"Сражение при Динабурге таким образом окончилось практически в ничью - обе стороны остались на исходных позициях. "Новоприборная" русская пехота показала себя с наилучшей стороны в огневой подготовке, отбив все последующие шведские атаки на шанцы, но оказалась пока относительно слабой в рукопашных схватках - особенно в сравнении с почти поголовно погибшим в минувших битвах московским стрелецким корпусом, профессионально обучавшимся венгерской школе боевого фехтования. Потери кавалерии были катастрофичны - погибла половина тяжелой конницы. Впрочем у шведов было не лучше - полегли все драгунские полки и большая часть рейтарских. Русская армия оставалась в укрепленном лагере, снабжаемая по Двине, король отошел к Кокенгаузену, где узнал, что многочисленные русские и ногайские конные партии со стороны Пскова вступили в Ливонию и разоряют край. Потеряв свою лучшую конницу и почти всех драгун в минувшем бою и имея за плечами не уничтоженную армию противника, король не мог эффективно противостоять московским набегам, превращающим Лифляндию в пустыню - шведская армия не могла гоняться по всей стране за летучими "корволантами", имея на хвосте неразбитую русскую армию. С севера приходили неутешительные известия - воевода Валуев удачной вылазкой нанес тяжелые потери шведскому корпусу, осаждавшему Нарву, сам командующий осадой генерал Горн погиб. Деньги в королевской казне заканчивались, а с Ливонии взять было нечего".
"Царь Иван, раненый в минувшем сражении, но удерживавший управление армией в своих руках, рассчитывал первоначально взять шведов измором, сочетанием маневренной войны с тактикой конных набегов. Данный план кампании имел бы все шансы на успех, если бы в тылу у царя не было другой вражеской армии. Через 2 недели после битвы пришло известие о падении Слуцка. Подавив огонь фланкируюших бастионов и полуразрушив один из них взрывом подведенной мины, Валленштейн упорной бомбардировкой разрушил наиболее уязвимую куртину крепости. Штурм стоил его войску больших потерь (впрочем штурмовые колонны Валленштейн составил преимущественно из литвинов), но увенчался успехом. Русский гарнизон по большей части погиб, раненый Шеин попал в плен".
"Овладев Слуцком, Валленштейн двинулся на восток. Заняв без боя Бобруйск и Свислочь, гетман в середине июля вышел к Днепру. Но здесь перед ним встала другая твердыня Белой Руси - Быхов. Так же великолепно укрепленный "по последнему слову", так же в изобилии снабженный запасами и сильным гарнизоном. При этом двигаться гетману приходилось по пустынной территории - местные крестьяне скрывались в лесах и вели активные партизанские действия".
"Тем не менее известие о падении Слуцка заставило царя начать переговоры со шведами. После предварительных пересылок в Кокенгаузен направился сам "великий канцлер" Федор Романов."
Биография Валленштейна, написанная не нами, приводится ниже, а её мы предварим некоторыми замечаниями и наблюдениями, которые читатель не найдёт ни в одной биографии афериста, авантюриста, двойного предателя и циника Альбрехта.
Мы уже писали - в очерке о Януше Радзивилле и в других разделах нашей работы - о международном заговоре против Великого княжества Литовского, который отнюдь не сводился к конфликту между ВКЛ и Московией.
Война между двумя русскими государствами, двумя великими княжествами - Литовским русским государством и Московией - представляла собой только поверхностное, внешнее отражение этого широкого заговора, в котором участвовали самые могущественные монархи Европы. Это не означает, что неразрешимых противоречий между Литвой и Московией не существовало, и что не имелось объективных предпосылок к московско-литовским конфликтам. Эти предпосылки заключались в "исходной" агрессивности обоих государств, и, к тому же, Польши, объединённой вместе с Литвой в Речь Посполиту. Борьба за власть между Литвой, Польшей и Московией достигала такой степени накала, что не могла не выливаться в вооружённые конфликты, но обстоятельства, при которых невероятно затяжной военный конфликт XVII века имел место, его тенденция к взаимному уничтожению, и геополитические события, сопровождавшие его, раскрывают более широкие процессы, не сводимые к московско-литовскому противостоянию.
Только с помощью более широкого взгляда возможно понять, что не одна Московия была ответственна за геноцид, учинённый на землях своего соседа.
Свою долю участия в финансировании, вооружении и обучении запорожских казаков, в укреплении захватнического Московского войска и в его вооружении, во вторжениях на территорию ВКЛ и Польши - внесли Ватикан, Дания, Голландия, Швеция, Испания, Турция, крымские татары, Франция, Австрия и Великобритания. И, конечно, западноевропейские евреи. Главный координационный центр, штаб, финансовая поддержка антилитовских сил, пропагандно-идеологическая машина: всё это находилось в Лондоне. Там надеялись, что два русских государства (Московия и Великое княжество Литовское) уничтожат друг друга, и сегодня надеются, готовя войну между Украиной и Россией. Тактика и методы имперского Лондона с тех пор нисколько не изменились. Обратим внимание на то, что одновременно с контрреформацией на территории континентальной Европы, Англия проводила контрреформацию на контролируемых ею территориях, включая казни и пытки, зверские приговоры по делу издания вольнодумных трактатов, и т.п. Союз Англии с наиболее агрессивными, реакционными и насаждавшими рабство силами - не случаен.
Нападение на Речь Посполиту с разных сторон, одновременная интервенция нескольких могущественных держав: это не случайность, не спонтанное историческое развитие, а согласованные действия в рамках заранее разработанного плана. Это было ни что иное, как международная карательная экспедиция против страны-изгоя, против диссидентской природы государства, где правителя выбирали прямым голосованием (и при этом не цинично фиктивным, как в сегодняшних странах Запада), где - не смотря на все негативные изменения - всё ещё оставалась религиозная толерантность, где вольнодумие (вопреки цензуре) и уважение человеческого достоинства (пусть оно касалось в основном элитарных кругов; но ни в одном другом государстве не было и такого) стали общественными ценностями, ещё не превратившись в пустые слова. Это был международный крестовый поход против единственной в своём роде, очень специфической феодальной демократии.
Цементирующей силой в этом походе были евреи. Предоставление гражданских прав и многих свобод евреям Великого княжества Литовского всполошило и перепугало мировой кагал, грозило обрушить стены еврейских гетто, которые всегда строились и строятся изнутри, и полной ассимиляцией еврейскому плебсу. Только через века евреи найдут панацею от ассимиляции в виде светского сионизма, но даже он не остановит её, и потребуется пугало скопированного с еврейских законов нацизма.
Именно поэтому включённые в заговор силы нападали на Речь Посполиту в самых невероятных союзах и сочетаниях. Не случайно, вскоре после своего избрания гетманом запорожского войска в 1648 г., Богдан Хмельницкий атаковал Великое княжество Литовское во главе армии, в которой большинство составляли... татары. Это запорожско-татарское войско разгромило литовско-польские войска под Жёлтыми Водами и Корсунем.
Ударной силой, пушечным мясом стали в основном два сравнительно отсталых государства тогдашней Европы: Швеция - в основном протестантская, бедная страна, где, по сравнению с Данией или Польшей культурное и научное развитие запаздывало, и Московия, развитие которой по сравнению с её западными соседями не столько запаздывало, сколько имело исключительную специфику, противоположную "феодальной демократии" ВКЛ. Та же роль пушечного мяса отводилась запорожским казакам. Не забудем и о том, что ещё до того, как Богдан Хмельницкий, главное орудие международного заговора, получил неограниченную власть над казацким войском, Московское государство уже вторгалось на территорию Речи Посполитой. В одном из неофициальных списков дневника Януша Радзивилла имеется эзоповская фраза о Ришелье. Действительно, до кончины Генриха IV у этого коварного агента Рима не было столько власти. Генрих скончался в преклонном возврате в январе 1622 в Фонтенбло. При новом короле - Луи (Людовике) XIII - делами государства уже полностью заправлял Ришелье, получивший сан кардинала. В том же году состоялось очередное нападение Московии на Речь Посполиту.
Самым слабым звеном коалиции против Великого княжества Литовского и Польши была Швеция, и через заключение пакта с ней Януш Радзивилл надеялся сломать заговор. Иначе никак не объяснить его шага: после того, как шведы проявили себя в Литве свирепыми варварами, не щадящими мирное население, сжигавшими замки и города даже на тех землях, которые надеялись присоединить к своему королевству. Швеция не раз смешала карты лондонским кукловодам, вопреки их установкам схлестнувшись с Москвой. Несмотря на суровый нрав и меньшую причащённость к общеевропейской цивилизации, шведы обладали некоторыми редкими достоинствами, за которые их можно было уважать. Всеобщий цинизм и двуличие их коснулись в меньшей степени, чем других. У шведов было ещё одно достоинство: они не верили англичанам.
С другой стороны, по жестокости шведы уступали московитам, а московиты: туркам, Валленштейну и Богдану Хмельницкому. В период целой серии войн XVII века шведы эволюционировали, из обособленной и сравнительно суровой нации превратившись в более интегрированную в северо-центральное европейское сообщество.
Для тех, кто знаком со шведской историей и культурой, ясно, что шведы сумели создать весьма оригинальную и развитую цивилизацию, и во многих отношениях вызывают большую симпатию. Однако, всё разлагающее еврейское влияние может в любой момент поразить любую нацию, как чума, из вызывающей симпатию превратив её в противоположность.
К моменту пакта между Швецией и Радзивиллами польская правящая элита уже пошла на тайный компромисс с властными структурами наиболее влиятельных мировых держав (с "мировым правительством"). Вероятно, поляки взяли на себя обязательства лишить Великое княжество Литовское последних привилегий автономии, проводить широкую компанию окатоличивания и ополячивания, покончить со всеми проявлениями вольнодумия, феодальной демократии, предоставить иезуитам ещё большие права, ввести более жёсткую цензуру, бросить в тюрьмы, на костры и на плахи всех сторонников антимонархических и антифеодальных изменений. В ответ они должны были получить гарантии невмешательства в дела Польши, отказ европейских правителей от помощи Швеции и России. Именно тогда Польша достигает успехов в борьбе с Московией и Швецией. Европейские правительства предали Радзивиллов, Москву и Стокгольм.
Альбрехт Валленштейн: одна из самых отвратительных, отрицательных, реакционных и жестоких личностей в истории европейских народов; не будучи садистом, как Богдан Хмельницкий, он, в то же время, предстаёт человеком, не имеющим абсолютно никаких моральных якорей, нравственным уродом, начисто лишённым чести, воеводой, допускавшим самое бесчеловечное отношение к населению опустошаемых его воинством земель, сравнимым разве что со зверствами казаков Богдана Хмельницкого. Однако, если Хмельницкий был человеком из крови и плоти, со всей гаммой человеческих страстей и слабостей, то Валленштейн был педантичен, сух и расчётлив, и при этом законченный подонок. Личность такого типа не вызывает ни капли симпатии. Так же, как Ольбрехт Гаштольд, кардинал Ришелье или Николай Радзивилл Чёрный, Валленштейн был по складу характера и по своей политической "таблатуре" серым кардиналом, но, по сравнению с Гаштольдом, не был отягощён никакими монументальными, высокими помыслами.
Одновременно Валленштейн был приверженцем еврейского мистического учения каббалы, чёрной магии, алхимии, астрологии, являлся фактически сатанистом. Он был адептом и учеником насквозь "проевреенного" Батиста Сэнни.
Предатель лютеранства и перебежчик на сторону католицизма, предатель своего собственного чешского народа и свирепый палач, с непревзойдённой жестокостью подавивший восстание чехов против австрийского ига и религиозного гнёта, аморальный циник, ещё в юности женившийся на богатой старухе из-за денег, он не сохранил в себе никаких человеческих качеств. Даже его собственный полк перешёл на сторону чешских повстанцев.
Его мнимая религиозная толерантность была попросту следствием сатанизма: для сатаниста и сторонника многих из постулатов еврейской религии православие, католицизм или лютеранство представлялись одинокого чуждыми. И этот сатанист воевал "за дело римско-католической церкви".
С другой стороны, цинизм этого человека, отсутствие у него каких-либо идеалов, предпочтений, его поразительная идейная индифферентность делали его внешне "беспристрастным" ("безразличным"), позволяя с успехом командовать разноплеменными войсками, состоящими из воинов разных религий и национальностей, а также пресекать зверства победителей над побеждёнными там, где это грозило потерей имевшейся поддержки местного населения. Так как папская идеология оперировала шкалой приоритетов, и большими врагами, чем лютеране, считала православную Московию, Валленштейн легко вступал в союз со вчерашними врагами литвинами (белорусами и литовцами), командуя своими, наполовину состоявшими из них, полками.
На полях сражений в Литве (сегодняшние Литва, Беларусь и Украина) он проявил себя ничем не превосходившим лучших литовских гетманов полководцем. Более того, он слепо копировал и повторял найденные до него К. Острожским, Я. Ходкевичем, Сапегой, Янушем Радзивиллом, Гонсевским (и другими) тактические и стратегические методы, оказавшиеся удачными против московитов.
По жадности и любви к золоту Валленштейн мог поспорить с Гаштольдом и Боной Сфорцей, а то и с Ротшильдами и Фишами.
Именно из-за негласных ротшильдовских запретов о Тринадцатилетней религиозной войне вообще написано сравнительно мало (по сравнению с почти всеми другими войнами), и - тем более - нигде не упоминается о том, что войны между Московией и Речью Посполитой, с участием Швеции, Турции, татарского Крымского ханства, малороссийского (украинского) казачества, и т.д.: фактически являлись частным эпизодом, прелюдией и постлюдией этой 30-Летней религиозно-этнической войны (1608-1648).
Об этническом характере этой Тридцатилетней войны тоже нигде не прочтёшь. Но ведь фактически, помимо агрессивного католицизма, движителем этой захватнической войны была особость этнического самосознания народов южной и северной Европы. Никогда не следует забывать о том, что народы Европы убивали друг друга в конце XVI и в начале XVII веков на папские, венецианские, английские, еврейские и голландские деньги.
Опора католицизма в Южной Европе - Италия и Испания - противостоит опоре протестантства, "англиканства" и православия, которые находятся в Северной Европе. То, что произошло сегодня, очень напоминает ту далёкую Тринадцатилетнюю религиозную войну: протестантскую религию удалось коррумпировать, превратить в свою противоположность, сблизить с католицизмом и еврейским талмудизмом, лишить первоначальной идеи кальвинизма и лютеранства. Особенно преуспели в этом "объевреенные" протестантские лидеры Соединённых Штатов Америки. Нечто подобное происходит сегодня в России и с православием, с помощью "жидовствующего" Алексия Второго.
А Дания, бывший оплот, твёрдо стоявший против талмудизма и еврейского влияния, сегодня стала одним из главных союзников Израиля и мировой еврейской гегемонии в Европе. Однако, в начале 17 столетия Швеция и Дания ещё активно сопротивлялись мировому политическому диктату, за кулисами дирижируемому евреями. От берегов Ла-Манша до берегов Волги и Дона культурный выбор предпочитал "своих", пусть даже врагов, но центрально- и североевропейцев - чуждым по ментальности австрийцам, итальянцам, испанцам.
Поэтому неудивительно, что Франция, с населением, по своему ментальному складу больше тяготеющему к Северу, чем к Югу, во время Тринадцатилетней войны стала сближаться с протестантской Швецией, в конечном итоге выступив в союзе со Швецией, а не Австрией. Что касается Англии, то она почти всегда выступала против континентальной Европы, в союзе с папским Римом. В то далёкое время Польша и Московия позволили себе стать игрушками в руках Лондона, Вены и Рима, предав своих братьев-славян: украинцев и белорусов.
Начало 17 столетия вообще можно охарактеризовать как "войны всех со всеми и против всех". Даже краткий перечень военных конфликтов в этот период мировой истории ( см. составленный нами хронологический список) ) позволяет предположить о неком механизме, в исключительные периоды человеческой истории включающем "инстинкт" тотальных военных конфликтов, заставляющий людей гораздо чаще, чем в другие эпохи и в более широких масштабах, чем до того, убивать друг друга.
Даже любители конспирологических теорий вынуждены признать, что никакой заговор не в состоянии был бы так "скоординировать" внезапное и одновременное во много раз усиливающееся стремление людей в разных уголках планеты к войне и убийству.
Ясно, что это один из тех циклических процессов, которые контролируют общественное сознание человечества, отвечая за иллюзию какого-то суррогатного движения, без которого (без "событий") человеческий мозг не приспособлен к функционированию. "Безсобытийное" (т.е. без войн, переворотов, бед, катастроф, азарта, противостояния, и т.д.) существование ведёт подавляющее большинство людей к глубокой депрессии, отчаянью и самоубийству. Чтобы отвлечь нас от конечности, бренности и бесцельности нашего существования, природа создала войны и прочие катаклизмы.
Ясно и то, что феодальное устройство мира (так близкое евреям, что они без него жить просто не могут, и тянут нас снова и снова в хищную пасть неофеодализма) - одно из самых неудачных и бедственных. Теория, по которой все мировые революции были инспирированы Ротшильдами, целью которых было уничтожений всех европейских национальных элит, кроме английской, вступает в противоречие с реальными фактами и законами мира. Нет, Ротшильды не инспирировали серию революций, а только предвидели их (понимая весь механизм, который понимаем и мы), используя неизбежные революции в своих целях, усиливая их размах и кровавость, и направляя их к тем берегам, которые давали евреям наибольшую выгоду.
Сегодня мы живём в постлиберационном мире, в котором утраченные феодалами права, привилегии, а также их право на насаждение феодального рабства массово возвращаются нарождаемой на наших глазах еврейской неофеодальной аристократии, захватившей доминирующие позиции во всех важных странах. Психология же сегодняшних, предводимых евреями, лидеров современной элиты - точно та же психология свирепых и безжалостных Валленштейнов.
Лев Гунин
Альбрехт Валленштейн — "Отважный сын изменчивой фортуны"
АЛЬБРЕХТ ВАЛЛЕНШТЕЙН, ГЕРЦОГ ФРИДЛАНДА. ПОРТРЕТ РАБОТЫ ВЕЛИКОГО ГОЛЛАНДЦА АНТОНА ВАН ДЕЙКА |
УБИЙСТВО ВАЛЛЕНШТЕЙНА И ЕГО ОФИЦЕРОВ В КРЕПОСТИ ЭГЕР. НЕМЕЦКАЯ ГРАВЮРА (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА 30-х гг. XVII в.) |
Бурная история XVII века дала миру немало выдающихся политических деятелей и полководцев. Читатели, безусловно, знают французского кардинала, герцога Армана Жана дю Плесси де Ришелье, английского лорда-протектора Оливера Кромвеля, украинского гетмана Богдана Хмельницкого, первого русского царя из династии Романовых Михаила Федоровича. А вот имя генералиссимуса Габсбургской империи Альбрехта фон Валленштейна известно куда меньше, как и события Тридцатилетней войны (1618 — 1648) в целом. Одним из самых выдающихся полководцев этой войны и был наш герой, о котором великий Фридрих Шиллер писал: "Знакомый миру образ дерзновенный... отважный сын изменчивой фортуны..."
Альбрехт Венцель (Венцеслав) Евсевий Валленштейн (1583 — 1634) был имперским главнокомандующим в течение почти десяти лет (с небольшим перерывом) вплоть до 1634 года. Он до своей трагической гибели наводил ужас на Европу, обладал властью куда большей, чем император "Священной Римской империи" Фердинанд II Габсбург.
Происходил Валленштейн из старинного богемского (чешского) рода; в молодости перешел из протестантства (родители его были чехи-лютеране) в католичество. Еще мальчиком он осиротел и, благодаря стараниям дяди, который был правоверным католиком, иезуиты вернули "заблудшую овечку" в лоно римской церкви. Валленштейн учился в университетах городов Альтдорф (Германия), Падуя и Болонья (Италия), много путешествовал. Из университетов он вынес стойкую веру в астрологию и потом всю жизнь планировал свои действия согласно предсказаниям астрологов. Особую роль в жизни полководца играл итальянский звездочет и астролог Баттиста Сэни. Без его указаний Валленштейн даже не начинал сражений.
Уже в 21 год Валленштейн служил в имперских войсках в Венгрии, участвуя в течение двух лет в боевых действиях против турок; в 1604 г. он стал капитаном. Через несколько лет патер-иезуит, чтобы не допустить перехода в руки протестантов богатого наследства, сосватал стесненному в средствах Альбрехту пожилую богатую вдову, которая в 1614 году и оставила "мужу" громадные поместья в Моравии. А после смерти дяди, через пару месяцев, Валленштейн получил обширные земли в Чехии. Именно эти "успехи" молодого еще человека стали материальной основой для его будущей карьеры кондотьера. На свои средства он нанимает солдат и участвует с кавалерийским отрядом в 200 человек на стороне Фердинанда Штирийского (впоследствии император Фердинанд II) в войне с Венецианской республикой в 1617 году. После освобождения осажденного венецианцами города Градиски в области Фриули, Валленштейн был произведен в полковники и получил титул графа.
Звезда будущего полководца взошла в 1618 году в Чехии. На его родине вспыхнуло восстание против императора, попиравшего свободу сословий и вероисповеданий, а 23 мая этого же года чехи выбросили из окон Пражского замка наместников Фердинанда — Славату и Мартиницу. После низложения Фердинанда (бывшего также и королем Чехии) на трон был избран пфальцский курфюрст Фридрих V — глава Протестантской унии. В истории он получил нелестное прозвище "Winterkonig" ("Король на одну зиму"), пока Фридрих V кутил и устраивал балы в Пражском Граде, 8 ноября 1620 года союзные войска (чехи, моравцы, немцы, венгры) потерпели сокрушительное поражение от войск Католической Лиги и Империи, которыми командовали соответственно герцог Максимилиан I Баварский и Йоганн-Церклас фон Тилли.
Собственный полк Валленштейна примкнул к чешским повстанцам, но ему удалось сформировать новый кирасирский полк и захватить казну Моравии в городе Ольмюце. После поражения восстания кондотьер был вознагражден императором конфискованными у инсургентов землями, в числе которых были Фридланд и Рейхенберг. До 120 тысяч гектаров земли стали основой его теперь уже самых обширных владений в Чехии и Моравии. Состояние удачливого кондотьера оценивалось в астрономическую по тем временам сумму — 30 миллионов гульденов.
Еще современники видели в Валленштейне множество качеств, придававших ему ореол могущества: бесстрашие, решительность, щедрость, умение обращаться с подчиненными, толерантность и веротерпимость. "Этот высокий, худощавый человек с острым, проницательным взглядом, с рано поседевшими волосами пользовался среди людей, так или иначе связанных с военным делом, славой почти демонического существа, а обладая выдающимся умом и прозорливостью, умел извлекать свои выгоды из этой славы". (О. Егер. "Всемирная история" т.3. "Новая история"). Все это позволяло талантливому полководцу удерживать в повиновении разношерстную, многонациональную армию. Несмотря на то, что он боролся за дело римской церкви, Валленштейн привлекал на службу и протестантов; религиозного фанатизма (присущего, к примеру, имперскому генералиссимусу Тилли) в его действиях не прослеживалось вовсе.
В 1623 году полководец вновь удачно женился. Его избранницей стала Элизабет фон Гаррах, дочь очень влиятельного при дворе императора графа фон Гарраха. Владения Валленштейна были объявлены княжеством, а он стал герцогом Фридландским.
В 1626 году на помощь протестантам приходит единоверная Дания. Фердинанду II неоткуда ждать поддержки, и Валленштейн, вновь на "свои" деньги, формирует имперскую армию в 20 тысяч человек. Но познавший успех и славу Валленштейн ставит императору и жесткие, сродни ультиматуму, условия: неограниченная, диктаторская власть в этой армии и право на реквизиции в завоеванных им землях. В течении считанных недель в подчинении Валленштейна уже было до 50 тысяч человек.
Одержав серию побед над полководцем протестантов, неуловимым авантюристом Эрнстом фон Мансфельдом (решительное сражение состоялось 25 апреля 1626 г. на Эльбе вблизи Дессау), Валленштейн продолжал преследование остатков его войск через всю Силезию и Моравию. Армия Мансфельда "растаяла" из- за дезертирства наемников и отсутствия средств. Валленштейн возвращается в Германию и присылает вспомогательный корпус в армию Тилли. Во многом благодаря этой поддержке он сумел сломить сопротивление датчан в сражении под Луттером в августе 1626 года. В течение 1626 — 1628 годов почти вся Германия оказалась во власти Католического блока; Мекленбург, Померания, Шлезвиг, Голштиния были оккупированы. В 1629 году датский король Кристиан IV вынужден в Любеке подписать мир, по которому обязался более не вмешиваться в дела империи; Дания не потеряла своих владений, но надолго выбыла из борьбы за политическое влияние в Европе.
Роль и слава Валленштейна растут. Но в августе 1628 года при осаде балтийской крепости Штральзунд, продолжавшейся уже 6 месяцев, полководец терпит не столь серьезное, но весьма симптоматичное поражение. Валленштейн говорил, что город возьмет во что бы то ни стало, "хотя бы он цепями был прикреплен к небу". Ганзейские города, тяготевшие к Протестантской унии, не выделили обещанных судов, и блокировать крепость с моря не удалось. К тому же на авансцену выходит Швеция и ее король Густав II Адольф. Пока что шведы ограничились посылкой небольшого отряда (всего 600 человек) в Штральзунд, но их вступление в войну на стороне единоверцев-протестантов (в Швеции официальная религия — лютеранство, как и у значительной — до 50% — части населения Германии) было делом времени.
В 1629 году Валленштейн к титулу герцога Фридландского присоединяет титул владетельного герцога Мекленбурга и генерала "Балтийского и Немецкого (Северного) морей". Но относительно легкие победы на протестантском севере Германии сыграли злую шутку с Империей. Под нажимом Папы и Испании в 1629 году император издает Реституционный эдикт, по которому все секуляризированные (конфискованные) земли монастырей, аббатств и духовных княжеств (с 1552 года) должны возвращаться хозяевам. Акт вызвал волну смятения, все князья-протестанты Империи (даже лояльные Фердинанду II) фактически оказались в роли изгоев.
Валленштейн эдикт не одобрил, так же как и вмешательство императора в войну за Мантуанское наследство в том же 1629 году. После смерти Винченцо, герцога Мантуанского и Монферратского, не оставившего потомства, город Мантуя (Северная Италия) был взят приступом, разграблен и разрушен войсками императора. Вторая жена Фердинанда II Леонора Гонзаго была принцессой Мантуанской. Эта война, по мнению генералиссимуса, отвлекшая значительные силы (до 25 тысяч человек), автоматически обостряла и без того непростые отношения Империи с католической Францией. Такого "подарка" кардинал Ришелье только и ждал. Усиление Габсбургов наносило ощутимый удар по гегемонистским устремлениям династии Бурбонов. Франция начинает сближаться со Швецией, война постепенно превращается из религиозной в войну интересов различных блоков государств.
Ревностные паписты ненавидели Валленштейна за индифферентность в религиозных вопросах. К тому же они нашли себе преданных союзников в лице владетельных князей (во главе с руководителем Католической Лиги Максимилианом Баварским), с которыми Валленштейн обращался как со своими подчиненными. Они видели в нем выскочку, временщика. Наконец в августе 1630 года съезд князей (и католиков, и протестантов) буквально заставил императора отправить Валленштейна в отставку, Фердинанд II, скрипя сердце, был вынужден уступить князьям.
Валленштейн после отставки живет в безумной роскоши в дворцах в Гичине и Праге. Есть подтвержденные шведскими историками свидетельства, что генералиссимус не терял время даром и вел переговоры со шведами о будущем Германии. Густав II Адольф, пользуясь субсидиями, данными Францией, как нельзя вовремя воспользовался распрями в стане католиков. 16 июля 1630 года он высаживается с 15-тысячным корпусом на острове Узедом (Померания). Фердинанд II еще перед увольнением Валленштейна существенно (под нажимом князей Католической лиги) ослабил имперскую армию, демобилизовав 18 тысяч кавалеристов.
Шведские войска после серии блестящих побед кардинально изменили ситуацию в Германии. Успехи Густава II Адольфа вынудили императора в начале 1632 года просить Валленштейна вернуться и возглавить армию. Командующий армией Лиги Тилли был смертельно ранен после битвы у реки Лех и умер в апреле.
И вновь Валленштейн потребовал неограниченные полномочия и почти мгновенно их получил. Генералиссимус молниеносно набирает 40-тысячную армию (солдаты любили его и считали за честь служить под знаменами Валленштейна). Складывалось впечатление, что он только и ждал этого мига. Конечно же, никто, кроме Валленштейна, не мог противостоять "Северному льву". Это были достойные соперники на поле брани. Валленштейн поначалу навязывает Густаву II Адольфу свои правила игры. Он наносит саксонцам, союзникам шведов, поражение в Чехии и изгоняет их оттуда. Форсированным маршем имперцы бросаются к Нюрнбергу, где Густав II Адольф расположил свой укрепленный лагерь. Рядом, на расстоянии в пару километров, свой лагерь разбил Валленштейн. Штурм шведами позиций его армии был безрезультатен. Тогда Густав II Адольф направляется к Вене. Но его соперник проявил хладнокровие. Проигнорировав в духе стратегии Пунических войн маневр шведов, Валленштейн движется в Саксонию, которую его войска в течение нескольких недель опустошают.
Впрочем, Густав II Адольф объединяется с Бернгардом Саксен-Веймарским и саксонским курфюрстом Иоганном Георгом и заставляет 6 ноября 1632 года, потерявшего бдительность Валленштейна, принять сражение под Лютценом. Армия союзников, несмотря на гибель шведского короля, одерживает победу. Валленштейн отступает в Чехию, где (по мнению большинства историков) начинает вести закулисные переговоры с шведским канцлером Акселем Оксеншерна. Генералиссимус был "чужим среди своих", и после неожиданной развязки под Лютценом ему уже не суждено было вернуть позиции неформального лидера в лагере католиков. Главный враг Валленштейна, Максимилиан Баварский, вновь возглавил ему оппозицию. У герцога были основания не доверять полководцу: Валленштейн фактически самоустранился от ведения боевых действий; пал стратегически важный баварский город Регенсбург, где обычно проходили съезды курфюрстов, избиравших императора.
12 января 1634 года Валленштейн заручился письменным обязательством высших офицеров быть верными, даже если император уволит его с поста главнокомандующего войск Империи. Но тучи вокруг генералиссимуса сгущались. 24 января 1634 года император Фердинанд издал тайный приказ о смещении полководца. Первым отказался подчиняться генералиссимусу гарнизон Праги. С верными частями Валленштейн отправляется на запад Чехии в городок Эгер (Хеб). Объявление кого-либо "вне закона" в Империи не давало даже малейших шансов оправдаться. В рядах уменьшавшейся на глазах "армии" полководца зрел заговор. "Среди сопровождавших Валленштейна нашлись люди, которые, считая дело своего начальника безнадежно проигранным, позаботились о том, чтобы заслужить милость императора". (В.Алексеев. "Тридцатилетняя война"). По дороге в Эгер к опальному полководцу присоединяется ирландский кондотьер, полковник Вальтер Бутлер со своим полком драгунов. Шотландец Гордон (комендант крепости Эгер) и его соотечественник майор Лесли вступили с Бутлером в сговор и решили устранить Валленштейна.
Первыми пали от рук заговорщиков верные соратники генералиссимуса — графы Терцки и Кински, фельдмаршал барон Иллов и ротмистр Нойман. Они были убиты на банкете драгунами Бутлера. Через час, в ту же ночь с 24 на 25 февраля 1634 года, офицеры Деверу и Макдональд, а также шесть алебардщиков проникли в дом бургомистра Эгера, где отдыхал больной, ничего не подозревавший Валленштейн. Совещаясь с Сэни, полководец пытался узнать о своей будущей судьбе по звездам. "Опасность не миновала", — пророчески изрек астролог. Паж, который хотел предупредить Валленштейна, был заколот пикой. Деверу, проникнув в спальню, пронзил полководца алебардой. Смерть он принял мужественно. Владения Валленштейна император вскоре раздал заговорщикам. "Так окончил Валленштейн, пятидесяти лет от роду, свою полную славы, необыкновенную жизнь. Вознесенный честолюбием и честолюбием низвергнутый во прах, при всех своих недостатках большой и удивительный человек, он был бы достоин восхищения и недосягаемо велик, если бы соблюдал меру... Страх был его волшебным жезлом; не зная меры ни в наказаниях, ни в наградах, он умел держать рвение своих подчиненных в неустанном напряжении; и таким повиновением, какое оказывали ему, не может похвастаться ни один полководец средних и новых веков" (Ф.Шиллер. "Тридцатилетняя война").
Фридрих Шиллер в прологе к своей драматической трилогии "Валленштейн" с полным основанием писал: "Его образ колеблется в истории, искаженный пристрастием и ненавистью партий". Надо отметить, что несмотря на то, что в написании своей фундаментальной работы "Тридцатилетняя война" выдающийся немецкий писатель и историк пользовался в основном сочинениями ярых врагов Валленштейна — австрийских историков и иезуитов, все же мы там находим такую характеристику полководца: "Силою свободного духа и проницательностью мысли он возвысился над религиозными предрассудками тех времен, и иезуиты не могли простить ему того, что он насквозь понимал их систему и видел в папе лишь римского епископа".
В оценке значения Валленштейна как полководца историки зачастую высказывают диаметрально противоположные мнения. Кто-то видит в нем военного гения, другие — честолюбивого, без принципов военачальника, одерживавшего победы лишь благодаря богатству и численному перевесу его армий в битвах. Но все же трудно согласиться с подобным взглядом. Генералиссимус стремился осуществить глубочайшие политические преобразования внутри Германии; он не был религиозным фанатиком и желал, хоть и в конце жизни, найти компромисс в борьбе непримиримых партий. Альбрехт фон Валленштейн в истории ХVII века был фигурой общеевропейского масштаба.
|
№151, пятница, 29 августа 2003 |