните себя с цыпленком. Ни наседка, ни рука человека не могут помочь ему проклюнуться через скорлу­пу. Ему дали силу и смышленость, необходимые для выжива­ния. Но он должен сам использовать эти качества, чтобы выбраться из яйца. Это справедливо и в отношении вас. У вас есть все то, что может помочь вам справиться с любыми непред­виденными обстоятельствами». Нет, господин Тойч, не надо помогать цыпленку выбираться из скорлупы, он выберется оттуда и без Вашей помощи, но поймите, что сами Вы, и весь ваш американский филистерский мир находится в скорлупе таких непробиваемых предрассудков, из которых ни Вам, ни Вашему методу никогда не выбраться даже при «втором вашем рождении», ибо, прежде чем родиться, нужно умереть, распять в себе «ветхого человека» (Рим. 6:6), чтобы обрести бессмертие.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, мы прочитали и обсудили книгу Тойча «Второе рождение». Казалось бы разобрали все вопросы. Но у меня возник еще один: Разве это все, что может дать нам доктор Тойч? Нет, я вижу в нем большие возможности. Он о них и сам намекает (стр. 173): «Государственные и частные школы учат читать, писать, считать, говорить на родном и иностранных языках и т. д. Но они не учат нас тому, что для нас является первостепенным, а именно: тому как стать счастливым».

Вот и поле деятельности. Как в антиутопии Джорджа Оруэлла «1984» было четыре министерства – министерство Правды, министерство Мира, министерство Любви и министерство Изобилия, так же по этому типу можно бы было учредить «Министерство Счастья». И кому как не доктору Тойчу его возглавить!

Возможно, что именно это ведомство когда-нибудь возглавит сам «князь мира сего». Так видел образ грядущего Антихриста Владимир Соловьев: «И чудесный писатель не только увлечет всех, но он будет всякому приятен, так что исполнится слово Христово: «Я пришел во имя Отца, и не принимаете меня, а придет другой во имя свое, – того примите». Ведь для того, чтобы быть принятым, надо быть приятным». [60]

Многим прельщает нас Тойч: он и обаятелен, и доброжелателен, и терпим к инакомыслию, и вежлив, и в меру прост, и в меру образован, и в меру суеверен – чего еще не хватает, чтобы быть приятным среднему обывателю? И все-таки до Антихриста ему еще далеко. Он слишком земной демагог – не дал он пока миру великих знамений и чудес, и ему недостает необходимой харизмы, чтобы прельстить также и избранных. Ведь те, кто хоть раз вкусил Хлеб жизни, никогда не променяют Его на чечевичную похлебку тойчевских «идеалов».

Как бы там ни было, я думаю, что в любом случае имя Тойча останется навсегда в истории нашего века. И вполне заслуженно, ибо все его идеалы – это та единственная «мышь», которую породила «гора» современного просвещения. Увы, при всем развитии высшего образования, мы имеем массу первоклассных грамотных профессоров философии, психологии, этики и т. п., но ни одного философа, мыслителя, способного порождать новые идеи, пусть даже и завиральные, но о которых бы говорили и которые смогли бы зажечь своими идеалами хотя бы пять человек. Но нет, все эти профессора философии оказались полными импотентами мысли. У нашего поколения нет ни своего Ницше, ни Сартра, ни Фрейда, ни Сахарова, ни Солженицына; даже Горбачев с его Перестройкой, канули в лету. Наступает время шарлатанов и мракобесов. Мы еще увидим каких чудовищ родит сон нашего разума. А пока этот духовный вакуум заполняет Тойч, так как худо ли бедно, но он вылез за пределы профессорской рутины.

* * *

На этом можно было бы завершить рассмотрение идеалов доктора Тойча. Может, у кого-то возникнет ко мне вопрос: что же я могу предложить взамен? Я умышленно вам ничего не предлагаю и не навязываю (упаси Бог). Ищите сами. Если кто-то найдет для себя возможным использовать советы Тойча – в добрый час. Как сказал Заратустра у Ницше: «Делайте что хотите, но прежде всего будьте такими, которые могут хотеть!» [61].

Для себя я избрал единственный метод, который полностью согласуется с моей совестью, дает мне силу и смысл жизни, делает меня счастливым – это учение Христа. Но какого бы вы не были вероисповедания, постарайтесь прежде всего жить в согласии с самими собой. Как бы не относились к вам окружающие, преуспели ли вы среди них или нет, это никак не отразится на вашем душевном состоянии. Счастливы вы будете только тогда, когда сможете сами себя уважать. Это, честное слово, важнее, чем уважение толпы, если учитывать, что мы живем в такое время, когда именно карьера, успех, слава – могут оказаться позором. Все это можно резюмировать словами Конфуция: «Если государство не следует Пути Дао (не управляется согласно с разумом), то стыдно быть богатым и в чести. Если государство следует Дао, то стыдно быть бедным и не в чести». [62]

Иерусалим. 1997 год.