ОЛЬБРЕХТ ГАШТОЛЬД




Стр. 335


[Уважаемый коллега, историк / любитель старины! Пожалуйста, цитируя, копируя или пересказывая этот уникальный материал, ссылайтесь на автора!]

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

Ольбрахт (Ольбрехт, Альбрехт, Альберт) Мартинович Гаштольд, или Гаштаут, или Гаштоут, или Гоштовт (Olbracht Gаsztold); род. в 1487 (?) - ум. в 1539 г.: князь геранёнский и ольский, граф геранёнский, Полоцкий воевода; Брестский наместник; Новогрудский наместник: 1503-1506; Новогрудский воевода - 1508-1510; чуть позже - подчаший Литвы; трокский воевода - 1519-1522; виленский воевода и государственный канцлер ВКЛ - 1522-1539. Сын воеводы Мартина Гаштольда и Гольшанской княжны Ханы (Анны, Ганны). Канцлер с 1522 г., воевал с Москвой (принимал участие и в знаменитом сражении под Оршей). Представитель литовской олигархии. Получил от Карла V титул графа для себя и всего своего рода. (197).

Крупнейшим владельцем в Бобруйской волости (старостве) Ольбрехт Гаштольд стал после 1522 г. (после смерти Николая Николаевича Радзивилла) (см. нашу главу о Бобруйске и Бобруйском старостве XVI века, где указаны ссылки на источник). Гаштольд отличался жестокостью и непомерными поборами с местного населения. Он был капиталистом на паевых началах и довёл новый налог с крестьян до 200 коп., что в 1540 году привело к жалобам крестьян Великому князю (см. нашу главу о Бобруйске и Бобруйском старостве XVI века).

Перед 1495 г. Ольбрехт Гаштольд получил от своей бабушки, вдовы князя Семёна Гольшанского - большое имение Дубасна в Бобруйском старостве (на этом месте теперь существует парково-дворцовый комплекс Жиличи в Кировском районе Бобруйщины).

Альбрехт Гаштольд - представитель магнатского (с 1529 г. графского) рода герба "Гобданк" ("Абданк"), одного из древнейших в Великом княжестве Литовском. Герб изображает дважды изломленную серебряную ленту на красном фоне щита, и такую же ленту выше короны, на шлеме. Первые знаки и печати с этим гербом появились в начале XIII в. В привилеях, владельческих документах и судебных делах он фигурирует с 1402 г.

Сын Ольбрехта Гаштольда, Станислав, был Трокским воеводой. Он был женат на Барбаре Радзивилл, которая впоследствии стала женой короля Зигмунда Второго Августа (см. наш очерк Барбара Радзивилл). Известно, что Станислав и его жена, Барбара Радзивилл, по меньшей мере один раз посещали Бобруйск.

Род Гаштольдов и Ольбрехт Гаштольд: это Хроника Быховца; поместье Геранёны (так же, как Несвиж, один из важнейших магнатских центров ВКЛ); это Статут (свод законов) ВКЛ; это Литовская Метрика; это белорусский первопечатник Франциск Скорина; это Барбара Радзивилл; и многое, многое другое.

Трудно найти другого политического деятеля Великого княжества Литовского, взгляды которого импонировали бы бывшим патриотам ВКЛ и сегодняшним патриотам Литвы и Беларуси в большей степени, и, в то же время, настолько неприятного, едкого, сварливого,


Стр. 336

жёсткого и негибкого человека. При всех своих многочисленных заслугах перед Великим княжеством Литовским, при всех своих талантах и достоинствах, Ольбрехт Гаштольд был одним из самых жестоких и безжалостных эксплуататоров-крепостников, повышавшим подати крепостным крестьянам намного круче, чем Радзивиллы и другие магнаты. Его жадность была поистине беспредельна. Не случайно в свои молодые годы он подвизался душеприказчиком у брестских евреев. Желчный и раздражительный, он часто ссорился с соседями, с другими магнатами, издевался над нижестоящими, не просто строго относился к писарям, гонцам, и т.д., но вёл себя с ними, как диктатор. Будучи сторонником восстановления государственности Великого княжества Литовского, его независимости от Польши, Гаштольд видел форму обретения ВКЛ независимости в виде своей личной диктатуры. Сочувствовавший православным и протестантам, пассивный сторонник их равноправия, он в силу своей желчности и невоздержанности язвил по поводу не католиков, надсмехался над ними и оскорблял их в своих письмах к королеве Боне Сфорце.

На примере Гаштольда мы видим, что в жизни любого общества роль человека в не меньшей (а то и в большей) степени, чем взгляды и общественно-полезная деятельность, определяется его персональными, человеческими качествами. Страстные мечты о независимости ВКЛ от Польши роднили Гаштольда с Константином Острожским, Радзивиллами, Глинскими и другими патриотами (Юрий Радзивилл одно время был его лучшим другом), но его стяжательская, "еврейская" ментальность толкала его в сторону Боны Сфорцы, ставленницы польского католического шовинизма и тех, кто пытался отобрать все права у Литвы. Представительница двух очень меркантильных, "торгашеских" герцогских родов Сфорца и Медичи, королева Боны Сфорца, жена Зигмунда Старого Ягелллона и мать Зигмунда Августа, сама отличалась исключительной жадностью и стяжательской ментальностью.

Хотя род Гаштольдов древнее рода Радзивиллов, начиная с 15 столетия их пути постоянно пересекаются. Почти везде, где речь идёт о Гаштольдах, можно встретить имя того или иного из Радзивиллов. Соперники, соседи, друзья, родственники - Гаштольды и Радзивиллы постоянно где-то рядом. Там, где Радзивиллы владели поместьем, угодьями, частновладельческим городом, замком, и т.д.: там же находились и владения Гаштольдов. Вражда сменялась приятельскими отношениями, последние - новой враждой, новая вражда - добрососедством, до тех пор, пока их жизнь не омрачалась ещё одним инцидентом. В какой-то степени напряжённость между Гаштольдами и их соседями может объясняться традиционно хищническим отношением Гаштольдов к населению их владений. Невыносимые поборы и жестокий феодальный гнёт вызывали ропот, бунты, волнения, восстания, постоянно угрожавшие не только самим Гаштольдам, но и их соседям. Сторонник смертной казни за убийство простолюдина, равенства всей шляхты (отмены магнатских привилегий), в своих поступках Ольбрехт Гаштольд находился на прямо противоположной позиции. Может быть, он не был агрессивным соседом, но всегда стремился подмять соседей под свои собственные привычки и понятия.


КРАТКАЯ ИСТОРИЯ РОДА ГАШТОЛЬДОВ

Род Гаштавтов, или Гаштольдов (Гоштауд, Гоштаут, Гаштальд, Гаштауд, Гаштовд; в литовских учебниках: Гоштаутас; древнелитовское Гаштовт передаётся большинством ошибочных написаний через скандинавскую форму Гаштальд) - это древний балтский (предположительно аукшяйтский) род герба "Калюмна", который известен с конца 14-го



Стр. 337

столетия. На Городельской унии 1414 года род Гаштольдов получил новый княжеский (графский) герб "Обданк" ("Гобданк"). Основателем рода считается Андрей Гаштольд, который в конце XIV века занял пост виленского наместника. По преданию, Гаштольды перебрались ближе к Вильно из Велены (территория современной Литвы). Младший современник Монивида (виленского воеводы) и Гедигольда, сын Андрея Гаштольда - Ивашка (или Ян) Гаштольд - сначала "прикрепился" при дворе Монивида в Старых Геранёнах (Субботниках). С  1433 г. семья великих литовских князей (конец эпохи Витовта) пожаловала Гаштольдам имения на Ошмянщине, где они сделали своей главной резиденцией новые Геранены (позже - "Гаштольдовы" или "Мурованые" Геранёны). В 1443 г. князь Иван получил должность виленского воеводы. De facto, Ян Гаштольд исполнял обязанности великого литовского князя. Сын Ягайло, молодой король Казимир Ягеллон, вынужден был в основном жить в Кракове, а в Литве, фактически на правах великого князя, правил Ян Гаштольд. Считается, что наибольшей властью он обладал в 1446-1456 годах.

Гаштольдов издревле отличала корысть, властолюбие, жестокость, интриганство, вероломство, коварство - и почти полное отсутствие положительных качеств. Там, где были Гаштольды, всегда лилась кровь, возникали свары, склоки, утверждалась вражда. Кинжал в спину, удар из-за угла, яд, казни и пытки, предательство и диверсия: вот главные методы Гаштольдов.

Их каменный замок в Геранёнах, под Вильно (сегодня Ивьевский р-н Гродненской области), выглядел мрачным логовом ментальных пауков. В 1529 г. его владельцы получили графский титул. Эта крепость больше походила на сумрачные рейнские замки 12 столетия, чем на современные крепости, хотя и обобщила последние достижения европейского фортификационного искусства. Многие отмечали, что резиденция Гаштольдов имела странный, загадочный, устрашающий и неприступный вид, и не была похожа ни на что в тогдашней Литве (Литве и Беларуси). "Фортесса" состояла из двух линий обороны: по внешнему периметру, включавшему в себя ров глубиной в 4 метра и шириной до 15, и по огромному валу высотой более 10 метров и шириной до 15 метров, общей протяженностью 700 метров. 4 совершенно необычные, уникальные для Литвы (Литвы и Беларуси) башни-рандели, составлявшие одно целое с крепостным валом (над ним возвышался лишь второй (открытый) их ярус) и принимавшие на себя основную оборонную нагрузку, над валом несли (за двухметровыми стенами) просторную восьмигранную площадку, где стояли пушки и десятки солдат. Замок представлял собой центр укреплённого комплекса на высокой искусственной (насыпной) горе. По углам этого комплекса стояли восьмиметровые в диаметре башни в готическом стиле.

Этот сухой геометрический, "шахматный" стиль выдавал какое-то нечеловеческое, чуждое всему живому начало, нечто механическое, "роботическое", похожее на разработанные талантливыми дизайнерами крепости страшного имперского будущего в знаменитом фильме "Дюна" или в "Звёздных войнах". Тяжеловесность, тупая грандиозность, отсутствие человеческой теплоты: какой контраст по отношению к "тёплому", впитавшему надежды и мечты, напоенные любовью, радзивилловскому Несвижу, или романтичному, задумчивому Миру!  

Первые известия о Гаштаутах (Гаштольдах) относятся к началу княжения великого князя Гедимина. После смерти своего отца, Витяня, Гедимин занял княжеский престол в Кернаве. Вскоре немцы и онеметченные пруссы и ливонцы большими силами вторглись в Жмудь (Жемайтию), застав Гедимина врасплох. Не успев собрать войско, Гедимин послал



Стр. 338


своего высшего гетмана (воеводу), Гаштольда герба Колюмнов (сына Крумлпя или Крумпя), в Кунос во главе небольшого отряда. Тот не успел основательно укрепиться, а враги уже подошли к городу и окружили его. Они взяли город, разбив его стены, а гетмана увели в плен. Крестоносцы овладели всей Жмудью.

Гедимин договорился с ними об освобождении Гаштольда, за которого заплатил 30 тысяч золотых. Хроника Быховца неправомерно приписывает основание Вильна Гедимину, однако, перенос им столицы из Трок (Тракая) в Вильно (Вильнюс) отображён верно. Первым воеводой в новой столице - Вильно - Гедимин сделал Гаштольда.

После смерти Гедимина, в начальный период княжения Ольгерда Гедиминовича, князь Фёдор Подольский овладел Подольской землёй, отколов её от Великого княжества Литовского. Тогда Ольгерд сам пошёл на Подолию, во главе своих основных военных сил. При нём главным гетманом (воеводой) был Гаштольд Гаштольдович. Ольгерд занял Соколец, Каменец, Смотрич, Скалу и другие города, посадил в них своих старост (наместников), а Каменец подарил Гаштольду Гаштольдовичу.

По примеру Ольгерда, взявшего в жёны княжну Ульяну Витебскую и крестившегося в православную веру, Гаштольд берёт себе в жёны дочь православного князя Бучацкого, одновременно принимая православную веру под именем Андрея. Позже Гаштольд переходит в католицизм под именем Пётр. Ольгерд поставил Петра Гаштольдовича виленским воеводой, дав ему большую усадьбу в Вильно.

Приняв "римскую веру", Андрей (Пётр) Гаштольд старался поддерживать ту "разновидность" католицизма, что уживалась бы на территории ВКЛ с православием. Он выступает против реакционно-консервативных и агрессивных католических организаций, предпочитая "умеренно-католические". С этой целью он привёл из Польши 14 монахов-францисканцев, и основал в своей усадьбе монастырь Божьей Матери. Позже на этом месте был образован двор виленского католического епископа, а монастырь Божьей Матери переместился туда, куда Пётр перенёс свой собственный двор.

Католический монастырь был основан с ведома и разрешения Ольгерда. Распространение в Литве "умеренного" католицизма было важным явлением, т.к. лишало захватническую политику тевтонских и ливонских крестоносцев идеологического обоснования агрессии против соседней Литвы. 

Однако, когда великий князь Ольгерд отправился в поход на Московию, а с ним его гетман, Пётр Гаштольд, толпы язычников подошли к монастырю, сожгли его и убили 7 монахов-католиков, а 7 других привязали к деревянному кресту, и пустили вниз по Вилии. Возвратившись в Вильно, Гаштольд "бил челом князю великому Ольгерду, чтобы тех язычников за те их жестокости велел покарать". 500 жителей Вильно были наказаны пытками и смертью.

Пётр Гаштольд привёз других монахов-францисканцев, но монастырь перенёс на новое место: "где построил себе дом, на песках, над Винкером, где сейчас находится монастырь Божией матери".

Большинство исследователей сходятся на том, что все эти события вокруг "импорта" Петром (Андреем) Гаштольдом католицизма в Литву и католического монастыря: не что иное, как переросший рамки семейной легенды миф.  

Стр. 339

Андрей (Пётр) Гаштольд оставил наследникам владения в Вильно, Каменце и Геранёнах. Его сын, Иван (или Ян) Гаштольд, добился максимальной власти в Великом княжестве Литовском. Как и его отец, он был виленским воеводой, но при этом сосредоточил в своих руках гораздо больше влияния.

Ян Гаштольд прославился в легендарной Грюнвальдской битве. Главным полководцем в войске Витовта тогда был брат Ягайлы и Витовта Иван Жедивид, а надворным гетманом Иван (Ян) Гаштольд. Когда воеводы (гетманы) Ягайло и Витовта стали строить полки, они не знали, что тевтоны выкопали и замаскировали ямы-ловушки, в которые многие упали, в том числе и главные полководцы Ягайлы и Витовта, Сокол Чех и Иван Жедивид, которые скончались на месте. Вместо погибших гетманов были поставлены Иван Гаштольд и Спытка.

Главной заслугой Гаштольда в Грюнвальдской битве исследователи считают не столько большой полководческий талант, не личные достоинства и храбрость, но самообладание, жёсткость и даже жестокость, начальственный тон и решительность. Другие вообще отрицают само участие Ивана (Яна) Гаштольда в Грюнвальдской битве, считая, что Хроникой Быховца вся история его роли и даже участия: выдумка.

Важное значение в судьбе Гаштольдов сыграло их родство с могущественными династиями того времени: Гольшанских, Трабских, Друцких, Бучацких и Олельковичей (Алельковичей) Слуцких. Упомянутый нами в нашей работе Славинский архив настаивает на том, что династия слуцких князей имеет какое-то отношение к роду последних великих киевских князей времён Киевской Руси, но по-видимому Славин или кто-то из его помощников ошибся, т.к. мы нигде не нашли указаний на это.

Считается, что Олельковичи происходят от потомков четвертого сына Ольгерда, а именно: от его внука Олелька или Александра Владимировича Ольгердовича, который женился на своей родственнице, княжне московской Анастасии Васильевне, дочери Софии (София дочь великого князя литовского Витовта, сына брата Ольгерда - Кейстута).

Вотчиной Олельковичей сначала был Киев, затем Копыль и Слуцк, и по Слуцку пошло их новое княжеское название Олельковичи-Слуцкие. Этот род известен ещё до Ягайло, в эпоху сына Ягайло и королевы Ядвиги - Казимира Ягеллона - кандидатуру князя Семёна Александровича рассматривали в качестве претендента на великокняжеский престол .

Интересно, что благодаря межмагнатским бракам Олельковичи были связаны родством чуть ли не со всеми могущественными магнатскими династиями Великого княжества Литовского.

Семён Олелькович (XV в.) взял в жёны дочь Ивана Гаштольда. Другой Олелькович - Семён Михайлович - женился на Анастасии, дочери князя мстиславского Ивана Юрьевича Лингвиневича (он обороняла Слуцк сначала от татар, а в 1508 г. от Глинского). Тесные родственные связи имелись у Олельковичей с Острожскими, Гольшинскими (Ольшанскими) и Радзивиллами. Ежи Семёнович Олелькович-Слуцкий женился на Анне, дочери Николая Радзивилла.

Ежи Юрьевич взял в жёны Екатерину, дочь Станислава Теньчинского, воеводы краковского (овдовев, она вышла замуж за Кшиштофа Николая Радзивилла). Именно Ежи


Стр. 340

Юрьевич, человек широко образованный, эрудит, собравший огромную библиотеку, такую же по значению, как библиотека Ольбрехта Гаштольда, и лишь немного уступающую библиотеке Радзивиллов, был известным меценатом. Именно он опекал Мацея Стрыйковского.

Центральную роль сыграл Иван (Ян) Гаштольд в убийстве сына Кейстута, Сигизмунда, и сына Сигизмунда, Михаила (Михайлушки Сигизмундовича).

В 1430-е годы резко обостряются отношения между поляками и литовцами, вплоть до намерения разорвать унию. В конце 1430 г. поляки захватили большую часть Подолья, включая крепость Каменец, откуда атаковали и земли Волыни. В ответ Свидригайло объявил своего брата Ягайло (польского короля) своим пленником, и 
выпустил лишь после подписания документа об отказе от захваченных территорий.

Однако, весной 1431 г. на съезде польской шляхты в Сандомире Ягайло аннулировал договор со Свидригайло. Поляки приказали Свидригайло явиться в Краков (Польша) и присягнуть в качестве вассала польскому королю. Они арестовали литовское посольство, высланное для наблюдения за выводом польских войск.

В июле 1431 г. между Великим княжеством Литовским и Польшей начались боевые действия. Союзниками ВКЛ поначалу стали крестоносцы, Валашское княжество (Венгрия) и Золотая орда. Свидригайло поддержали также чешские табориты и император Священной Римской империи Сигизмунд I.

Польское войско постигли серьёзные неудачи, вынудившие Ягайло запросить у своего брата Свидригайло мира. Тот принял мирные предложения, но их отвергла польская шляхта.

Видя, что честным путём, на поле боя, одолеть литовцев они не смогут, поляки решили расколоть Литву, спровоцировав гражданскую войну. Воспользовавшись трениями между литвинами-православными и литвинами-католиками, поляки выставили против Свидригайло литвинов римско-католического вероисповедания, раздражённых усилением влияния православных.

Главным закулисным организатором гражданской войны в Литве, советником и фактически инструктором Сигизмунда (он же и настоял на его кандидатуре), воспламенителем католиков и организатором заговора, окончившегося захватом Вильно, был Иван (Ян) Гаштольд.   

Осенью 1432 г., когда Свидригайло отлучился в Ошмяны, сын Кейстута Жигимонт (Сигизмунд), князь стародубский, при поддержке поляков занял Вильно и провозгласил себя великим князем литовским. Он объявил о восстановлении унии между Польшей и ВКЛ. По наущению польских панов и по их условиям он согласился отдать Польше земли Подолья и Волыни, и другие территории на сегодняшней Украине.

Ставленники Сигизмунда (Жикгимонта) заняли Гродно и Троки.

Свидригайло пришлось бежать в Полоцк, где в сентябре 1432 г. его объявили великим князем русским. Эта новая Русь состояла из Полоцкого, Витебского, Смоленского и других княжеств. Свидригайло поддержали княжества Северской земли и Тверь, Золотая



Стр. 341

орда и Псков.

Опору Сигизмунда в основном составили западные земли Литвы и Жемайтия.

Чтобы расколоть единство православных Литвы, 15 октября 1432 г. Ягайло издал привилей, по которому православные представители старейших княжеских родов Великого княжества Литовского уравнивались в правах с католиками.
 
С 1433 г. Свидригайло вёл военные действия в западных районах Великого княжества Литовского (современных Беларуси и Литвы), а его воеводы Михайла и Александр Нос, и князь Фёдор Острожский, добились успехов на Украине (Острожский с помощью валахов и татар нанёс полякам сокрушительное поражение в Подолье и взял Каменц-Подольский).

В мае 1434 г. Ягайло умер по дороге в Галицию, где должен был принять вассальную присягу у молдавского воеводы Стефана III.

Малолетнего сына Владислава III объявили новым польским королем. Однако, фактическими правителями Речи Посполитой стали Збигнев Олесницкий и Ян (Иван) Гаштольд. Они и добились продолжения войны со Свидригайло любой ценой и до победного конца. Гражданская война в Литве достигла ещё большего накала.

В сентябре 1435 г. войскам Свидригайло и Ливонского ордена поляки и поддерживаемые ими сторонники Сигизмунда нанесли серьёзное поражение в битве на реке Святой у Вилькомира (Укмерге) в Жемайтии. Ливонский орден потерял всё свое войско и вышел из игры.

На сторону Сигизмунда перешёл Федор Острожский и города Витебск, Полоцк и Смоленск.

Противостояние продолжалось ещё несколько лет, унося новые тысячи человеческих жизней, и, наконец, после ряда поражений, в 1439 г. Свидригайло вынужден был бежать в Валахию и Венгрию и просить там убежища. Некоторые исследователи считают, что Свидригайло был отравлен агентами Ивана (Яна) Гаштольда.

Победив Свидригайло, Сигизмунд взял курс на независимость Литвы от Польши. 5 февраля 1439 г. в Троках он подписал союзный договор с Ливонским орденом, сделал попытку заручиться военной поддержкой Священной Римской империи, отказался передать полякам земли Волыни и Подолья в Малороссии (на Украине), нарушив данном ранее обещание.  

Таким образом, из марионетки Гаштольда Сигизмунд превратился в его противника и самостоятельного игрока. Более того, Сигизмунд выступил против унии Польши и Литвы, одним из гарантов которой и был смоленский наместник Иван (Ян) Гаштольд.

Тогда Гаштольд задумал его убить.

Он делится своими намерениями политически устранить Сигизмунда Кейстутевича с жемойтским наместником Кезгайло, виленским старостой Николаем Немировичем и маршалом литовским Николаем Радзивиллом. Однако, в планы убийства был посвящён только Кезгайло, которому Гаштольд поручил "грязную работу" (найти исполнителя). Для


Стр. 342

ушей Николая Радзивилла и Немировича был придуман альтернативный план (если план покушения по тем или иным причинам не сработает). Таким способом Гаштольд заручился их финансовой и организационной поддержкой.

Сигизмунд был зарезан убийцами в Трокском замке в марте 1440 г. Гаштольд (или его выдуманное credo) ещё раз подтвердил своё зловещее кредо "рыцаря плаща и кинжала". А союз Гаштольдов и Радзивиллов был скреплён кровью.

Существует мнение, что убийство Сигизмунда Гаштольд и Кезгайло поручили князьям Воложинским, и в момент осуществления покушения Гаштольд находился в Воложине, руководя заговором. Как только в Воложин поступило известие о том, что покушение удалось (Сигизмунд зарезан), князья Воложинские вместе с Гаштольдом устроили по этому поводу пир.

Этот пир и весь стиль поведения Ивана Гаштольда показывают низость его натуры.

Сразу же после убийства Сигизмунда Гаштольд созывает в Ольшаны на совещание участников заговора, и - как главный инициатор - решает сделать великим князем и королём младшего сына Ягайло - Казимира. Старший сын Ягайло, польский король Владислав III, долго не соглашался со стремлением литовских панов (подговариваемых Гаштольдом) сделать Казимира великим князем литовским.

Когда Владислав, король венгерский и польский, пропал без вести в битве с турками (так и не известно, он погиб или был взят в плен, но высказывались мнения, что во время этой битвы Владислава убили люди Гаштольда), литовские послы приехали в Судомир - и сумели увезти с собой 14-летнего королевича Казимира: несмотря на то, что польские паны не хотели отпускать его. С большим почётом Казимира доставили в Брест, где заседали паны-рада (Сейм, Парламент), во главе с Иваном (Яном) Гаштольдом, Юрием Гольшанским, жмудским (жемайтийским) старостой Кезгайло, и земским маршалом Остиком (основателем династии Радзивиллов), которые "возвели королевича Казимира на великое княжение литовское". Потом те же лица повезли Казимира в Вильно, на церемонию возведения его на престол великих князей литовских. Опекуном ("дядькой") несовершеннолетнего Казимира был назначен Иван (Ян) Гаштольд, который ("от имени Казимира") и управлял державой.

Сын Сигизмунда, Михаил, который также претендовал на великокняжеский стол, узнав о том, что Казимир сделан великим князем, решил бежать в Мазовию, но по пути туда из Трокского замка всё же встретился (в Рудницком бору) с Казимиром, получив от него некоторые заверения.

Однако, поставленный ещё Сигизмундом староста дорогицкий мельникский Юрий Носута не желал признавать поражения Михаила Сигизмундовича, и задумал отколоть свои города от Великого княжества Литовского, присоединив их к Мазовии (т.е. стать вассалом Михаила). Носуте удалось заручиться согласием многих городов ВКЛ и Польши, которые были не против присоединиться к Мазовии.

Тогда Иван (Ян) Гаштольд отправляется с войском на усмирение непокорных городов, вынудив Носуту бежать в Мазовию (он был родом оттуда).

По возвращении в Вильно Иван Гаштольд через виленского воеводы Довгирда организует


Стр. 343

наговор на трокского воеводу Лелюшу (раз в его воеводстве (Трокском) зарезали великого князя Сигизмунда, то, значит, якобы "по его указанию"), и таким методом забирает у Лелюши Троки. Формально это Казимир забирает Троки у Лелюши и отдаёт Ивану Гаштольду, но фактически Гаштольд сам всё организовал и решил.

Вслед за городами, поднятыми Носутой, от Великого княжества Литовского решила отойти и Жмудь (Жемайтия), верная Михаилу Сигизмундовичу.

Жмудины выгнали старост Кезгайлы, избрав старостой племянника Контовта - Довмонта. От имени Казимира Иван Гаштольд пошёл войной на Жемайтию, захватив с собой в поход Казимира и став лагерем в Ковно. Жемайты стали на Невяже.  

Опасаясь, что битву против жемайтов не выиграть, Иван Гаштольд придумал хитрость: "Государь, князь Казимир. Не годится тебе биться со своими подданными, потому что если они тебя побьют, то тебе государю нашему милостивому будет стыдно, а если ты их побьешь, то тебе не будет славы, так как ты побьешь войском своих подданных, но сделай так: дай, ваша милость, им старосту по их желанию Контовта, потому что теперь в Жемайтии вершит племянник Контовта. А тот и их самих и того племянника своего уговорит, чтобы они земли своей не дали разорять и чтобы против тебя, своего государя, не стояли, потому что если ты, государь наш, пойдешь на них со своим войском, то всю землю их разоришь и их самих заберешь в плен, а затем тебе, государю нашему, от них никакой пользы не будет». И князь великий Казимир, выслушав те слова, послал в Жемайтию пана Контовта, и Контовт, приехав к жемайтскому войску, прежде всего сообщил им, что Михайлушко бежал, а князь великий Казимир сел в Вильно и в Троках и во всех княжествах литовских и русских. А затем уговорил племянника своего, которого жемайты избрали своим старостой, чтобы он не стоял за войну против такого великого государя и главное прирожденного отчича литовского. И тот племянник Контовта понял, что нельзя стоять против такого великого государя, и жемайты решили служить великому князю Казимиру, и все они приехали в Ковно к великому князю Казимиру, и все как один ударили челом служить ему верно, и присягнули ему на том. И князь великий Казимир их принял и им присягнул, что будет относиться к ним милостиво и сохранит их имущество; и так, утвердив их присягами и подчинив себе, приказал старосте жемайтскому Кезгайле, чтобы старостой в Жемайтий три года был Контовт, для того чтобы он убедил их верно служить великому князю Казимиру. И Кезгайло на то согласился, и как три года прошло, и Кезгайло по прежнему стал жемайтским старостою, а у Контовта отняли".

Хроники упоминают посредничество Гаштольда в деле опального князя Юрия, бежавшего в Новгород. Тот, видя, что Казимир (то есть фактически: Гаштольд) возвратил Смоленск Андрею Саковичу, обратился к Гаштольду за помощью. Юрий Лингвеньевич был крестным отцом детей Гаштольда. "И Иван Гаштольд все это быстро сделал и панов уговорил, так что князь Казимир, слушая внушения дядьки своего Ивана Гаштольда и просьбу панов-рады своих, перестал гневаться на князя Юрия Лингвеньевича и велел к себе приехать. И когда князь Юрий приехал, князь великий Казимир возвратил ему отчину его Мстиславль".

Этот случай ещё раз показывает, какую огромную власть держал в своих руках Иван Гаштольд.

Почему же Гаштольды никогда не пытались захватить власть в Литве и формально, объявив себя великими князьями, королями, и т.п.? Конечно, большую роль тут играло


Стр. 344

отсутствие "законных", наследных оснований. Но это не главное. Просто существуют властолюбцы двух типов. Одни должны обязательно править от своего собственного имени, иначе власть им не мила. Другие, как евреи, любят править тайно, скрытно, превращая формальных правителей в полностью подчинённых себе марионеток. Именно поэтому Гаштольд берёг королевича Казимира как зеницу око.

Вслед за восстанием городов Носуты и Жмуди состоялось неудавшееся покушение на Казимира, организованное его старшим кузеном, Михайлушкой Сигизмундовичем (он послал князей Воложинских и пятьсот всадников, чтобы они убили Казимира на охоте). Сын Гаштольда, Андрей, которого Гаштольд сделал дворным маршалом малолетнего великого князя, с помощью лесников догадался о готовящемся покушении, и умчал Казимира в Троки, а за Старыми Троками государя встретил сам Иван Гаштольд с целой армией (что показывает, как он боялся за жизнь своей марионетки).

После смерти Довгирда Иван Гаштольд забирает себе виленское воеводство, а трокское отдаёт Ивану Монивиду (предположительно, как и Остик, одному из основателей династии Радзивиллов).

В это время Михаил Сигизмундович пошёл из Брянска на Киев, и, с помощью Москвы, захватил его. Тогда Иван Гаштольд собрал большое войско и отправился в поход на Киев и Брянск, которые возвратил Великому княжеству Литовскому.

Михаил (Михайлушка) бежал в Москву, где, опасаясь мести Гаштольда (коварство и способности которого хорошо знал), скрылся в одном из монастырей. Туда Гаштольд подослал своих шпионов-диверсантов, которые через игумена того монастыря отравили Михаила Сигизмундовича. По-видимому яд подействовал слишком быстро (игумен же полагал, что задумано было так, чтобы жертва не скончалась на месте: тогда подозрения были бы отведены от убийцы), и Михаил умер мгновенно. Тогда игумен тут же сам принял яд, и тоже умер на месте. Зная Гаштольда, можно предположить, что так оно и было задумано: Гаштольд хотел ликвидировать главного свидетеля-исполнителя.

Чтобы заявить претензию на законность владения Киевом, его отдали (по решению Гаштольда, который манипулировал Сеймом, как хотел) князьям Олельковичам, потомкам родственников великих киевских князей времён Киевской Руси (согласно Славинскому Архиву), и, одновременно, великих литовских князей.

Еще один случай показывает, что, так же, как инквизиция, евреи и англичане, Иван Гаштольд побеждал соперников и противников с помощью шпионажа, диверсии и тайных агентов. У него везде были глаза и уши. Когда - через год после коронации - Казимир созвал в Петркове вальный польский Сейм для решения земских дел, польские паны задумали созвать и государственный Сейм Речи Посполитой, с участием и литовских панов, чтобы перерезать литовских панов и полностью присоединить Литву к Польше, как это сделали с православными дворянами Перемышльского княжества: перемышльских феодалов позвали на совет, "перерезали, а Перемышль захватили".

Не зная о заговоре, король, по совету влиятельных польских панов, назначил сейм в Парчове, на котором должны были присутствовать и польские, и литовские члены Парламента (Сейма). Решено было перерезать литовских панов на третий день заседаний. Об этом доложил Ивану Гаштольду его агент, Андрей Рогатинский. По совету Гаштольда, литовские паны пригласили польских назавтра на пир, а сами, ничего не сказав своим


Стр. 345

слугам и оставив обозы, тайно уехали в Брест. Не зная о том, что литовских сенаторов в обозе нет, польские паны собрали большое количество вооружённых людей, и напали на обоз.

С того момента даже такие преданные идее Речи Посполитой литовские политики и магнаты, как Иван Гаштольд, Кезгайло, предки Радзивиллов, и другие, стали последовательными противниками унии с Польшей, сторонниками возвращения Литве полной независимости от поляков. Гаштольд, Монивид, Кезнайло и другие "гербы их отослали им и начали ставить свои прежние печати и мыслили между собой много злого сделать".

Казимиру удалось, однако, кое-как прекратить вражду и на какое-то время спасти Речь Посполиту. Возможно, для того, чтобы пожар внутренней распри перевести наружу, Казимир предпринял поход на пруссов, в союзе с которыми состоял чешский король Иржи, который наголову разгромил польско-литовское войско, и сам Казимир еле спасся, будучи на волосок от гибели.

Когда Казимир обратился к литовским панам с просьбой одолжить ему денег на продолжение войны, откликнулись только Иван (Ян) Гаштольд и Монивид, которые собрали значительную сумму. Одержав несколько побед над неприятелем, король вступает в переговоры с чехами в Глогове, в подготовке которых участвует сын Ивана Гаштольда, Мартин Гаштольд.

Иван Гаштольд умер в 1458 году.

Мартин Гаштольд, как и его отец Иван (Ян), виленский воевода, получил огромную власть, будучи одним из самых влиятельных людей Великого княжества Литовского. Его брат, Юрий Гаштольд, был в значительной степени занят церковными делами, финансируя строительство церквей и жертвуя в церковную казну.

Мартин Гаштольд, трокский (троцкий) воевода, был одним из наиболее приближённых к великому князю литовскому и польскому королю Казимиру Ягеллону людей. В молодые годы он окончил Краковскую академию со степенью бакалавра. В документе 1464 г. он первый раз упоминается в качестве новогрудского наместника (старосты), а вскоре - киевского воеводы, с 1480 года был трокским воеводой и земским маршалом. Он женился на дочери князя Семёна Семёновича Гольшанского, и у них было двое детей: Эльжбета и Ольбрехт (Альбрехт). Когда первая его жена умерла, он вступил в брак со своей двоюродной сестрой, Анной Юрьевной Гольшанской.

Уже упомянутый нами сейм в Парчеве, в событиях которого сыграли большую роль Гаштольды, высвечивает уже фигуру Мартина Гаштольда, не только его отца.

После того, как Гаштольды, Монвид, Кежгайло, Монгердович в знак разрыва с Польшей отвергли гербы, данные им на Городельском съезде, в 1452 литвины вскоре после смерти Свидригайло заняли его удел Луцк, что крайне возмутило поляков. Казимира, который пытался примирить обе стороны, упрекали в бездействии.

В этот период происходит коренное изменение позиции Гаштольдов и Радзивиллов, которые из "пассивно-активных" сторонников унии превращаются в убеждённых сторонников независимости Литвы от Польши. Мартин Гаштольд, как нам представляется,


Стр. 346

был, как и его сын Ольбрехт (Альбрехт), гораздо последовательнее в отстаивании независимости Великого княжества Литовского, чем Иван (Ян) Гаштольд.

Когда в 1454 году неудачное противостояние Ордену принесло беды и разорение и Польше, и Литве, а Казимир, наголову разбитый в битве при Хойницах, потерявший всё своё войско и сам еле спасшийся бегством, пребывал в состоянии, вряд ли способствовавшем его государственным делам, подвергаясь ещё большей критике со стороны знати, Иван и Мартин Гаштольд, полагая, что настал благоприятный момент, подняли Литву на борьбу с польско-литовской унией.

Одновременно шла борьба за симпатии короля. Противостояние между литвинами и поляками проходило также и "внутри" Казимира, которого враждующие пытались склонить каждый на свою сторону. "Литовцы называли его поляком, поляки литовцем".

Гаштольды, Острожские, Кезгайло, Радзивиллы и другие вознамерились Наконец возвести на великокняжеский престол князя Киевского Семёна Олельковича. Главная роль в этих событиях, которые польская историография называет восстанием, сыграли Гаштольды и князь Юрий Острожский.

Когда Казимир прибыл в Вильно, сепаратисты испугались, и оставили Гаштольдов в одиночестве. Несмотря на это, Иван Гаштольд один явился к королю, называя себя послом народа, и потребовал избрания отдельного великого князя в Литве.

Казимир не осмелился схватить Гаштодьда и его сторонников, т.к. это вызвало бы всеобщее возмущение в Литве. Волнения и призывы к возведению на престол Семёна не утихали до 1459 года, вплоть до смерти Гаштольда.

В 1471 году скончался Семён (Симеон) Олелькович. После его смерти Казимир отобрал у его сына Василия его наследственный удел - Киев, и образовал Киевское воеводство. В Киев Казимир отправил в качестве воеводы Мартына
Тем самым кланы, могущие снова составить заговор, как бы разводились по углам.

Мартин Гаштольд умер 3 июля 1483 года, через сутки после оформления завещания.


ОЛЬБРЕХТ ГАШТОЛЬД:
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КАНЦЛЕР
СОЗДАТЕЛЬ СТАТУТА ВКЛ

Сын Мартина, Ольбрехт Гаштольд, вошёл в историю как реформатор государственной канцелярии ВКЛ, главный редактор Статута ВКЛ, как один из важнейших полководцев своего времени, как опекун Франциска Скорины, как отец первого мужа Барбары Радзивилл (королевы), и как самый богатый магнат ВКЛ. Он был новогрудским наместником и (потом) воеводой, подчашим Литвы, полоцким и трокским ("троцким") воеводой, борисовским наместником, виленским воеводой и государственным канцлером ВКЛ.

На рубеже XV и XVI веков, когда карьера Ольбрехта Гаштольда только начиналась, он фактически унаследовал от своих предков и власть, и богатство, и политический опыт.  




Стр. 347

Совсем молодым, в 1503 году, он уже был новогрудским наместником (позже наместники стали называться старостами), показал и свой полководческий талант в упомянутом нами в нашей работе противостоянии вторгшимся татарам, когда среди других выдающихся представителей магнатских родов, под руководством знаменитого гетмана Станислава Кишки, победил татар в битве под Городком.
 
Принимал участие в войне между двумя Великими княжествами: Литовско- Русским (Белорусским) - и Московским. Как мы знаем, эта война началась в 1507 г., и оборона Смоленская осталась в истории как одно из наиболее важных событий той войны. А ведь именно он, Ольбрехт (Альбрехт) Гаштольд тогда возглавлял оборону Смоленска, и позже, с поста наместника поднявшись до поста новогрудского воеводы, принимал участие в знаменитой битве под Оршей (13 июля 1508 года).

Во время войны с Московией Гаштольд сблизился с князем Михаилом Глинским, убеждённым критиком польско-литовской унии и борцом за равноправие православных Великого княжества Литовского. Во время войны, когда вскрылись все язвы и пороки Речи Посполитой, Глинский приходит к выводу, что эти пороки неизлечимы, и что у страны нет будущего. В конце концов Глинский переходит на сторону Москвы (так называемый заговор 1508 г.) и начинает "освобождение" Беларуси (он пытался захватить даже Слуцк).   

Сношения Ольбрехта Гаштольда с Глинским определённо хранят какую-то тайну и связаны с брестским периодом его ранней карьеры. Клубок сложных и многосторонних взаимоотношений спрятан внутри этого дела, и не в последнюю очередь взаимоотношений Гаштольда с евреями. Арест Ольбрехта вместе с относительно малозначительными людьми проливает свет на вторую, тайную жизнь магната. Кое-что проясняет личность князя Василия Андреевича Полубенского, арестованного вместе с Гаштольдом.

В 1488 году упоминается некий князь Василий, вместе с его отцом - князем Полубенским. В 1503 году князь Василий Андреевич Полубенский фигурирует в качестве свидетеля по делу о тяжбе. В том же (1503) году, как королевский дворянин, он получил привилей на село Полубичи в Брестском повете. Обратим внимание на то, что именно в 1503 г. Ольбрехт Гаштольд становится новогрудским наместником. В те же годы знаменитый полководец Константин Острожский, с которым судьба постоянно сводила Ольбрехта Гаштольда то в качестве друга и союзника, то в качестве соперника и даже врага, занимал должность Луцкого старосты, однако, после того, как Острожский попадает в плен, эта должность оказывается вакантной.

На освободившуюся должность луцкого старосты (наместника) король назначает Владимирского наместника Фёдора Янушкевича, не без протекции Ольбрехта Гаштольда. Пост Владимирского наместника, после назначения Янушевича в Луцк, получает от короля Александра в 1505 г. князь Василий Андреевич Полубинский. После вступления на трон, король Зигмунд (Сигизмунд) I Старый в январе 1507-го года подтвердил назначение Полубинского владимирским наместником. И тут из плена возвращается Константин Острожский, ломая всю хитроумно выстроенную Гаштольдом пирамиду (одну из пирамид, выстраиваемых в искусной политической игре). Фёдор (Хвёдор, Федько) Янушкевич вынужден вернуть Острожскому должность луцкого старосты (осень 1507 года), а Полубинский должность владимирского наместника Янушкевичу. Когда в Друцке


Стр. 348

(заметим: опять же район интересов и владений Гаштольда; неслучайно некоторые исследователи высказывали предположение, что Ольбрехт Гаштольд жаловал своим сторонникам и слугам земельные имения, оформляя их как куплю-продажу) Василий Полубинский купил село Микитино и в Лиханичах под Тетериным заплатил за приносящих оброк крестьян людей, а в 1508 г. получает привилей на дом в Вильне и в местечке Можейков возле города Жолудок (повет Жолудский), он уже упоминается без титула.

В феврале 1509 года в Вильно прибыл сам король, который приказывает арестовать Ольбрехта (Альбрехта) Гаштольда, Александра Ходкевича, князя Полубенского, конюшего Мартина Хребтовича и подскарбия Фёдора (Федька) Хребтовича. Всем предъявляется обвинение в заговоре и в сношениях с мятежным князем Глинским.

В руководстве Речи Посполитой были убеждены, что Ольбрехт Гаштольд принимал непосредственное участие в заговоре Глинского. Представители именно тех магнатских династий, которые состояли в союзе с Гаштольдами в рамках совместной борьбы за независимость Литвы, были вынуждены судить Ольбрехта Гаштольда: Николай Николаевич Радзивилл и Станислав Кежгайло обвинили его как соучастника Глинского и бросили в тюрьму. Союз литовских патриотов был разбит.

Хотя Гаштольд вышел из тюрьмы, он никогда не простил Радзивиллам этого судилища.

Об особых отношениях Гаштольдов с Московским государством свидетельствует их дипломатическая деятельность, отраженная, например, документом 1493.XI.06: 1) Посольство великого князя Литовского Александра к великому князю Московскому Ивану Васильевичу с предложением заключить договор о мире по примеру договора 1449 года, с предложением брачного союза с его дочерью Еленой Ивановной. 2) Наказ Александра литовским послам Петру Белому и Станиславу Гаштольду об условиях для внесения в договорную грамоту (Lietuvos Metrika. Knyga Nr. 5 (1427-1506): Užrašymų knyga 5 / Parengė E.Banionis. Vilnius, 1993. № 27.1-27.3).

На Брестском Сейме 18 мая 1511 г. Гаштольд был полностью оправдан, после чего опять попадает в милость королевского двора. Зигмунд I Старый назначил его полоцким воеводой и дал ему во владение многие земли. Все арестованные находились в заключении не менее полутора лет, но к Брестскому Сейму 18 мая 1511 года все были выпущены. Почему именно к Брестскому Сейму, и почему вообще сейм этот состоялся в Бресте?

Брест был городом самой крупной еврейской общины и самого большого еврейского влияния. Именно там Ольбрехт Гаштольд наладил тесные взаимоотношения с лидерами еврейского религиозного и финансового истэблишмента, являясь своего рода душеприказчиком главной брестской еврейской финансовой династии. Важно знать, что, в отличие от других городов ВКЛ, еврейский Брест находился под влиянием итальянских, испанских и английских евреев. Само проведение Сейма в Бресте означает победу серого кардинала: Ольбрехта Гаштольда. Победу над кем? В первую очередь, над Константином Острожским.

Арест Гаштольда и его полуторагодовое заключение отражают оценку потенциальной угрозы со его стороны Острожским, Сапегами и Радзивиллами. Именно эти люди увидели, что Гаштольд уверенно продвигается к установлению в Литве личной диктатуры. Однако,



Стр. 349

позиции Ольбрехта Гаштольда были уже настолько сильны, а его изощрённый политический ум настолько изворотлив, что даже из тюрьмы он сумел взять реванш.

Полное оправдание Гаштольда и его сообщников означает победу не только для самого Ольбрехта (Альбрехта), но и для его закулисной заговорщической пирамиды. Это видно хотя бы на примере новых приобретений князя Василия Полубинского, который в 1514 году получил подтверждение своих прав на усадьбу (двор) Можейков. Между 1515 и 1516 г. он становится управителем "державы" Любошанской и Тетеринской. В 1516 году он уплатил за право управлять державой Жолудской 600 коп грошей литовских, что вступило в противоречие с его наместнической должностью в Любошанах и Тетеринске. В декабре 1518 года он добивается подтверждения привилея на управление Жолудкем, а в 1520 году проводит границу между владениями Ходкевича и жолудскими.

Таким образом, измена Ольбрехта Гаштольда полностью прощена, и он сам и его люди получают новые привилегии и укрепляют свою власть. В 1519 г. он уже трокский воевода.

Выдающуюся роль сыграл Ольбрехт Гаштольд как глава государственной канцелярии (с 1522 г. после смерти Николая Николаевича Радзивилла), и как человек, стоявший за Статутом Великого княжества Литовского.

Перечислим (в хронологическом порядке) тех, кто занимал должность канцлера ВКЛ в XVI в.: Николай (Микалай) Радзивилл (канцлер с 1492 г. по 1509 г.); Николай Николаевич (Микалай Микалаевич) Радзивилл (1510 - 1522); Ольбрехт Гаштольд (1522 - 1539), Ян Глебович (1546 - 1549); Миколай Радзивилл Черный (1550 - 1565); Миколай Радзивилл Рыжий (1566 - 1579); Остафей Волович (1579 - 1587) и Лев Сапега (1589 - 1623).

Как видим, из 8 канцлеров четверо было из семьи Радзивиллов. А это - огромная власть. Вероятно, вплоть до Сигизмунда (Зигмунда) Августа виленские воеводы по совместительству занимали ещё и пост (уряд) канцлера, т.е. главы государственной канцелярии (что включало доступ к секретным документам и начало над писарями). Поэтому в титулатуре Виленского воеводы обязательно указан также и пост канцлера. Однако, следует обратить внимание на то, что должности виленского воеводы и канцлера не совпадали автоматически. В большинстве случаев канцлерами становились, конечно, виленские воеводы, но не всегда сразу. Совмещение этих двух должностей было более гибким и динамичным, чем в качестве обязательной составляющей.

Руководство канцелярией ВКЛ и привилегированный доступ к создаваемым ею и хранящимся в ней документам привели к тому, что по значению и власти канцлер оказался первым должностным лицом государства (после Великого князя), разделяя это место с высшим духовенством.

Должность государственного канцлера в ВКЛ (16-го столетия) можно интерпретировать на язык современных терминов как совмещённые обязанности директора государственного архива, начальника государственной канцелярии (ответственного за всю документальную сторону политической деятельности государства, особенно во внешнеполитической области, и за документальное оформление решений главы государства), Министра Юстиции, начальника над писарями, архивариуса, государственного секретаря и т.д. Кроме того, канцлер исполнял некоторые функции


Стр. 350

Министра Иностранных Дел. Примерно с первой четверти XVI века в круг обязанностей канцлера стала входить также подготовка сводов законов (кодексов, или, как тогда они назывались в ВКЛ - статутов) и важнейших правовых актов. Канцлер не только контролировал подготовку и оформление правовых кодексов и актов, но и представлял их великому князю и Сейму (Парламенту). В его обязанности входило также их издание. С середины XV века канцлер стал входить в состав Литовского Сейма (Рады) и, как правило (как мы и указываем) совмещал с канцлерской должность виленского воеводы.

На рубеже 15 и 16 столетий наблюдались тенденции наделения канцлера фискальными и хозяйственными полномочиями. Акцент делался на то, что мы назвали бы в наше время совмещением полномочий Министра Финансов, Налогов, Промышленности и Сельского Хозяйства. В конце 1520-х годов под административный контроль Ольбрехта Гаштольда перешли откупщики мыт, соляных и восковых камор, и т.п. Но примерно с 1531 г. доходы от мытников, пасечников и добытчиков соли переходят под контроль земского подскарбия. Последний, в отсутствие великого князя, наделялся полномочием судить их.

Канцлер наделялся правом хранителя государственной печати, в дальнейшем: великой государственной печати ВКЛ. Поэтому неофициально канцлера называли
"печатарем". Вторым "печатарем" был подканцлер.

Радзивиллы и Гаштольды имели особые заслуги перед государственной канцелярией ВКЛ. Николай (Миколай) Радзивилл реорганизовал работу канцелярии в начале XVI в. Практически все важные документы его эпохи (уставы, указы, земские привилегии, магнатские договоры, привилегии знати и церкви, судебные документы) были им лично систематизированы, пронумерованы и перегруппированы. При нём канцелярия впервые стала систематизировать документы, связанные с внешней (международной) политикой. Миколай Радзивилл составил краткий реестр документов, который был включён в Литовскую Метрику.

Сыном Николая (Миколая) Радзивилла и был бобруйский владелец, Николай Николаевич Радзивилл. Канцлер с 1510 г. (до самой своей кончины), он не только продолжил и улучшил систематизацию документов и методику их учёта для их быстрейшего нахождения, но и реорганизовал сам аппарат канцелярии, проведя нечто вроде реформы. Однако, именно при нём (и - особенно - при Ольбрехте Гаштольде) возникает порочная практика хранения канцлером части государственных документов в своём имении, что частично объяснялось возможностью привлекать к работе государственной канцелярии своих собственных писарей (один из них - Андрей Стецкович Сопотка, личный писарь Гаштольда).

Считается, что именно Николай Николаевич Радзивилл был инициатором введения писарской присяги (что свидетельствовало о повышении статуса государственной канцелярии и, соответственно, самого канцлера). При нём документы, выходящие из канцелярии ВКЛ, подкреплялись подписями писарей, канцлера и великого князя.

По смерти Николая Николаевича часть документов Литовской Метрики всё ещё находилась у его вдовы, Эльжбеты Радзивилловой, о чём свидетельствует разбирательство 1528 г. по поводу пропавшего привился жемойтийского старосты Станислава Кесгайловича, который тот выписал в своё время для подтверждения владельческих прав жены его сына, получившей от мужа в подарок третью часть владений Миколая Кесгайловича.





Стр. 351

Именно Радзивиллы и Гаштольды сыграли главную роль в заключении важнейшего мирного договора с Крымским ханством Гиреев:

"А на другой год приехал из Молдавии князь Свидригайло, дядя великого князя Казимира, который был в Молдавии семь лет и пас там овец, убежав от князя Сигизмунда. И князь Казимир принял его ласково и с великой честью, и дал ему до смерти Луцк со всей землей Волынской. И в том же году приехали к великому князю Казимиру князья и уланы и все мурзы Шириновские и Баграновские и от всей орды Перекопской, прося и бия челом, чтобы дал им на царство царя Ач-Гирея, который приехал из Орды в Литву еще при великом князе Сигизмунде, и князь великий Сигизмунд дал ему Лиду. И князь великий Казимир того царя Ач-Гирея послал из Лиды в орду Перекопскую на царство, одарив, с честью и с большим почетом, а с ним послал посадить его на царство земского маршала Радзивилла. И Радзивилл проводил его с почетом до самой столицы его, до Перекопа, и там именем великого князя Казимира посадил его Радзивилл на Перекопском царстве. И все те годы, пока правил Казимир и пока жил тот царь Ач-Гирей, был мир между княжеством Литовским и Перекопскою ордою, потому что тот царь Ач-Гирей, помня милость великого князя Казимира, который его посадил на царство, был большим другом княжества Литовского и благоприятствовал Литовскому государству, потому что в Литве хлеб и соль едал. И при его царствовании ни одна нога поганая татарская безбожных измаильтян в Литве и в Польше не ступала, и в те времена сироты и вдовы и все христианство веселились и бога хвалили, что был такой длительный мир с погаными".

Ольбрехт Гаштольд и Николай Николаевич Радзивилл сыграли важную роль в войнах с татарами и с Московией. Не всегда, однако, эта роль была положительной. Дело в том, что соперничество между ведущими олигархами ВКЛ и (они же) крупнейшими земельными магнатами перехлёстывало за рамки личных конфликтов и споров, продолжаясь в сфере государственной политики, в том числе дипломатической и военной, что было, конечно же, недопустимо. Особого накала достигло противостояние между Гаштольдами и Радзивиллами, и, в частности, между Николаем Николаевичем Радзивиллом и Ольбрехтом Гаштольдом. Оба занимали ведущие государственные посты. И оба были в разное время владельцами Бобруйска и Бобруйской волости (староства, повета).

В 1519 г. на ВКЛ одновременно напали и московиты, и татары. Войскам московского княжества в основном противостояли местные ополчения (так называемые "почты": боевые единицы феодального войска) панов-рады. Это произошло потому, что два Радзивилла, ответственных за боевую готовность общенационального войска ВКЛ, проявили себя не с лучшей стороны. Часть войска, во главе с Юрием Радзивиллом, гродненским старостой, которая стояла тогда в Жемайтии (Жмуди), не успела к месту боевых действий, так и не придя на помощь местным ополчениям. Это произошло отчасти потому, что, в отсутствие гетмана Острожского, Юрий Радзивилл колебался и не хотел брать на себя ответственность за самостоятельное решение; он был выдающимся полководцем, но не самым искушённым политиком (а вдруг из Ливонии или Дании нагрянут враги, воспользовавшись трудным положением Литвы: ударят в направлении Жемайтии). А тем временем, не встречая почти никакого сопротивления, московиты грабили и разоряли окрестности Минска, Могилёва, Борисова, Молодечино, Крево. Другой Радзивилл ("наш", бобруйский), виленский воевода Николай Николаевич Радзивилл, разругавшись с Ольбрехтом (Альбрехтом) Гаштольдом, тогда ещё трокским воеводой, задержал у себя господарские (великокняжеские) листы для сбора войска, а когда их разослал: было уже слишком поздно. Ольбрехт Гаштольд, так и не дождавшись



Стр. 352

намного более многочисленной виленской шляхты, с небольшим отрядом трокской шляхты приступил к обороне Крево.

"Бонапартистские", как сказали бы на три века позже, замашки Гаштольда, его государственная политика и его правовые, изощрённые и сложные кодексы, сыгравшие в общем положительную роль в гражданской жизни государства, оголили границы ВКЛ и его земель в военном отношении. Вина Гаштольда в административной, военной, региональной и прочей несогласованности действий в войне с Московией и татарами огромна. Он противодействовал не только Н. Н. Радзивиллу, но и гетману Константину Острожскому, главному, если не единственному спасителю ВКЛ.

Потеря Смоленска и других важнейших земель, опустошение государства и разрушение его городов: дорогая цена, которую заплатила страна за вражду и соперничество между магнатами.

На рубеже 1521 и 1522 г. г. виленский воевода и канцлер ВКЛ Н. Н. Радзивилл скончался.

Главный административный пост в государства оказался вакантным.

На этот пост претендовали два кандидата: гетман Константин Острожский и Ольбрехт Гаштольд. Острожский был православным, что представляло собой определённое препятствием для его назначения. Формально предшественниками Августа принимались законы, ограничившие права православного населения, и король не мог этим не считаться. Но отдать этот пост Ольбрехту Гаштольду Август тоже боялся: Гаштольд итак сосредоточил в своих руках слишком много власти. Ещё чуть-чуть, и он станет диктатором Великого княжества Литовского, узурпирует власть, и объявит себя императором или королём. Август пошёл на компромисс. На сейме в Гродно зимой 1522 г. Зигмунд II Август назначил главой более значимого виленского воеводства Константина Острожского, а трокского воеводства - Ольбрехта Гаштольда. Однако, по рядам высшей католической государственно-политической элиты ВКЛ и Польши (Речи Посполитой) прокатился ропот в связи с назначением Острожского виленским воеводой. Тогда Острожский отказался от предложенного ему поста. Однако, король и великий князь Август сумел настоять на своём. Хотя Острожский сидел на третьем месте в Совете, он фактически занимал первое. Его право пользоваться печатью с красным воском также обставлялось различными оговорками.

Противостояние между Ольбрехтом Гаштольдом и Константином Острожским нарастало ешё от рождения Зигмунда (Сигизмунда) Августа. Его мать и жена его отца, короля Зигмунда Первого Старого, королева Бона Сфорца, мечтала закулисно править государством от имени своего сына, и потому, ещё будучи на сносях, через Каменецкого епископа Медзелецкого вступила в сговор с Ольбрехтом Гаштольдом по поводу объявления Зигмунда Августа великим князем литовским ещё при живом отце. Гаштольд поддержал Бону не бескорыстно: он надеялся со временем стать опекуном малолетнего короля, и от его имени править державой (чего желала и Бона для себя).

Старый король находился под полным влиянием своей молодой супруги, выполняя почти любую её просьбу. Он лично приехал в Вильню (1529) уламывать наиболее влиятельных литвинов согласиться на диковатую и позорную процедуру объявления великим князем маленького мальчика, и это при живом отце, великом князе литовском. И всё-таки уломал.



Стр. 353

Тогда объявил о созыве сейма. И тут - совершенно неожиданно - против выступил только один человек: Константин Острожский. На коленях он умолял старого короля, который представил это как враждебное отношение к наследнику. Однако, все понимали, что Острожский выступил не против Зигмунда Августа, а против попрания традиций, здравого смысла и морали, а заодно и против потенциальных будущих опекунов малолетнего короля и великого князя: Боны Сфорцы и Ольбрехта Гаштольда, двух отрицательных героев исторической драмы.

После Городельского Сейма противники начинают сплачивать вокруг себя сторонников. Бона и Гаштольд заручились поддержкой польского канцлера Кшиштофа Шидловецкого, прусского герцога Альбрехта и евреев, а Константин Островский сплотил вокруг себя Григория (Рыгора) Осциковича, Радзивиллов, князя Юрия Олельковича и Льва Сапегу. Такой раскол не приносил ничего хорошего государству, и только стопорил любое политическое начинание, на руку врагам Речи Посполитой, и Польши с Литвой по отдельности. Зигмунд Август назначил штраф в 30 000 коп обеим сторонам (Гаштольду и Острожскому) за эту вражду. Однако, Гаштольд всё равно не прекратил нападок.

В то время, как враги не переставали свои атаки на государство, и шла война не на жизнь, а на смерть, интриги Гаштольда отнимали у гетмана Острожского и время, и силы, и подорвали его здоровье.

Ольбрехт был безусловно "лучше" своих предков, и был наделён многочисленными талантами, но все его лучшие качества никому не приносили пользы из-за зацикленности на стяжательстве и властолюбии.

Заметим, что Гаштольд присвоил себе ту работу над Статутом, которую уже провёл до него Николай Николаевич Радзивилл. Ту совершенно новую задачу, никогда до того не решавшуюся ни одним канцлером, первым принял на себя именно он. Гаштольд шёл по его стопам, имея в качестве исходного материала уже практически готовый Статус. Отцом Статуса Литовского фактически является Николай Николаевич Радзивилл, который и был тем самым гениальным новатором, вторгшимся в никем ещё не открытую сферу. Изнурительная работа над Статутом подорвала его силы и здоровье, приблизив его кончину. Лавры все, однако, пожал Ольбрехт Гаштольд.

Важно отметить следующее. К моменту вступления Ольбрехта Гаштольда в должность канцлера 1-я версия Статута Великого княжества Литовского уже была подготовлена под руководством Николая Николаевича. Однако, доработка и подготовка публикации продлилась вплоть до 1529 г. Это связана со стремлением Ольбрехта Гаштольда изменить правовую концепцию (или доктрину) Николая Николаевича Радзивилла, предшественника Гаштольда на посту канцлера. В чистовой редакции 1529 г. принимал участие Б. Семашко - личный писарь Гаштольда. Кроме стремления внести свою концепцию у Гаштольда был и чисто меркантильный интерес: работа над Статутом хорошо оплачивалась.

Интересно отметить, что до ХV века великие князья литовские пользовались устными распоряжениями, не издавая письменных указов или законов, не представляя законодательных актов. Приказы великого князя передавался устно нижестоящим, и, как правило, неукоснительно исполнялись.

ХVI век считается переломным в переходе от устных распоряжений к письменным в связи с разными факторами, причём, одни исследователи подчёркивают одни, а другие - другие.


Стр. 354

Во-первых, уния в Польшей принесла более изощрённые формы сословных, классовых и экономических противоречий, соперничества и конкуренции, а во-вторых, механизм сохранения известной автономии и независимости Великого княжества Литовского потребовал изложения на бумаге основ правовых гарантий.

Потребовалась кодификация и классификация всех традиций, законов и привилегий, вопрос о чём был поднят на Виленском сейме 1522 г. Но ещё раньше задача собрать в один сборник все прежние привилеи, указы, права, соответствия "старине" уже стояла перед Николаем Николаевичем Радзивиллом. Именно при нём государственная (великокняжеская) канцелярия в Вильне начала собирать по всем землям, городам, имениям и поместьям, замкам, крепостям и местечкам княжеские, королевские и наместнические указы, привилеи, грамоты, купчие, завещания, и т.д. Собираемые документы, отражённый ими правовой порядок должен был лечь в основу будущего Статута ВКЛ. После смерти канцлера Радзивилла в 1522 г. (возможно, сейм был созван не в последнюю очередь именно поэтому) Зигмунд (Сигизмунд) Второй Август официально одобрил приоритетную работу над сводом законом (Статутом) как национальную задачу. После Николая Николаевича во главе этого колоссального труда становится следующий канцлер Великого Княжества Литовского - Ольбрехт (Альбрехт) Гаштольд.

Именно как классификатор и редактор Гаштольд был больше всего полезен. Под его руководством собирались и записывались все прежние устные постановления и привилеи, местные и более широкие законы каждой области, каждого региона Великого Княжества Литовского. На их основе вырабатывались новые нормативные принципы.

Хотя черновая версия была подготовлена Николаем Николаевичем Радзивиллом уже к году его смерти (1522), работа над сводом законов затянулась аж до 1529 г., когда он был представлен на утверждение Сейма в Вильно в том же году, и получил одобрение. Как только он был утвержден и подписан великим князем и королём Зигмундом (Сигизмундом) Августом, он вступил в силу как единый свод законов государства для всех сословий и руководство для исполнительной власти, судей и чиновников Великого княжества Литовского.

Этот основополагающий сборник законов получил название Статута Литовского. Язык, на котором он написан: это старорусский, или, как его ещё называют, старобелорусский язык. В 1530 году осуществлено его издание на латинском языке, а в 1532 году на польском.

Распространялся и размножался Статут не через типографии, в виде печатных сборников, а переписывался от руки профессиональными писцами. Первое его печатное издание появилось в 1588 году, когда он был напечатан в Вильно. Следующие несколько изданий были осуществлены на польском языке. В 1811 появилось уникальное издание: в Санкт-Петербурге текст Статута напечатали параллельно на двух языках: на польском и русском. Законы Статута в польский версии действовали в Беларуси даже в ХVII веке, и потеряли свою силу только в 1840 году.

Внешняя, искусственная набожность Ольбрехта Гаштольда, почти ханжество, нашла своё отражение в тексте Статута Литовского. В принципе, концепция Статута очень "правильная": законность увязывается с этикой, моралью, а мораль с религией ("моральными" заповедями, и т.д.). Однако, форма этого "увязывания" во многих местах отражает неискренность. А иначе и не могло быть у человека, который говорил одно, а


Стр. 355

делал другое.

Статут очень точно определял связность национальной правовой системы как продукт местных традиций, религии (христианства), культуры и социального развития, которые выработали свою уникальную (восточноевропейскую) систему ценностей, и поэтому в нём чётко оговорено, что свидетелями на судах не могут быть ни евреи, ни татары. И действительно, у мусульман и евреев совершенно иные системы ценностей, которые не совместимы с европейскими понятиями о морали.

На титульном листе Статута приводятся 2 цитаты из Библии: Вторая Книга "Летописей", 19:6-7; и Псалмы, 57:2.

Уже самые первые статьи Статута ВКЛ провозглашают равенство всех перед законом, презумпцию невиновности, права и обязанности граждан, а также полностью отвергают и даже запрещают заочное обвинение.

А ведь это считается главным достижением современного права, которое евреи, их государство Израиль, и самая "проевреенная" страна - США (за которой стоит Великобритания) - хотят сегодня у нас отобрать.

В Статуте Литовском были собраны абсолютно все необходимые для регулирования отношений в человеческом обществе законы. Статут 1588 г., действовавший в Беларуси 250 лет, имел 14 разделов, 488 статей. В Статуте, этом универсальном своде законов, были объединены Государственное и Судебное право (Конституционная монархия Статуса ВКЛ по своей доктрине соответствовала сегодняшней доктрине христианских демократов), Уголовный Кодекс, Трудовой Кодекс, Семейное право, Земельный Кодекс и Гражданский Кодекс. Разделы 1-4: государственное право и структура судебной системы; разделы 5-10: брачно-семейное право, Земельный и Гражданский Кодексы; разделы 11-14: Уголовный Кодекс и процессуальное право.

Кодификация, разработанная Статутом: не надумана и не придумана его создателями, а является обработкой многовековых традиций и общественных норм, бытовавших в Литве (на территории современных Литвы и Беларуси).

Основополагающим отличием Статута Литовского от правовых систем Западной Европы являлось то, что, если в Западной Европе пользовались римским правом, и своды законов издавались на латыни, белорусско-литовский кодекс представлял собой оригинальную местную правовую систему, и был написан на местном, старобелорусском языке, понятном всем гражданам. Римское право, заимствованное западноевропейцами у древнего рабовладельческого государства (Древнего Рима), тысячи лет, вплоть до сегодняшнего дня (т.к. основа римского права осталась в сводах законов западноевропейских стран, и, в первую очередь, в Англии, Америке, Дании и Голландии), навязывает нам ярмо рабства и рабовладельческой психологии.

Проявляя заботу о национальном суверенитете и независимости, Статут ВКЛ запрещал иностранцам занимать государственные посты (этот принцип неплохо было бы напомнить Латвии, Грузии и другим странам, где сегодня правят ставленники международного иудейского кагала, граждане Израиля и США).

Впервые в истории человечества Статут Литовский чётко разделил власть на


Стр. 356

законодательную (Сейм), исполнительную (Великий князь и его административные органы) и судебную (Трибунал ВКЛ, земский и подкоморский суды, выборные и независимые от государства и его властей).

Статус ВКЛ усилил и защитил принципы местного самоуправления, которым придаётся главная роль.

Впервые в истории Европы Статут Литовский декларировал права всех христианских конфессий (православных, католиков, униатов, протестантов). В принципе, в Статусе Литовском заложены основы толерантности не только по отношению ко всем "ответвлениям" христианской веры, но и ко всем иноверцам вообще. В Средние Века эти принципы веротерпимости, ясно провозглашенные Статутом, резко контрастировали с практикой стран Запада (где инквизиция страшно карала иноверцев-миссионеров, "ереси" и кальвинизм) и Московии.

В статьях и принципах Статута нашли отражение не только традиции и нормы белорусских и литовских земель, но также Московии, Пскова и Новгорода, а многие положения Статута являются эхом законотворчества и политических решений Ивана Грозного и Бориса Годунова. Не случайно Статут Литовский стал основным законом для всей Восточной Европы (как в форме заимствований, так и в самом прямом смысле). Царская Россия, включив земли бывшего ВКЛ в свой состав, не отменила действие Статута на территории Беларуси, которая продолжала жить по его законам.

В подготовке и редакции Статута приняли участие самые блестящие умы и политические лидера Великого княжества Литовского, все без исключение проживавшие на территории современной Беларуси: великий канцлер Николай Николаевич Радзивилл; великий канцлер Ольбрехт (Альбрехт) Гаштольд (вероятно, при том или ином участии Франциска Скорины, речь идёт о Первом Статуте 1529 г.); писарь Ольбрехта Гаштольда, Б. Семашко (Первый Статут 1529 г.); Деодат Септений (второй писарь Ольбрехта Гаштольда: Статут 1529 г.); великий канцлер и лидер белорусской Реформации Николай (Микалай) Радзивилл "Чёрный" (Статут 1566 г.); маршал дворны и (позже) великий канцлер Остафий (Астафий) Волович (совместно с Николаем Радзивиллом "Чёрным" (Статут 1566 г.), а позже, когда сам стал канцлером, редактировал уже Третий Статут 1588 г.); подканцлер и гетман Лев Сапега (совместно с Воловичем; речь идёт о Третьем Статуте 1588 г.).

Как пример для подражания и образец Основного Закона, Статут был переведён на латинский, польский, русский, немецкий, французский и украинский языки. Обратим внимание вот на что: ОН НИКОГДА НЕ ПЕРЕВОДИЛСЯ НА АНГЛИЙСКИЙ.

И это отнюдь не случайно.

Единственный самобытный и при том логически-связный свод законов в Западной Европе: это Наполеоновское право, но оно ведь появилось на века позже Статута ВКЛ; правда, есть разрозненные оригинальные немецкие правовые кодексы, которые, однако, не могут претендовать на цельную и универсальную систему. Таким образом, вся Западная Европа (и особенно Великобритания) веками, вплоть до сегодняшнего дня, пользуется калькой со Статута ВКЛ, которая, однако, выдаётся за собственное достижение "западноевропейцев и евреев". Именно поэтому перевод Статута на английский в Израиле, Англии и Америке не приветствуется.


Стр. 357

Хотя Статут был самым прогрессивным, самым совершенным и универсальным сводом законов не только для своего времени, но и в течение веков после его создания, он стал, пожалуй, первым шокирующим примером хороших законов, которые повсеместно не исполнялись. Архивные документы, записи Литовской Метрики терялись, и вместе с тем пострадавшие лишались своих земель; сосед самовольно захватывал земли соседа, поджигал соседнее имение, обижал соседских крестьян; покупатель земли старался не отдать денег продавцу; воеводы и наместники облагали население несправедливыми поборами, наказывали незаконными штрафами, требовали непосильной дани. Сам Ольбрехт Гаштольд, один из создателей самых справедливых, самых "хороших" законов, поступал совершенно противоположным образом. А в соседней Московии, с её "плохими" законами, доведённым до крайности самодержавием и деспотией, "плохие" законы тоже не исполнялись, и это делало жизнь населения сносной. А в тех странах, где законы педантично исполнялись, население жило серо и скучно, и чувствовало себя несвободней, чем где-либо ещё.

Совершенная правовая система, введённая в ВКЛ вместе со Статутом, раньше, чем в любой другой стране породила цинизм и правовую казуистику, с помощью которых власти и стоящие на верхних социальных ступеньках граждане научились оправдывать любую несправедливость и беззаконие. Жонглируя и фокусничая искусной интерпретацией законов, сильные мира сего стали добиваться в судах и государственных учреждениях совершенно противоположного духу и букве этих самых законов, что в самом бесстыдном исполнении мы видим в странах Запада, и так происходило поколениями до тех пор, пока, наконец, уже в наше время, под руководством евреев этот процесс не пошёл вспять: т.е. назад, в Средневековье. Еврейское государство Израиль стало первой относительно развитой страной современного мира, где последовательно вводилась цензура и узаконены пытки, полностью уничтожена религиозная толерантность, вместо которой воцарился оголтелый расизм; отменены гражданские свободы и законы, гарантирующие демократические принципы; спутано разделение законодательной, исполнительной и судебной системы; отменена презумпция невиновности; орудия израильской инквизиции, её НКВД и Гестапо - Шабак, Моссад, Дувдеван, Цахаль и другие кровавые палаческие институты - установили постоянное присутствие на улицах израильских городов своих сотрудников, гигантское число "камер безопасности" (слежения).

Страны Запада (и, в первую очередь, Великобритания, Канада и США, а в континентальной Европе Дания и Голландия) слепо последовали израильскому курсу, отменяя свободы и права, устанавливая тотальную слежку за своими гражданами, лишая их всякой конфиденциальности и права на личную жизнь. Такое вмешательство в личную жизнь граждан возможно было только при рабовладельческом строе и в феодальную эпоху, а сегодня, в миллионы раз усиленное современными технологиями, оно превратило несвободу в настоящую катастрофу для самого человеческого рода, предпосылки к которой лежат в еврейской религии, эзотерике, целях и задачах.

Закабаление народов, отмена всех наших прав оправдывается сегодня власть предержащими "борьбой с терроризмом", с "уголовщиной"; тотальная слежка за каждым гражданином с помощью полиции, секретных и охранных служб, социальных служб и многочисленных министерств и ведомств, медицинских учреждений, фирм, предприятий и корпораций, размещением миллионов следящих видеокамер (по 3-5 на квадратный метр) объясняются "усилением законности", а между тем число преступлений нарастает, как


Стр. 358

снежный ком.

В этой связи история Статута Литовского и неспособность всех его искусно составленных, "чемпионских" во всём мире в совершенствовании правовой системы законов изменить нарастание преступности - весьма поучительна.

В королевском вердикте января 1522 г. говорилось об отсутствии закреплённых на письме чётких законов, т.к. суды вершились по местным обычаям, по совести и в соответствии с мудростью сущей, и на основе преимущественно устных королевских указов.

По преданию, Витаутас Кейстутевич Великий вершил правосудие с помощью устных распоряжений и безотлагательно: если вина грабителя, убийцы, и т.д. была доказана, ему выдавали верёвку, чтобы он собственноручно окончил свою жизнь.

Всего было 4 версии Статута: 1) предварительная, черновая версия (на русском (старобелорусском) языке), подготовленная до 1522 г. ещё Н. Н. Радзивиллом; 2) Первая официальная версия Статута, подготовленная Ольбрехтом Гаштольдом и одобренная сеймом 1529 г.; 3) Вторая официальная, дополненная и переработанная, версия 1566 г. (для её подготовки великий князь и король Зигмунд (Сигизмунд) Август назначил специальную комиссию из 10 комиссаров, 5 из которых были католиками, и 5 православными) на русском (старобелорусском) языке; и 4) последняя редакция при Зигмунде (Сигизмунде) III (1587-1632), окончательно утверждённая в 1588 г. и впервые напечатанная на русском (старобелорусском) языке в типографии братьев Кузьмы и Луки Мамоничей, украшенная узорами, Витисом (Погоней), выдающегося качества. В Беларуси и Литве этот статут действовал вплоть до сентября 1840 г., уже под властью Российской империи, что в очередной показывает отсутствие непроходимой стены между традициями России, наследницы Московии, и Великого княжества Литовского.

Уже в феврале 1522 г. против выраженного в вердикте Зигмунда (Сигизмунда) принципа равенства всех (всех сословий) перед законом (магнатов (вельмож и земельных лордов), шляхты (дворян), королевской шляхты, посполитых людей, мещан, купцов, ремесленников, духовенства, и др., выступили магнаты. Она заблокировали первоначальный, подготовленный в основном ещё при Николае Николаевиче Радзивилле проект Статута. Тогда он был переработан и рассмотрен на сейме 1524 г. Только в 1529 г. Статут был утвержден, и прошёл ровно год, прежде, чем он вступил в силу.

Теперь сделаем акцент на включённые в Статут Литовский уголовные законы, которые классифицируют виды преступлений, их категории, а также устанавливают меры пресечения (наказания), описывают порядок работы следственных органов, суда, учреждение тюрем.

В Минске тюрьмы были образованы в одном из кляшторов, в заброшенной башне, а также под старыми воротами. В Вильне: Нижняя и Верхняя тюрьма в Ратуше, в Верхнем и Нижнем замках, и подземные тюрьмы под двумя или четырьмя из старых ворот.

Вот так: Да здравствует законность! Добро пожаловать, тюрьмы!

Никто не станет отрицать, что тюрьмы: оборотная сторона законности.

А как же обстояло дело с равенством всех перед законом? В первых двух официальных


Стр. 359

версиях Статута смертной казнью каралось только убийство шляхтича (дворянина), и лишь в третьем Статуте за убийство простолюдина полагалась смертная казнь. Однако, и это не уравнивало всех перед законом. Стоило простолюдину всего лишь поднять руку (при свидетелях) на шляхтича, и палач мог (по приговору суда) отсечь её.

С точки зрения гуманизма и справедливости, нет ничего более преступного, чем покушение на жизнь и здоровье человека. И нет ничего более ценного и святого, чем жизнь индивидуума и его здоровье. И только изнасилование можно поместить на ту же ступень. Однако, в уголовном кодексе практически любого государства предусматриваемое наказание за зверское убийство или избиение нередко эквивалентно экономическим, государственным, и прочим преступлениям. Кроме того, за избиение и даже за убийство преступникам выносят поразительно мягкие приговоры.

Тем, кто идеализирует законы Статута ВКЛ, не мешает напомнить, что смертная казнь предусматривалась по этим законам за разорение пчелиных ульев на пасеке или в лесу, и кражу воска и мёда. За "преступления перед церковью" сначала зверски пытали, а затем сжигали на костре: такой вот "гуманизм" и "демократия". Жестокая казнь полагалась и фальшивомонетчикам. И за умышленный поджёг, даже если никто не погиб, и даже когда никто и не мог погибнуть, сжигали на костре.

Однако, тех, кто воскликнет - вот где была законность, поэтому не было и воров, придётся разочаровать: преступность в ВКЛ не только не шла на убыль, а, наоборот, неуклонно росла.

Не только диспропорциональные наказания, уравнивающие преступления против жизни и здоровья человека со сравнительно незначительными проступками (разорение ульев), но и сама по себе смертная казнь сходу отвергает все принципы справедливости и гуманности. Мало того, что ошибка следователя, прокурора или судьи (а то и злоумышленная подтасовка улик и фактов) нередко приводит на виселицу невиновного человека, так ещё и доминирующие социальные классы пользуются смертной казнью для утверждения своего господства, преследуя с её помощью свои эгоистические, шкурные интересы. Но и сам по себе постулат смертной казни отнюдь не апофеоз законности, а, скорее, наоборот. В лице "высшей меры наказания" судебная система отвечает на убийство не отрицанием его как такового, а наоборот: убийством. Следователи, прокуроры, судьи и палачи совершают убийство преступника, в форме "групповухи", т.е. при отягчающих обстоятельствах. Акт убийства преступника по природе своей сродни жертвоприношению. Он ничего не улучшает, подобных преступлений не предупреждает, но является неким психологическим громоотводом, принимающим на себя агрессивные и деструктивные побуждения толпы.

Однако, и это ещё не всё.

Смертные приговоры приводились (да и сегодня приводятся) в исполнение самыми жестокими, изощрённо-садистскими способами, и все разговоры об устрашении: не более, чем самооправдание садистов. Приговор убийце наказывал палачам "…по рынку водя клещами тело рвать, а после, посадив в кожаный мешок к нему собаку, петуха, ужа, кошку, мешок зашить и где глубже в воде утопить".

Посажение на кол, вплетение в колесо, сожжение на костре, и прочие дикие, варварские "меры наказания" разрушали всякую грань, всякие различия между судьёй и убийцей. Не


Стр. 360

зря палач исполнял обязанности и живодёра. Он вывозил за город умерших на улицах людей и животных. Однако, самые жуткие формы и методы умерщвления преступников в Литве (в сегодняшних Литве и Беларуси) не шли ни в какое сравнение с погрязшим в то время в пучине инквизиторского садизма Западом, который изобрёл и изготовил тысячи самых изощрённо-паталогических, самых садистских пыточных орудий. И сегодняшний Запад называет Литву, Польшу, Беларусь, Украину, Россию, их ментальность и доминирующий тип разными оскорбительными выражениями, типа "русский медведь", а ведь в российском СИЗО можно получить простой подзатыльник, тогда как на "гуманном" Западе не прекращается изготовление конвейерным способом самых бесчеловечных пыточных орудий, которые потом используются израильскими садистами-"нечеловеками" в Палестине и в Ливане, американцами в Афганистане, в Ираке, в американской пыточной тюрьме в Гуантанамо Бэй.

А вот у минского, полоцкого, новогрудского, лидского, трокского или виленского палача никаких специальных орудий пытки, никаких хитрых приспособлений для истязания человеческой плоти не было.

Условия в тюрьмах Великого княжества Литовского были самые бесчеловечные. Узников часто приковывали цепями к стене или замуровывали заживо, лишали еды, обрекая на голодную смерть, да и сама тюремная пища была настолько отвратительной, что её употребляли только те, кому никто другой еды не приносил, да и то лишь в таких количествах, чтоб не умереть с голоду.

"Справедливые", "прогрессивные" и "демократичные" законы Статута ВКЛ, суды, палачи и тюрьмы, без продыху карающие преступников, устрашающие пытки и показательные казни не уменьшали числа преступников, а только их множили. Воров, насильников, убийц, грабителей и разбойников становилось всё больше и больше.

В Могилёве, Орше, Гродно, Бресте, Вильно, Каунасе и Троках у преступников, как и у честных ремесленников, были свои цеха, со своей школой и уставом. Особые школы и даже курсы обучали ремеслу заказных убийц, фальшивомонетчиков, грабителей, карманников, воров, и т.д. На реках и на Балтике разбойничали пираты, а на шляхах, в лесах и пустошах пиратствовали разбойники. Путешественники, ремесленники, купцы, шляхтичи, почтовые экипажи неслись во весь отпор на взмыленных лошадях, выстрелами заставляя всех встречных уступать им дорогу.

О бандах разбойников писал И. Франк, А. Г. Киркор, и другие.

Не забудем и о коррупции внутри судебной, полицейской и тюремной системы, о подкупе стражей порядка преступниками. У разбойников и грабителей в Литве и Беларуси имелись подкупленные агенты в городской страже и в полиции.

Правящий слой любого общества состоит из таких же разбойников, только умных, образованных и облеченных властью.

Ольбрехт Гаштольд считался одним из самых образованных людей своего времени, знатоком законов, специалистом судебного и государственного права, высшим специалистом всей казуистики законотворчества и судебной практики. Судебные решения и приговоры, вынесенные Ольбрехтом Гаштольдом, как правило подтверждались другими, вплоть до королей. Ещё будучи полоцким воеводой, он рассматривал (между 1513 и 1517 годами)


Стр. 361

одно очень сложное дело. Гаштольд выяснил, что"господский" шляхтич (дворянин) Фёдор Ворона выпросил у великого князя и короля Зигмунда (Сигизмунда, или Жыкгимонта) I "путных" слуг села Рудники Саланеевского района, вместе с их землями, но оказалось, что земли эти куплены.

Гаштольд освободил слуг (холопов) от службы шляхтичу Вороне на том основании, что "князи и бояре земли Полоцкое мають то на маистате нашомъ в себе выписаны, што мы слугъ путных, а наболеи которыи бы под собою земли купленыи мели, не маем отдавати" ("на маистате нашомъ" означает: великого князя и короля). В конце или после 1517 года Зигмунд I вместо "путных слуг" пожаловал Ворону 6 тяглых крестьян деревни Паречье Мнютинского района, а путных слуг вернул под юрисдикцию полоцкого воеводы. В 1524 г. король снова подтвердил решение Гаштольда.

Косвенно об интеллектуализме и эрудиции Ольбрехта Гаштольда свидетельствует громадная и очень дорогая библиотека, собранная в основном им самим, а не его предками. Она ненамного уступала библиотеке Радзивиллов. В собрании Гаштольда имелись тексты на латыни и на греческом языках, на чешском, польском, и т.д. Но основу собрания составляли тексты, написанные на кириллице.

Подводя итоги, добавим, что нам известны по меньшей мере 3 главных лица, причастных к работе над Первым Литовским Статутом: Николай Николаевич Радзивилл, Ольбрехт Гаштольд, Деодат Септений и Б. Семашко.


ГАШТОЛЬДЫ И ХРОНИКА БЫХОВЦА

С Гаштольдами связана одна из интереснейших летописей (хроник): Летопись Быховца. Р. Ясас считает, что Хроника Быховца появилось в кругу Гаштольдов, Гольшанских, Друцких и Свирских. В 1456 г. литовская шляхта пыталась возвести на великокняжеский престол князя Семёна Олельковича (Алельковича) Слуцкого. Князья Олельковичи-Слуцкие: потомки как великих киевских князей, так и Ольгерда. Они получили гербы Погони и Калюмны. Однако, Хроника Быховца затирает князей Олельковичей, и всячески акцентирует внимание на Гаштольдах. По мнению Ясаса, Хроника Быховца была закончена не позже 1525 г.

М. Ючас не исключал того, что Хроника Быховца - коллективный труд, и что автор или авторы находились под непосредственным патронажем Гольшанских. Юсас даже уточняет: к этой летописи имеет прямое отношение Павел Гольшанский, один из самых богатых и влиятельных магнатов ВКЛ. В 1507 г. князь Павел был студентом Краковского университета, и чуть позже он станет Луцким епископом, а с 1536 г. виленским епископом. Был одним из панов-рады (членом Литовского Сейма (Рады). В 1530 г. Павел обновил в Вильне сгоревший в 1530 г. католический кафедральный собор (костёл); построил прекрасный епископский дворец с садом. Он был сыном Александра Юрьевича Гольшанского и Софьи Судимонтовны. Александр Юрьевич, виленский каштелян, подскарбий литовский и гродненский староста, имел огромное влияние в ВКЛ. Вспомним (см. выше), что именно в имении его отца в Гольшанах феодальная элита ВКЛ под руководством Ивана (Яна) Гаштольда выбрала на великокняжеский престол Казимира. Юрий Гольшанский был членом Литовского Сейма (Рады). Александр Юрьевич с дипломатической миссией ездил в Москву, сопровождал княжну Алену. Около 1512 г. он ездил в Италию.


Стр. 362

Следует подчеркнуть, что Ольбрехт Гаштольд был сыном Гольшанской княжны Ханы (Анны, Ганны). В 1522 г. Павел Гольшанский завещал Ольбрехту Гаштольду свою часть имения Гольшаны. В середине XVI века род Гольшанских пресекается на Павле, а род Гаштольдов на Станиславе. На арену выходят главным образом Радзивиллы, Сапеги, Пацы, однако, в Хронике Быховца основное внимание уделяется только Гаштольдам, из чего можно сделать вывод, что эта хроника закончена не позже 30-х годов ХVІ века.

Особенностью Хроники Быховца является то, что в неё вошли отрывки из не известной нам хроники 1453-1492 годов.

Легенда о францисканских монахов в Вильне, их мученичестве и роли Гаштольда либо целиком придумана, считают исследователи, либо сознательно гипертрофирует значение Гаштольда. М. К. Любавский считал, что ХБ составил кто-то, очень близкий Гаштольдам. Некто Пётр Гаштольд первым в Литве принимает римско-католическую веру, и устанавливает её в ВКЛ: это считается выдумкой. И то, что именно Иван (Ян) Гаштольд возглавил литовское войско во время Грюнвальдской битвы: и это выдумка. Что касается изображения Ивана (Яна) Гаштольда в качестве серого кардинала, инициатора съезда элитных представителей шляхты в Гольшанах, и главного организатора посажения Казимира на великокняжеский престол: это уже ближе к реальным событиям.

Любавский и другие исследователи предположили, что в основной текст Хроники Быховца, который сложился где-то до середины 15 столетия, были добавлены вставки, прославляющие Гаштольдов. В 40-60 годы XV века Гаштольды поддерживали близкие отношения (и родственные) с родом Олельковичей-Слуцких. Когда-то киевский князь Семён Олелькович был зятем Ивана (Яна) Гаштольда. Не случайно Ян Гаштольд предлагал кандидатуру князя Семёна на великокняжеский престол. После смерти Семёна Олельковича (1471 г.) Казимир ликвидировал Киевское княжество, и послал в Киев воеводой Мартина Гаштольда (сына Яна). Мещане Киева не приняли его, и потребовали, чтобы в Киеве управлял брат покойного Семёна Олельковича. Тогда Мартин Гаштольд подавил сопротивление киевских мещан силой, и стал править в городе с помощью войска. Мы не согласны с тем, что этот фрагмент был добавлен в хронику под влиянием Олельковичей-Слуцких. Гаштольды везде, где могли, стремились подчеркнуть свои силовые приёмы, и очевидно обожали всего добиваться силой, а не согласием.

По мнению Ежи Охмяньского, в ХБ можно различить 3 части: хроника событий до 1508 г., хроника рода Гаштольдов, и хроника событий до 1508 г. Общую редакцию закончил кто-то ещё позже, примерно в 1510-1514 г.г., некий православный автор и патриот ВКЛ. Две первые части, по мнению Охмяньского, были составлены автором литовского (католического) концесснонима, который говорил по-польски и принадлежал окружению Гольшанских и Гаштольдов. Якубовский и С. Будка считают, что ХБ могла появиться и после 1560-1570 годов, т.к. многие (Августин Ратундус, виленский войт, автор Разговора Поляка с Литвином) не знали о ней. Однако, о ХБ могли не знать в силу её меньшей известности, по сравнению с другими хрониками. Или просто не принимать её во внимание потому, что считали её одиозной и родовой историей Гольшанских, Гаштольдов и Олельковичей.

Неприкрытая заинтересованность и пристрастность в глазах современников могли её лишать статуса хроники.


Стр. 363

Подводя итоги, подытожим: Хроника Быховца, этот очень необъективный, и в то же время, крайне важный памятник, напрямую связана с Гаштольдами, история рода которых всё ещё хранит немало тайн.

КРАТКАЯ ВЛАДЕЛЬЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ ГАШТОЛЬДОВ

Главная резиденция Гаштольдов, их фамильное владение, полученное ими раньше других, это Геранёны (или Каменные Геранёны; позже, в составе России, - Субботники), в Ошмянском повете, неподалёку от Лиды (Ивьевский р-н современной Гродненской области). По соседству с Геранёнами находилась вотчина Манивидов (ещё один тоннель тесных взаимоотношений между Радзивиллами и Гаштольдами). Геранёнами владел Манивид Кайликинович (в крещении Войцех (Альберт), в 1413 г. получивший герб "Лилия", первый виленский воевода (хотя утверждают также, что первым виленским воеводой был Иван (Ян) Гаштольд).

До конца не выяснено, были пожалованы Геранёны Яну Гаштольду Витовтом, или кузеном Витовта, Ягайло. Геранёны Ян (Иван) сделал своей главной резиденцией, и позже несколько поколений Гаштольдов достраивали и перестраивали её.

Их каменный замок в Геранёнах, под Вильно (сегодня Ивьевский р-н Гродненской области), выглядел мрачным логовом ментальных пауков. В 1529 г. его владельцы (Ольбрехт Гаштольд и его сын Станислав) получили графский титул. Эта крепость больше походила на сумрачные рейнские замки 12 столетия, чем на современные крепости, хотя и обобщила последние достижения европейского фортификационного искусства. Многие отмечали, что резиденция Гаштольдов имела странный, загадочный, устрашающий и неприступный вид, и не была похожа ни на что в тогдашней Литве (Литве и Беларуси). "Фортесса" состояла из двух линий обороны: по внешнему периметру, включавшему в себя ров глубиной в 4 метра и шириной до 15, - и по огромному валу высотой более 10 метров и шириной до 15 метров, общей протяженностью 700 метров. 4 совершенно необычные, уникальные для Литвы (Литвы и Беларуси) башни-рандели, составлявшие одно целое с крепостным валом (над ним возвышался лишь второй (открытый) их ярус) и принимавшие на себя основную оборонную нагрузку, над валом несли (за двухметровыми стенами) просторную восьмигранную площадку, где стояли пушки и десятки солдат.

Замок находился в самом центре этого гигантского укреплённого комплекса: на высокой искусственной (насыпной) горе из земли и камней и на полутораметровом фундаменте из огромных валунов. По углам этого центрального замкового укрепления стояли восьмиметровые в диаметре цилиндрические башни в готическом стиле с толщиной стен до полутора метров из исключительно прочного натурального камня с кирпичной облицовкой. Они имели шатровые завершения из красной черепицы. Не исключено, что сравнительно широкие оконные проёмы в башнях могли служить окнами для ведения артиллерийского огня.

От внешнего вала с башнями-ранделями и мощным поясом обороны центральную замковую крепость со всех сторон отделяло совершенно пустое (легко простреливаемое с внутренней стороны; но не со стороны вала) пространство шириной до 80 метров. Для пущей надёжности замковый холм окружал глубокий ров шириной не менее 20 метров, через который от въездной башни был перекинут единственный деревянный мост,


Стр. 364

который, как и первый мост через внешний ров, легко разрушался.

Дополнительную, и при этом важную оборонную функцию брал на себя католический собор св. Николая (1529 г.) который строился и как усыпальница Гаштольдов. Он располагался напротив единственного въезда в крепость, был обнесён каменной стеной, защищая таким образом въездную башню-"ранделю".

Этот сухой геометрический, "шахматный" стиль выдавал какое-то нечеловеческое, чуждое всему живому начало, нечто механическое, "роботическое", похожее на разработанные талантливыми дизайнерами крепости страшного имперского будущего в знаменитом фильме "Дюна" или в "Звёздных войнах". Тяжеловесность, тупая грандиозность, отсутствие человеческой теплоты: какой контраст по отношению к "тёплому", впитавшему надежды и мечты, напоенные любовью, радзивилловскому Несвижу, или романтичному, задумчивому Миру!

Первый этаж выше упомянутых башен-ранделей (4 метра в высоту), находился в толще вала, играя роль арсенала и хранилища (боеприпасов, продовольствия). Стены юго-восточной башни-рандели - ещё более мощные (до 2-х с половиной метров толщиной) - должны были выдержать огонь собственной батареи замка в случае нападения врага: эта башня была въездной, её нижний пояс занимали массивные ворота, открывающиеся к деревянному мосту через ров, который во время осады разрушался. Справа от въезда возвышался внушительный выступ в виде бастиона, откуда с помощью артиллерии из замка легко простреливались подходы к единственному входу.

В случае нападения предусматривалась оборона всего периметра вала, где защитников укрывал высокий земляной бруствер. Внутри вал поддерживала стена 4 с половиной метра высотой и 1,25 м толщиной, через каждые 3 или 3 с половиной метра дополнительно укреплённая контрфорсами и предотвращавшая осыпание вала внутрь. Укрываясь за ней, защитники могли передвигаться по особой вымощенной дорожке от одной башни-рандели к другой.

Трудно сказать, была ли цитадель Гаштольдов неприступней резиденции Радзивиллов, но, тогда как это феодальное логово построено на противопоставлении себя всему окружающему, резиденция Радзивиллов представляла собой гармоничное единение с природой и с городом Несвижем.

Сын Ольбрехта Гаштольда - Станислав - был последним представителем рода. После его смерти замок переходит в собственность государства. Однако, его содержание обходилось дорого, и Стефан Баторий передал его Сапегам, самым влиятельным магнатам того времени. Сапеги выстроили в самом центре цитадели двухэтажный каменный дворец под высокой черепичной крышей, с 12 широкими окнами, выходившими на замковый двор.

После войны с Россией 1654-1667 г. г. гетман литовский Михаил Пац сделал Геранёны (1670) частью артиллерийского арсенала Великого княжества Литовского и Виленского арсенала. Мои родственники по материнской линии, Лещинские, родственники которых состояли в родстве с Потоцкими, утверждают, что их предки состояли в родстве и с семьёй короля Речи Посполитой Станислава Лещинского, который, как гласит семейная легенда, сделал замок в Геранёнах своим штабом и резиденцией во время Северной войны, когда перешёл на сторону шведов. Это должен быть 1708 или 1709 г., т. к. - вскоре после поражения шведов в Полтавской битве - Лещинский бежал во Францию.


Стр. 365

Кроме Геранён, Ян Гаштольд владел весьма крупными поместьями в подляшском Тыкотине (сегодняшняя Польша) и в Луцком повете на Волыни (сегодняшняя Украина), а также имел примерно 30 более мелких владений на территориях сегодняшних этнических литовских земель.

Сын Яна Гаштольда, Мартин, был женат дважды, и оба раза на княжнах Гольшанских. Первая по материнской линии происходила из княжеского рода Друцких. От неё Гаштольды унаследовали приднепровские города Быхов и Шклов в сегодняшней Беларуси. От второго брака Мартин получил часть земель князей Гольшинских в Беларуси: в Трабах (там находилось и родовое поместье Радзивиллов) Ошмянского повета, и в Глуске (на Бобруйщине; между Бобруйском и Слуцком).

Ольбрехт Гаштольд, сын Мартина, о котором мы ведём речь, сочетался браком с единственной дочкой князя Василия Верейского, внука Дмитрия Донского. Его тесть (Верейский) был родственником московских князей, и его родовые владения находились в Московии. Однако, Верейский вынужден был бежать в соседнее русское государство (Великое княжество Литовское и Русское), где получил крупные земельные владения. Наследство княжны Верейской включало в себя Воложин, Койданово и Усу на Минщине, Радошковичи, а также днепровский город Любеч (современная Украина). Наряду с Острожскими и Радзивиллами, Ольбрехт Гаштольд становится богатейшим магнатом Великого княжества Литовского, а как единоличный владелец: самым богатым человеком своего времени. Он выставлял в войско 466 уланов (стоимость каждого всадника складывалась из 8 крестьянских служб (примерно 16 дворов).

Помимо прочих мест, владельческая деятельность Гаштольдов и Радзивиллов пересекалась в местечке Мядель. В 1527 г. князь Александр Михнович (Мартинович) Свирский с женой Софьей продали свои части имения Мядель и Кобыльник Ольбрехту Гаштольду за 300 копов. В 1535 г. Гаштольд покупает к князей Войцеха и Андрея Юхновичей Свирских их части имения Мядель за 400 копов. В 1535 г. Юрий Остикович (Радзивилл, трокский воевода) продал свою часть имения Кобыльник Ольбрехту Гаштольду.

Перепись войска Великого княжества Литовского 1528 г. позволяет сравнить богатство Ольбрехта Гаштольда с богатством всех Радзивиллов. Владения Николая Радзивилла, князя на Меделе и Ганиодзе (Ганядзах), были разделены на 4 части между его 3-мя сыновьями и вдовой, Эльжбетой Богдановной Сакович. Сыновья выставляли в войско 179 конников, а мать 260 (вместе 439). На момент переписи, в 1528 г., вдова Яна Радзивилла, Ганна Кишка, была женой литовского магната Станислава Кезгайло, и выставляла из владений своего сына, Николая Яна Радзивилла, 246 конных, тогда как Юрий Радзивилл 261. Чуть ли не в полтора раза крупнее были владения виленского епископства, которые до 1519 г. находились в руках Войцеха Радзивилла, архиепископа.

Ольбрехт Гаштольд в 1528 г. ставил в войско 466 всадников, из чего можно сделать вывод, что он получал дань от 7 тысяч крепостных семей.

Гаштольдам принадлежал видный, живописный поселок Трабы с княжеским замком и костёлом. (Гаштольды владели Трабами с 1490 по 1542-й год). У них был и подляшский город Тикотин, а также деревни в Новогрудском воеводстве.


Стр. 366

Согласно легенде, Трабы названы в честь литовского князя Траба (Трабуса), резиденция которого находилась в деревянном замке, некогда стоявшем на пригорке. Потом Трабы были в наследственном владении Гольшанских, а от них перешли к Гаштольдам. В 1534 г. Ольбрехт Гаштольд построил в Трабах деревянную католическую церковь (костёл) Рожденья Святейшей Марии.

Внук Марии Трабской, Ольбрехт Гаштольд, получил Трабы по наследству. Часть его владений ещё при его жизни перешла к великому князю литовскому и польскому королю Сигизмунду I Старому, затем к его сыну Зигмунду (Сигизмунду) II Августу, при котором в Трабах находилась королевская резиденция.

Гаштольд не только приобретал, но и продавал земельную собственность, по разным причинам: от спекуляции землёй до поощрения своих сторонников.

Продавали свои земли и князья Свирские. В 1523 г. Андрей Свирский распорядился продать Гаштольду Кобыльник и свой двор Мядель за 300 коп, однако, оформление покупки по-видимому затягивалось. В 1528 г. двор (поместье) Свир купил Юрий Николаевич Радзивилл; в 1533 г. Старый Мядель, а в 1535 г. дворы Мядель и Кобельники (Кобыльник) купил Ольбрехт (Альбрехт) Гаштольд.

В 1524 г. Ольбрехту Гаштольду и его супруге было продано имение Видзы.

Радошковичи достались Гаштольдам по родственной линии. Ими владел до них князь Василий Михайлович Верейский, свёкор Ольбрехта Гаштольда, после которого это имение досталось его зятю. После Гаштольдов владелицей стала королева Бона Сфорца.

От Верейских перешло к Ольбрехту Гаштольду и Койданово (Кейданы - сегодняшний Дзержинск). Известно, что в 1483 году Койданово (Кейданы) и его окрестностями уже владел Василий Верейский. После его смерти Койданово перешло к его жене Марии и дочери Софье, которая потом вышла замуж за Ольбрехта Гаштольда. В письменных источниках того времени Койданово иногда упоминается как "Гаштольдово". Гора, на которой позже построили кальвинистский собор, получила то же название. После Гаштольдов Койдановым владели Радзивиллы.

Перед 1495 г. Ольбрехт Гаштольд получил от своей бабушки, вдовы князя Семёна Гольшанскога - большое имение Дубасно в Бобруйском старостве (на этом месте теперь существует парково-дворцовый комплекс Жиличи в Кировском районе Бобруйщины).

Мы уже писали о "дружбе, перерастающей во вражду", и о "вражде, перерастающей в дружбу" между Радзивиллами и Гаштольдами. После бунта Михаила Глинского (в котором Ольбрехт Гаштольд принимал непосредственное, а некоторые из Радзивиллов косвенное участие) Николай Николаевич Радзивилл (см. наш очерк о нём) получил во владение богатое имение Гаштольда Райгород (Подляшье), став его непрошеным соседом. Разумеется, Гаштольду это не очень понравилось, и между соседями начинаются склоки и стычки. В радзивилловский староста 1519 г. сжёг замок Ольбрехта Гаштольда, когда последний там находился и еле спасся их горящего строения. Прошло не менее 7 лет, прежде, чем "сменяющие дружбу на вражду, и наоборот" Гаштольды с Радзивиллами помирились, а в 1537 г., как мы знаем, женил своего слабовольного сына, который во всём слушался отца, на дочери Юрия Радзивилла, Барбаре Радзивилл.


Стр. 367

Важным владельческим приобретением Гаштольдов являлись их имения на Борисовщине, недалеко от Бобруйска. На раннем этапе истории Борисова он был центром Борисовского княжества, потом одноименной волости, потом староства. Однако, понижение административного статуса нередко лишь поднимало ценность тех или иных земель в глазах магнатов (подальше от великого князя или короля). Ещё до образования Борисовского староства одним из важнейших владельцев тут был Ольбрехт Гаштольд.

Эти владения он предположительно получил вместе с огромным наследством в 1495 г. Весь же Борисовский повет или волость попала под управление Ольбрехта Гаштольда в 1522 г., сразу же после смерти Николая Николаевича Радзивилла (который ни за что не допустил бы этого), когда Гаштольд делается Борисовским наместником (державцем), и оставалась под его управлением до 1539 г., т.е. вплоть до его смерти; кроме того, согласно документам, с 1525 г. он становится крупнейшим владельцем Борисова.

Владельческий интерес Ольбрехта Гаштольда к Борисовской волости нельзя отделять от его интереса к Бобруйску, Казимиру (Королевской слободе), Городно (не путать с Гродно), Бобру и Крупкам, и землям на месте и вокруг сегодняшнего Светлогорска. По ряду сведений, существовал шлях из Бобруйска в Борисов, по которому легко и быстро добирались из одного города в другой. Из Московии (согласно Сигизмунду Герберштейну) путь на Борисов лежал через Оршу и Друцк.

Все вышеупомянутые города, городки и местечки находятся на одном, сравнительно небольшом географическом отрезке. Однако, к ним надо присовокупить и город Шклов, который хотя и лежит немного дальше, однако, всё-таки принадлежит к этому "кусту".

Шкловские земли Ольбрехт Гаштольд получил от своей бабки, княгини Марии Семёновны Трабской,. Трабская была дочерью Дмитрия Зубревичского, родовое поместье которого находилось в Зубревичах, на границе Шкловского графства. Она была замужем за князем Семёном Дмитриевичем Друцким, во владении которого находились Химы, Зубревичи, Пустошь Дубровенская, Дубосна, Быхов, и т.д. Шкловское графство досталось Гаштольду среди других владений князей Друцких. Сигизмунд Герберштейн, посол австрийского императора (правителя Священной Римской империи), упоминает о Шклове под записью 1520 г. Источники 1527 и 1532 г. г. упоминают о Шклове как владении Ольбрехта Гаштольда, а с 1541 г. его сына Станислава.

Сёла Бобр, Соколовичи и Нехудово, которые находились во владении князя Ивана Васильевича Друцкого-Красного, позже получил Ольбрехт Гаштольд (см. выше) от Марии (Марины) Семёновной Трабской в качестве наследства. Именно он Бобр и присоединил к Шклову. Поэтому "двор" (имение) Бобр относится к Шклову уже во владении Ходкевича, получившего его после Гаштольдов.

Именно после смерти Николая Николаевича Радзивилла (1522 г.) Ольбрехт (Альбрехт) Гаштольд получает почти в полное своё распоряжение Бобруйск (город и староство), становится виленским воеводой, канцлером и, одновременно, наместником Борисовским (державцем). Ещё раз напомним, что, согласно переписи ВКЛ, он обязан был выставлять (см. выше) 466 уланов (конных воинов), тогда как один улан ставился с 8 "служб" (примерно 16-ти крестьянских дворов), что даёт не менее 50 тысяч подданных (целая империя Гаштольдов).

Казалось бы, такие власть и богатство, сравнимые с властью и богатством царей,


Стр. 368

императоров и королей, могли исключить всякую мелочность и скупердяйство. Однако, при своём колоссальном богатстве, Гаштольд наложил лапу на государственных крестьян Борисовской волости, которых обложил невероятными поборами. Чтобы придать этим поборам видимость законности, Гаштольд оформляет их в качестве разового побора ("винщины", от слова "вина"), будто за какую-то провинность. Будучи канцлером и одним из создателей Статута Великого княжества Литовского, Ольбрехт Гаштольд был искушён в правовой казуистике более, чем любой другой человек в ВКЛ, и мог любое своё незаконное действие представить в виде законного. Он также установил невиданный ни до, ни после него размер "путёвщины": побора на выполнение курьерской и подворной повинности. Когда он посещал волость для выяснения размера налогов по общинам, он сдирал за это 30 коп (одна копа - 60 грошей). Его заместитель за это требовал 20 коп. Выборы старосты на селе Гаштольд облагал данью в 5 коп, хотя не имел на это никакого права. Он вымогал деньги даже за право начать весной сельскохозяйственные работы.

Та же картина наблюдалась при Гаштольде и в Бобруйске.

Невыносимый гнёт Ольбрехта Гаштольда приводил к выступлениям и волнениям среди местного населения. Жители Борисова и Бобруйска (каждый город отдельно) подали жалобу на Гаштольда великому князю и королю Зигмунду (Сигизмунду, Жигимонту) II Августу, и тот решил вмешаться, чтобы напомнить Гаштольду, что он жаден, как жид, а это противоречит христианским добродетелям.

Заместителем ("наместником") Гаштольда в Борисове был Каспар Кунцевич, который раскрадывал государственную казну и клал деньги в свой собственный карман. Он же приобретал земли для себя и для волости.

После кончины Гаштольда Бобруйск и Борисов были пожалованы виленскому воеводе Яну Юрьевичу Глебовичу. Так же, как и Гаштольд, Глебович получил эти города не по традиции, не по "закону"; но, если Гаштольду пожаловали их под его собственным нажимом, князь Ян Юрьевич получил Бобруйск и Борисов как человек умеренный и не оголтело несправедливый: чтобы напряжённость, вызванная хищнической деятельностью Гаштольда, хотя бы немного рассеялась.

В привилее 1542 г., которым передача Глебовичу Борисова и Бобруйска вводилась в силу, великий князь и король говорит языком, странным для официального документа, о том, что Ян Юрьевич получил эти города "не в обычай к воеводству Виленскому, но благодаря нашей особой ласке нашей королевской". После него следующий виленский воевода, Николай Янович Радзивилл Чёрный, также благодаря "особой ласке нашей королевской" стал - в дополнение к воеводской должности - ещё и борисовским наместником. Причины "особой королевской ласки" в случае с Николаем Радзивиллом "Чёрным" были другие: государственная казна Речи Постолитой (Польши и ВКЛ) обеднела, и в дополнение к недостаточному для такой ответственной и "ненормированной" работы к жалованью канцлера и виленского воеводы Николая Радзивилла Чёрного был "добавлен" Борисов.

О пребывании Ольбрехта Гаштольда в Борисове нет никаких прямых сведений, однако, военные компании, в которых он принимал участие во время войны с Москвой, свидетельствуют в пользу того, что он бывал и в Бобруйске, и в Борисове, двух городах на Березине (Бобруйск находится примерно в 90 км южнее и чуть восточнее Минске; Борисов: примерно в 60 км севернее и восточнее Минске; между Бобруйском и Борисовом где-то около пролторы сотни км; во времени ВКЛ существовал шлях, ведущий из Бобруйска в Борисов).

Ешё меньше сведений о точных хронологических рамках периода, в течение которого под властью Ольбрехта Гаштольда находилось староство мозырское. Вероятно, что Мозырь


Стр. 369

был под управлением Гаштольда примерно десятилетие: с 1520 по 1530-й год.

История Островца тоже связана с Гаштольдами. Регистрационная церковная запись фондовых поступлений 1468 года парафиального костёло Девы Марии и Всех Святых в Островце упоминает имя владельца Геранён Юрия Гаштольда в качестве жертвователя двух мер мёда церкви.

Существует судебная жалоба 1464 года из архива Островецкого Доминиканского кляштора - тяжба между Левко Тимашевичем и Мартином Гаштольдом, по поводу продажи Тимашевичем (с сыновьями) Гаштольду имения Петрашово, рядом с Островцом. Смысл этого приобретения в присоединении этой земли к имению Гаштольда в Островце. Да и владельцем Островца позже становится Ольбрехт Гаштольд, что косвенно доказывает владельчество Островцом Мартина Гаштольда. Кстати, в документе 1464 г. говорится, что землю Тимошевич Гаштольду продал, а денег за неё не получил, и в этом заключается смысл жалобы. Как видим, Гаштольды - как и везде - и тут в своём амплуа.

Из всех Гаштольдов Ольбрехт и его сын Станислав, при всех своих недостатках и пороках, представляются наиболее симпатичными хищниками.

В 1514 г. король Зигмунд I даровал О. Гаштольду в районе Островца земли ошмянского боярина Берната Германовича и его племянника Яна, вместо которых тем были выделены пустые земли в Ошмянском повете. В 1530-х годах Ольбрехт Гаштольд скупает множество территорий у разных владельцев, и присоединяет их к своему имению в Островце.

В 1537 г. все земли в Островце Ольбрехт Гаштольд переписал на своего сына Станислава, который ненамного пережил отца (Ольбрехт умер в 1539 г., а Станислав в 1542 г.). Резиденция Гаштольдов в Островце находилась в устье речушки Кегна, при впадении её в Лошу.

Как внук Марины Друцкой, Ольбрехт Гаштольд унаследовал местечко Бобр, который раньше принадлежал Ивану Васильевичу Друцкому-Красному (он переписал имение на свою жену в 1516 г.).

Любеч достался Гаштольду как зятю его владельца, киевского воеводы Юрия Монтовида в 1516 г. После Люблинской унии 1569 г. этот город стал центром Любечского староства. В 1520-х годах Ольбрехт Гаштольд отремонтировал замок.

По нашим сведениям, одним из тех мест, где Ольбрехт Гаштольд наладил контакты с последователями Глинского и с Богданом Хмельницким, был город Любеч.

Это древний город, который известен ещё до монгольского (монголо-татарского) нашествия, во время которого он не пострадал. В 1356 г. великий князь литовский Ольгерд отбил Любеч и всю Чернигово-Сиверщинскую землю у монголо-татар. В 1484 г. король Казимир Ягеллон отдал Любеч князю Василию Верейскому, родственнику Ольбрехта Гаштольда. В 1503 году Любеч захватила Москва, и только в 1508 г. он был освобождён войском ВКЛ, и отдан киевскому воеводе Юрию Монтовтовичу, в 1516 году отойдя к его зятю, Ольбрехту (Альбрехту) Гаштольду.

После Люблянской унии 1569 года Любеч - центр Любецкого староства. Существуют


Стр. 370

сведения о том, что через Любеч Ольбрехт Гаштольд спекулировал солью, переправляя её в Новогрудок. Приобретение соли для своих собственных нужд не облагалось налогом (для шляхетского (дворянского) сословия); зато огромный налог платили ремесленники, купцы, крестьяне, и т.д. Большинство панов-шляхтичей обогатились благодаря привилегии на соль и другим финансово-экономическим поблажкам. Однако, Ольбрехту Гаштольду и этого было мало. Он, нарушая закон, контрабандным путём переправлял соль для широкой продажи внутри ВКЛ, а также за границами Речи Посполитой, включая Московию.

Интересно, что в Новогрудке, до создания Новогрудского воеводства (январь 1507) и после, новогрудскими наместниками, воеводами, маршалками, и т.д. были в основном Гаштольды и их родственники (Гольшанские и др.).

Надо отметить, что Любча относится к разряду древнейших населённых пунктов Беларуси. Впервые в официальных документах она упоминается в XIII веке, когда новогрудский князь Миндовг отдал её чудом уцелевшему во время татаро-монгольского нашествия киевскому боярину Андрею Кияну. Однако впоследствии Любча долгое время оставалась обычной небольшой деревушкой, которая часто меняла своих хозяев. Так, среди них была и жена великого князя Витовта Ульяна, а также виленский воевода Альбрехт Гаштольд.

В отличие от Радзивиллов, приобретение Гаштольдами земельной собственности носило более случайный характер. Вероятно, не в последнюю очередь в связи с этим резиденции Гаштольдов (в отличие от резиденций Радзивиллов) почти нигде не сохранились.


ОЛЬБРЕХТ ГАШТОЛЬД И ФРАНЦИСК СКОРИНА

Гениальный полоцкий автор, первопечатник, общественный деятель, учёный Франциск Скорина какое-то время находился под патронажной опекой Ольбрехта Гаштольда, который всюду стремился найти выгоду и извлечь её.

В начале 1520-х годов, предчувствуя, что его род угасает, Гаштольд решил - с помощью Скорины - прославить себя навечно. Он даёт великому автору наказ: "переписать" историю Великого княжества Литовского и главное внимание в ней уделить роду Гаштольдов.

В нашей работе мы уже говорили об исторической легенде - переселении на Неман мифического сановника, воеводы или царька Палемона, который имел то или иное отношение к Древнему Риму. Некоторые считают, что её впервые озвучил польский историк Ян Длугош (1415-1480), который воспитывал детей короля Казимира Ягеллона, однако, мы придерживаемся другого мнения.

Стремившиеся возвести генеалогию первых лиц государства к античным временам прихлебатели поместили Палемона в дохристианскую эпоху Юлия Цезаря и Сулы.

Эта легенда, во времена Скорины широко известная, давала ему возможность блеснуть тем, чем он в совершенстве владел: латинским и греческим языками, и знанием античной истории. Сам он в подлиннике изучал произведения многих античных авторов. Поэтому не мог не знать, что история про переселение римского Палемона на Неман и


Стр. 371

превращение его в родоначальника литовских княжеских родов: чистая выдумка. Имя Палемон было весьма распространено в Римскую эпоху, и Скорина вскоре находит Палемона ІІ (родственника императора Нерона), который в общем подходил под некоторые детали легенды. Этот Палемон был царём эллинистического государства Понт на Чёрном море. Его отец Палемон І был царём Понта, Киликии и Босфорского царства, где разрушил город Танаид в устье Дона; потом оказался в плену у асбургов, и был ими казнён. Палемон ІІ по наследству стал править Понтом и Киликией, посетил Палестину, где отправился в Тибериаду к иудейскому царю (римскому вассалу) Ироду Агриппе І, и там вступил в брак с красавицей и богачкой княжной Вероникой.

У Вероники это уже третий муж. Двум первым она изменяла, и скандал следовал за скандалом. Палемон принимает иудаизм, после чего красавица жена бросила и его, и тот отрекается от еврейской веры.

Примерно в 63 г. нашей эры Понт захватывает римский император Нерон, заставив Палемона отречься от власти. После смерти Нерона в Понте вспыхивает восстание против римского владычества. Его возглавляет Аницет, бывший адмирал Палемона, разделявший с Палемоном ненависть к римлянам. Аницет создаёт пиратскую флотилию, и нападает на римские корабли и на укрепления римлян на Чёрном море. Возле берегов Грузии Аницета схватили римляне и казнили. Христиане придумали легенду, по которой Палемона крестил святой Бартоломей, после чего Палемон очень скоро снова возвращается к язычеству. Дата его смерти установлена более ни менее точно: 74 г. нашей эры.

Ни Палемон-отец, ни Палемон-сын никогда не посещали берегов Немана, Балтики, Беларуси и Литвы. Палемон Второй принимал иудаизм и христианство, был на Ближнем Востоке. История Палемона, какой она предстаёт в белорусско-литовско-польской генеалогической легенде, явно объединяет факты из биографий Палемона-отца, Палемона-сына и его адмирала Аницета.

Для Скорины должно было быть очевидным, что вся история про Палемона, переселившегося на Балтику: выдумка (так считают практически все исследователи). Тем не менее, на основе этой беллетристической истории Скорина создал оригинальное произведение под названием "Вместо хроники Великого княжества Литовского и Жемайтийского". Трудно сказать, почему, но целиком оно до нас не дошло.

Ряд исследователей считает, что изначально инициатором создания легенды о Палемоне был уже знакомый нам Павел Гольшанский (как мы отметили в нашем очерке - католический епископ (с 1507 г. - епископ луцкий, с 1522 г. - брестский, и с 1536 г. - виленский). Наследственным гербом Гольшанских был герб "Гипоцентавр". Гольшинские вели свой род от легендарного литовского боярина Гольши. Легендарные ступени их родословной делали их более родовитыми, чем даже великие литовские князья. Род Кентавров (на латыни Centaurus) они вели от такого же легендарного Палемона, "двойника" гаштольдовского. По той же легендарной линии проходит история о Скирмонте и его сыне. Согласно этой легенде, именно Скирмонт основал Новогрудок и Гродно (когда Мантвил узнаёт, что Батый разорил Русь, он посылает сына Скирманта за Вилию и Неман).

Именно Скирмонт поселил, якобы, на реке Ошмяны боярина Крумпля (Крумпя, Кремпля), которому отдал Ошмянский повет, а первый Гаштольд был (якобы) сыном этого Крумпля. Некоторые другие магнатские литовские династии тоже оказались "пристёгнуты" к


Стр. 372

Скирмонту, "историческому отцу" всех влиятельных княжеских родов.

Не проходят легенды и мимо Койдановской (Кейдановской) битвы ХIII века. Акцент на неё делался и в утраченном произведении Франциска Скорины. Это, опять-таки, было связано с ролью Гаштольдов. Когда в самом начале Х VI в. Ольбрехт Гаштольд вступил в брак с Софьей Верейской, дочерью тогда уже покойного князя Василия Верейского, в результате этого брака к Гаштольду переходят Кейданы (Койданово) с окрестностями. Явно поэтому создатели легенд приписывают мифическому князю Балаклаю (в других версиях Кейдану) поражение от Шварна Даниловича именно тут (середина Х III в.).

В произведении белорусского первопечатника была зашифрована краткая биография Ольбрехта Гаштольда. Следуя её канве, путешественники под началом Палемона останавливаются не где-либо, а там, где встречаются реки Дубиса и Неман. Ведь первый из Гаштольдов был старостой Велены, города на этом месте. В 1505 г. Альбрех Гаштольд стал новогрудским наместником, а с 1508 г. новогрудским воеводой, в 1513 г. - бельским старостой (Подляшье), и вот Скирмонт по легенде основал именно Новогрудок (на самом деле город был основан ещё в 1044 г. Ярославом Мудрым), а потом обновляет подляшские города Дрогичин, Мельник и Берестье, и "попутно" способствует появлению княжеского рода Гаштольдов. В 1514 г. Ольбрехт Гаштольд становится полоцким воеводой и в 1518 г. защищает город от московитов, и, соответственно, в легенде Мингайло захватывает Полоцк. В Ольбрех Гаштольд 1515 г. получает пост мозырьского старосты: и в легенде Шварно Данилович, якобы, захватывает Восточное Полесье, которое включает в Новогрудское княжество. В 1525 г. Гаштольд становится борисовским старостой: и появляется миф о неком Гинвиле, который "основал" город Борисов (на самом деле Борисов основан в 1102 г. князем Борисом Всеславичем). Совершенно ясно, что историческое расширение территории Великого княжества Литовского повсюду в хронике Скорины соответствует получению Ольбрехтом Гаштольдом очередной должности.

Возможно, не случайно Скорина упомянул в своём произведении и о игре "на трубах дубасных" (дубовых, толстых, низких, рыкающих): от бабки, вдовы князя Семёна Гольшинского, Ольбрехт Гаштольд получил (незадолго до 1495 г.) имение Дубасна в Бобруйском повете. (В настоящее время: дворцово-парковый комплекс Жиличи Кировского района под Бобруйском). А. Латышёнок предположил, что в этом выражении Скорина зашифровал свою характеристику его хроники как состоящей из небылиц, т.к. в его времена выражение "играть "на дубовых трубах" означало плести небылицы.

На первый взгляд это может показаться абсурдом, но Скорину и Гаштольда могло связывать противостояние католической церкви.

Католик, выходец из семьи, где не было ни одного протестанта, возводивший католические церкви (костёлы), жертвовавший на них значительные суммы, Гаштольд, казалось бы, никак не подходит на роль противника католицизма. На самом деле всё гораздо сложней.

Борьба шляхты и магнатов против церковных князей и тенденцией королевской власти к абсолютизму носила не религиозный, а классово-политический характер. Поэтому религиозная ориентация графа Ольбрехта (Альбрехта) не имела никакого отношения к его скрытому противостоянию церкви. Усиление церковной тирании, наступление контрреформации, агрессивное поведение папского Рима не могли не спровоцировать и


Стр. 373

усиления противодействия шляхты и таких магнатов, как Гаштольд. Не случайно ближе к концу жизни он породнился (женив своего сына Станислава на Барбаре) с "кальвинистским логовом" Радзивиллов.

Церковь всемерно поддерживала абсолютистские устремления монархов, их постоянное стремление к укреплению и расширению личной власти. В большинстве случаев монархи отвечали взаимностью.

Великий князь и король Зигмунд (Сигизмунд) уступил давлению церкви, и дал ей зелёный свет на крестовый поход против "ереси". Лютеранская (протестантская) церковь была фактически запрещена; специальным указом или устным распоряжением (этого материала нет сейчас под рукой) короля были запрещены и лютеранские книги, костры из которых горели по всей Речи Постолитэй (Беларуси, Литве и Польше). При молчаливой, а в чём-то и активной поддержке короля, церковь ввела строжайшую цензуру, частичное осуществление которой было возложено и на воевод (значит, и на Ольбрехта Гаштольда). Католические церковники получили королевское разрешение обыскивать православные и кальвинистские, земские и дворянские общества, школы, частные дома, и право на уничтожение любых найденных ими "еретических" материалов. Уличённый в "ереси" дворянин (шляхтич) лишался дворянского звания, изгонялся из рядов шляхты. Именно в этот период началась "утечка мозгов", которая привела к самым катастрофическим для государства последствиям. В скандинавские страны, Чехию, Моравию, Англию и Московию бежали тысячи лучших умов.

По делам и предпочтениям виленского воеводы и канцлера видно, что он не жаловал ни католическую, ни православную ортодоксию. По-видимому, ему был ближе кальвинизм. Не случайно католическая церковь установила негласное наблюдение за Гаштольдом, возложив координацию слежки виленскому епископу. Отчасти из-за отвращения как к православному, так и к католическому фанатизму, у Гаштольда случались стычки с некоторыми православными лидерами ВКЛ. Барон Иоганн фон Рейхенберг также присматривался к Гаштольду, выискивая в нём богоборчество и ереси.

После того, как в марте 1525 года в Вильно была напечатана книга Франциска Скорины "Апостол", против неё и её автора ополчилась католическая церковь. Фон Рейхенсберг, виленский епископ и посланники католических орденов стали оказывать невероятный нажим на Гаштольда, чтобы он занялся преследованием Скорины и прекратил своё, способствовавшее Скорине, меценатство.

Начинаются гонения на православное виленское братство, проявившее симпатии к лютеранству, а Франциск Скорина вынужден был искать убежища в других местах. По приглашению герцога Альбрехта (который писал о нём Ольбрехту Гаштольду в письме от 16 мая 1530 года так: "...выдающийся и многоопытный муж Франциск Скорина из Полоцка, доктор изящных наук и медицины, даровитый преподаватель") Скорина приезжает в Кенигсберг (февраль-март 1530 года).

В письме герцога к Гаштольду есть и такие строки: "обратив внимание как на его настоящий и удивительный талант, так и высочайшее искусство, которое он демонстрирует с удивительным блеском и опытностью, которую приобрёл, по-видимому, не иначе как только благодаря многолетним трудам своим и путешествиям с целью познания множества знаний... милостиво вписали в число и круг наших подданных и верных мужей и относим к ряду тех, кому всегда благоволим". Там же выражена просьба


Стр. 374

"о помощи, совете и о содействии в его делах, несправедливо запутанных".

Один экземпляр рекомендательного письма герцог даёт Скорине, а второй отправляет с нарочным самому Гаштольду.

Чувствуя, что и этого недостаточно, 18 мая герцог составляет ещё одно, особое послание виленскому магистрату и членам рады (Сейма) Великого княжества Литовского, с просьбой помочь "нашему подданному, дворянину и любимому нами верному слуге, чтобы его права и справедливое дело не понесли урона и никто не осмелился причинить вред, но славному мужу справедливость и непредвзятость оказали
По признанию источников в Кенигсберге, Скорина заверил Герцога, что книги, подобные "Апостолу", он издавать больше не собирается, что вообще "к печатному делу больше не имеет интереса".

Неудивительно, что в послании (от 26 мая) герцога Альбрехта виленскому воеводе и канцлеру Гаштольду отражены уже совершенно другой тон и отношение. Герцог уже называет Скорину "какой-то доктор", "какого мы соизволили принять в своё окружение", и жалуется Гаштольду на то, что Скорина уехал из Кенигсберга (такова, видимо, была скрытная цель поездки), тайно прихватив с собой специалиста-печатника, которым был некий врач-иудей. Это был единственный в Пруссии специалист, типограф Ганс Вайнрайх.

"Он раздосадовал нас до обиды своим дерзким поступком, (...) в связи с чем дружески просим Ваше славное Величество проучить этого Франциска Скорину, чтоб он знал, как тайно умыкать наших людей...". Герцог надеялся, что Гаштольд Скорину "осудит и покажет ему, с каким недовольством и нерасположением мы теперь относимся к нему за не заслуженное нами от него вероломство".
Эти два лица герцога Альбрехта ясно указывают на международный заговор самых могущественных самодержцев и церковных лидеров Европы против возобновления книгопечатания Франциском Скориной. Ему позволялось заниматься любой другой деятельностью, только не этой.

Мог ли в таких обстоятельствах Ольбрехт Гаштольд что-то ещё сделать для Скорины, и могли ли оправдаться надежды белорусского книгопечатника на возобновление своей деятельности в Вильно?



ОЛЬБРЕХТ ГАШТОЛЬД - ПОЛКОВОДЕЦ И ПОЛИТИК

Как и многие другие личности его времени, Ольбрехт Гаштольд предстаёт перед нами очень неоднозначным и противоречивым человеком, у которого для каждой деятельности имелось отдельное лицо.

В качестве крепостника-феодала Гаштольд проявил себя самым бесчеловечным, жестоким эксплуататором и тираном; те же негативные качества он проявил и как наместник.


Стр. 375

Однако, в качестве канцлера он сделал много полезного и важного, и даже стал главным создателем Статуса ВКЛ. На негативные качества и свойства Гаштольда, такие, как невероятная, исключительная жадность и стяжательство, проливает свет малоизвестная, однако, весьма существенная деталь его биографии.

В начале своей политической карьеры Ольбрехт Гаштольд был тесно связан с Брестом, самым еврейским городом ВКЛ. Трудно не заметить явную связь между усилением влияния евреев и одновременным усилением мракобесия католической церкви. Если в Западной Европе отношения католицизма к евреям было далеко не однозначным, нередко выражаясь в гонениях, то в Литве (Беларуси и Литве) католическая церковь поддерживала их, возможно, в пику московскому государству. Если при короле Речи Постолитой Александре евреям жилось в этом государстве не так вольготно, то после вступления на престол его брата Зигмунда (Сигизмунда) I Старого (правил в 1506-1548 годах) положение резко изменилось.

Находившийся под полным влиянием своей жены, Боны Сфорцы, наследницы банкиров и евреев, и верной служанки папского Рима, Зигмунд Первый Старый подтвердил и очень расширил права и даже привилегии евреев. Евреи же Бреста пользовались его особым расположением, т.к. это был единственный город в Великом княжестве Литовском, где местная еврейская община находилась в большей связи с западноевропейским и английским еврейством, чем с местным белорусско-литовским, и под доминирующим влиянием духовных еврейских лидеров Пруссии, Ливонии, Германии, Австрии и Запада. Евреи известны умением подготовить и осуществить планомерный "демографический взрыв", и вот, к середине 16 столетия брестская еврейская община становится самой многочисленной во всём Великом княжестве Литовском.

В самом Бресте и за его пределами в этот период усиливается влияние еврейской ростовщической династии Иезофовичей. В эпоху Ольбрехта Гаштольда династию представляли 5 братьев: Есько, Акзаха, Исаак, Айзика, Айзака, Авраама и Михель. Из них самую головокружительную карьеру сделали Авраам и Михель. Много сведений (к которым, однако, следует относиться настороженно) можно почерпнуть из книги историка конца XIX века С. А. Бершадского "Аврам Езофович Ребичкович. Подскарбий земский. Член Рады Великого княжества Литовского: Отрывок из истории внутренних отношений Литвы в начале XVI века" (Киев, 1888).

Исключительно властолюбивый и жадный, Авраам Иезофович ещё в 1480-е годы принимает православие. Не имея никаких убеждений, а только неуемную жажду власти и денег, Авраам через 23 года становится уже католиком, меняя свою веру, как перчатки. Так как по еврейским законам отступнику от еврейской веры полагается смерть, нет ничего удивительного в том, что Авраам Иезофович отделился от своей семьи. Однако, хитрый Авраам продолжает поддерживать своих братьев, которые с его помощью добиваются невиданного влияния, богатства и могущества. Тем самым Авраам Иезофович показал, что продолжает действовать на благо и на пользу евреев. Этот настырный карьерист вскоре уже ковенский староста, городничий виленский и ковенский, мытник смоленский.

В документах 1488 года и позже, где упоминается Авраам, его еврейское происхождение ("жид") больше не значится. 1 июля 1507 г. король Зигмунд (Сигизмунд) I Старый в торжественной обстановке, в присутствии собравшихся по этому поводу дворянах, возвёл его в "шляхетское достоинство".


Стр. 376

Король делает еврея-оборотня земским подскарбием (несмотря на приставку "под", эта должность - подскарбий - была главная, а не "помощническая", и приблизительно соответствовала государственному казначею с совмещением некоторых функций "министра финансов"), не взирая на явный конфликт интересов: еврей Иезофович продолжал заниматься ростовщичеством. Сам король становится должником своего "земского подскарбия". Брестский староста, попавший в "долговую яму" Иезофовича, вынужден был отдать за него свою дочь. Магнаты, занимавшие высшие государственные посты, становятся должниками Иезофовичей. К примеру, в 1519 году полоцкий наместник Ян Забжезинский (Заберезинский) подписывает клятвенное обещание "пану Айзаку Езофовичу", которого называет "его милостью", вернуть деньги. Братья Иезофовичи становятся главными откупщиками ВКЛ.

Видный еврейский историк С. М. Дубнов заметил: "влиятельным лицом при дворе сделался богатый брестский еврей Михель Иезофович, главный откупщик и сборщик податей в Литве". Этот брат Авраама стал откупщиком соляных и восковых пошлин в Бресте, занимался торговлей, арендовал корчмы, мытни (таможни) на всей территории ВКЛ. 40 лет (до 1527) вёл дела совместно с братом Исааком. В 1514 году Зигмунд (Сигизмунд) назвал Михеля "фактором наших доходов в Великом княжестве Литовском".

Душеприказчиком же земского подскарбия Авраама Иезофовича, а также партнёром и консультантом брата Авраама Михеля был не кто иной, как Ольбрехт Гаштольд. Поговорка "рыбак рыбака видит издалека" подходит к этому сотрудничеству как нельзя лучше.

В 1508 г., во время мятежа князя Михаила Глинского, Михель Иезофович призвал евреев быть на стороне короны, и сам оказывал важные услуги, направленные против Глинского, Зигмунду (Сигизмунду) I Старому. Не все евреи, однако, остались лояльны властям Речи Постолитой. Евреи Ицко и Берек приняли сторону мятежного князя Глинского. Тогда Михель Иезофович назвал Ицко и Берека "изменниками Богу и королю", отлучил их от синагоги и "приказал объявить проклятие трубами".

Со своим партнёром и "свояком" (по жадности сравнявшимся с ними) Ольбрехтом Гаштольдом Иезофовичи поступили не по совести: они написали на него донос, как на сторонника Глинского. В 1514 году Михеля Иезофовича власти Речи Посполитой сделали "старшиной над всеми литовскими евреями".

По словам С. М. Дубнова, "Новый старшина получил широкие полномочия: ему предоставлялось право непосредственно сноситься с королем по важнейшим еврейским делам, "судить и рядить своих соплеменников по их собственным законам", взимать с них установленные казенные подати; в качестве помощника при этом должен был состоять раввин, знаток религиозного еврейского права. Это обеспечение законных прав евреев значительно способствовало их благосостоянию".

Когда евреи получают возможность "сами с себя" взимать налоги (повторение чему мы видим сегодня в США, Канаде и некоторых странах Западной Европы), это безусловно "способствует их благосостоянию". Интересны формы обращения Михеля к королю: "вси жидове панства нашого", "подданые наши, жидове всех замков, мест и дворцов".


Стр. 377

10 апреля 1525 года Зигмунд (Сигизмунд) I Старый выдал особую грамоту о присвоении Михелю дворянского звания и герба: "...достойного мужа Михеля Иозефовича, еврея, нашего брестского мытника... властию нашею возводим его в шляхетское достоинство со всем законным потомстовом, и дозволяем ему пользоваться всеми правами, привилегиями, преимуществами, выгодами и свободами дворян коронных и Великого княжества Литовского...", подчёркивая "достохвальную и давно признаную доблесть и разнообразные услуги, оказанные некогда Авраамом Езофовичем, старостой ковенским и солецким".

Удивительно ли, что казна государства, ограбленная евреями и гаштольдами, не могла найти денег на содержание армии для противостояния московскому нашествию?

В 1503 г., совсем ещё молодым человеком, Ольбрехт Гаштольд участвовал в разгроме татар под Городком, которым в основном руководил выдающийся полководец Станислав Кишка. В 1507 г. разгорелась война с Великим княжеством Московским, и Ольбрехт Гаштольд возглавил оборону Смоленска, много сделав для защиты этого города. 13 июля 1508 г., уже получив должность Новогрудского воеводы, Гаштольд участвовал в знаменитой битве под Оршей. Именно тогда он сближается с мятежным князем Михаилом Глинским, попадает в опалу, подвергается аресту и полтора года проводит в тюрьме, однако, на Брестском сейме 1511 г. был полностью оправдан и снова приближен к великокняжеского и королевскому двору (подробности см. выше). Зигмунд (Сигизмунд) I Старый пожаловал ему некоторые государственные владения, и, кроме того, Гаштольд был избран на должность Полоцкого воеводы.

В 1519 году Ольбрехт Гаштольд уже трокский воевода, а в 1522 г., после смерти Николая Николаевича Радзивилла, получил обе должности покойного: виленского воеводы и канцлера.

Вернёмся к событиям 1503 года.

Летом 1503 г. 3 тысячи татар опустошили окрестности Слуцка и Новогрудка, и отправились обратно через Гричинское болото к Городку (возле Глуска и недалеко от Бобруйска, по старому шляху из Слуцка на Бобруйск), захватив множество пленных.

Ольбрехт Гаштольд, Станислав Петрович "Кишка" и Юрий Немирович, объединив свои силы с Семёном Михайловичем Олельковичем-Слуцким, перешли Припять, нагнали татар за Городком (примерно в километре) и разбили их, освободили пленных и добычу. Этот случай показывает Гаштольда умелым полководцем. Кроме того, это пример несостоятельности военной структуры ВКЛ (пережитка феодализма): удельных магнатских войск. Несмотря на то, что Речь Посполита во многих отношениях обогнала другие государства, будучи пионером в области того же военного дела, экономики и финансов, ремесленничества, детальной разработки законодательных актов, государственного права, демократического устройства, религиозной толерантности, деятельности парламента, разделения законодательных и исполнительных властей, и т.д., параллельное существование Литовского (да ещё разделённого на 2 воеводства: Трокское и Виленское) и Польского войска, и, кроме того, магнатских войск: чрезмерное распыление средств и сил, невозможность согласованности между армиями, трудности мобилизации при нападении врага.


Стр. 378

Если 3 тысячи татар сумели проникнуть так глубоко на территорию ВКЛ, опустошить окрестности "почти столичных" (Новогрудок был одно время одной из двух столиц молодого ВКЛ (см. наши предыдущие главы) городов Слуцка и Новогрудка, и отправиться в обратный путь с награбленным: значит, система обороны ВКЛ не работала.

Осенью 1503 г. казанский (крымский) хан Махмет-Али, не в последнюю очередь рассчитывая на инертность периода смены власти в Московии (великий князь Иван Васильевич умер, и московский трон занял его сын Василий) перерезал в Казани всех московских купцов.

Одновременно верховный крымский хан Махмет-Гирей напал на Великое княжество Литовское (Речь Посполиту), продвинулся до Минска - и стал там лагерем. Оттуда (от Минска) Махмет-Гирей послал свои отряды к Вильно, Витебску, Полоцку и Друцку. 2 брата Махмет-Гирея в то же время двинулись к Новогрудку.

В это время вся литовская шляхта собралась в Новогрудке: для обсуждения текущей ситуации (из-за интриг Глинского конфликт между королём и литовскими панами углубился; однако, "если бы приехал в Литву, то обещал принять их милостиво на Радомском сейме". Многие были за то, чтобы "поддаться Глинскому". Узнав о том, что весь цвет ВКЛ собрался в Новогрудке, татары тем более поспешили туда. Однако, паны уехали за Неман, и татары узнали об этом, рассердились и погнались за ними.

"Замку же Новогрудскому ничего не могли сделать, потому что в Новогрудке в то время воеводой был Альбрехт Мартинович Гаштольд, который, находясь сам в Новогрудке, хорошо укрепил замок, а при нем Маскевич городничий, Иван Тризна, Немира и прочая новогрудская шляхта. Они каждый день выезжали из замка и бились с татарами, не позволили им причинить урон замку и городу. Очень много татар было убито стрельбой из замка и тогда татары, видя что замку и городу ничего сделать не могут, отошли прочь".

Это ещё один пример полководческих способностей Ольбрехта Гаштольда.

Махмет-Гирей тем временем разорил всю минскую землю и город Минск; однако, Минский замок взять не смог. Под Вишневцом татары были разбиты наголову, что вынудило Менгли-Гирея прислать послов (и, в качестве заложника, собственного внука Джелальдина) для заключения мира. Польша и Великое княжество Литовское согласились на мир с Крымским ханством. Тогда татары немедленно напали на Московию. Василий ІІІ тут же заявил, что литвины подговорили татар напасть на его державу. Так это было или не так, но предлог для новой атаки на Смоленск был найден.

Обеспокоенная развитием событий литовская элита отправила в Краков своих послов Ольбрехта Гаштольда и Александра Ходкевича к великому князю и королю Зигмунду. Тот, под их влиянием, уже готов был отправиться в Литву и собственноручно возглавить оборону от московского нашествия.

Однако, польская шляхта и влиятельные вельможи его не отпустили. Они выставили литвинам условие для помощи: более тесную унию с Польшей, вплоть до всякой утраты независимости и даже автономии Литвы.

Не было ничего удивительного в том, что при своей, всем известной позиции, Гаштольд отверг эти условия. А это значило, что теперь Польша не выделит помощи. Гаштольд и


Стр. 379

Ходкевич вернулись в Литву, готовые к участию в защите страны, а Константин Острожский с помощью панов-рады (членов Сейма) собрал 30-титысячное войско для помощи осаждённому Смоленску. Тогда Василий неожиданно снял осаду. Хорошо зная от Глинского положение в Речи Посполитой, он надеялся на то, то следующий раз 30-титысячное войско сановникам ВКЛ не собрать, и, выждав 2 месяца, снова отправил свои полки под Смоленск. Михаил Глинский во главе 30-тысячной армии двинулся на Витебск и Полоцк.

Страна была на грани банкротства. Брестские евреи, которые в 1508 г. помогли деньгами для борьбы с мятежом того же Глинского, в этот раз денег не дали, а сами тайно помогали Московии. Смоленск был потерян.

В январе 1516 года австрийский император выслал своё императорское посольство во главе с бароном Сигизмундом Герберштейном для посредничества в переговорах о мире. Польский король был согласен на мир только на условии возвращения Смоленска. Василий отказался, но послов всё-таки принял.

Однако, в Польше сумели собрать известную сумму. По плану короля Зигмунда (Сигизмунда) Первого Старого, Ольбрехт Гаштольд отправился в Крым, имея при себе "большую казну" для Махмуд-Гирея. Подкупленный хан начал с набегов на Тульщину (август, 1517), однако, татарские отряды были вскоре разбиты. Тем временем Зигмунд (Сигизмунд) собрал земское ополчение, к которому добавил наёмников из Чехии и Польши, для атаки на юго-восточном направлении. Под началом Острожского, были заняты небольшие города Воронич, Велье, Красный Городок. Главной задачей было разорение земель Московщины, чтобы склонить Василия к возвращению Смоленска. Однако, Острожскому пришлось вернуться в Литву, на помощь Полоцку; приближение гетмана заставило московитов отступить.

Получив (на рубеже 1517 и 1518 годов) богатое наследство, Острожский стал таким же богатым, как Гаштольды и Радзивиллы. Это усилило неприязнь к нему Ольбрехта. Брак короля Зигмунда с Боной Сфорцей стал новой напастью для Польши и Литвы. Бона сделалась агентом всех анти-литовских сил, но - по своей беспримерной жадности и другим уникальным качествам - стала союзницей патриота Литвы Гаштольда. Когда очередной московский корпус подошёл к Полоцку, его, по свидетельству Сигизмунда Герберштейна, разбил именно Ольбрехт Гаштольд, срочно вернувшийся из Крыма. Некоторые, однако, приписывают эту победу Константину Острожскому.

Посланная Москвой рать состояла из 5 полков, посохи и наряда (псковских и новгородских пушек). Согласно Хронике Вельских, рать эта возглавлялась новгородским наместником князем В. В. Шуйским и насчитывала 7 000 человек. В помощь Шуйскому был вскоре послан князь М. В. Горбатый-Кислый с дополнительными, московскими полками. Ещё один отряд, посланный для усиления Шуйского, не дошёл до Полоцка: был разбит Ежи Радзивиллом.

Тем не менее, под стенами города собралась немалая рать (более 12 тыс. человек), с мощной артиллерией и осадным снаряжением. Защитники Полоцка несли большие потери от артиллерийского обстрела и атак противника. По нашим сведениям, Ольбрехт Гаштольд всё же участвовал в этом военном противостоянии, что отрицают некоторые авторы. Но он и не находился под Полоцком, что утверждают другие. Нет, Ольбрехт Гаштольд находился за стенами Полоцка и возглавлял оборону. Под его руководством Стр. 380

гарнизон защитников оказывал упорное сопротивление. В рядах московитов начался голод. Фураж стал вопросом жизни и смерти. Есть было нечего. Как-то ночью Гаштольд осуществил вылазку в Задвинье уничтожил фуражиров, что превратило положение голодающих московитов в безнадёжное. В это время под стенами города появился некий "воевода Волынец" - как считается, Ян Боратынский (Баратынский; по-видимому, вброд переправшись через Двину), а Гаштольд ударил в тыл московитам. Полки Шуйского побежали; многие потонули в реке. Когда 11 сентября московские воеводы появились у Вязьмы, с ними уже не было никакого войска.

В 1519 году татары и московиты договорились между собой вместе напасть на Литву. В это время соперничество между ведущими олигархами ВКЛ и (они же) крупнейшими земельными магнатами перехлёстывало за рамки личных конфликтов и споров, продолжаясь в сфере государственной политики, в том числе дипломатической и военной. Особого накала достигло противостояние между Гаштольдами и Радзивиллами, и, в частности, между Николаем Николаевичем Радзивиллом и Ольбрехтом Гаштольдом. Оба занимали ведущие государственные посты.

Войскам московского княжества в 1519 г. в основном противостояли местные ополчения (так называемые "почты": боевые единицы феодального войска) панов-рады. Это произошло потому, что два Радзивилла, ответственных за боевую готовность общенационального войска ВКЛ, проявили себя не с лучшей стороны. Часть войска, во главе с Юрием Радзивиллом, гродненским старостой, которая стояла тогда в Жемайтии (Жмуди), не успела к месту боевых действий, так и не придя на помощь местным ополчениям. Это произошло отчасти потому, что, в отсутствие гетмана Острожского, Юрий Радзивилл колебался и не хотел брать на себя ответственность за самостоятельное решение; он был выдающимся полководцем, но не самым искушённым политиком (а вдруг из Ливонии или Дании нагрянут враги, воспользовавшись трудным положением Литвы: ударят в направлении Жемайтии). А тем временем, не встречая почти никакого сопротивления, московиты грабили и разоряли окрестности Минска, Могилёва, Борисова, Молодечино, Крево. Другой Радзивилл, виленский воевода Николай Николаевич Радзивилл, который был в это время на ножах с Ольбрехтом (Альбрехтом) Гаштольдом, тогда ещё трокским воеводой, задержал у себя господарские (великокняжеские) листы для сбора войска, а когда их разослал: было уже поздно. Ольбрехт Гаштольд, так и не дождавшись намного более многочисленной виленской шляхты, с небольшим отрядом трокской шляхты мужественно оборонял Крево.

"Бонапартистские", как сказали бы на три века позже, замашки Гаштольда, его государственная политика и его правовые, изощрённые и сложные кодексы, сыгравшие в общем положительную роль в гражданской жизни государства, оголили границы ВКЛ и его земель в военном отношении. Вина Гаштольда в административной, военной, региональной и прочей несогласованности действий в войне с Московией и татарами огромна. Он противодействовал не только Н. Н. Радзивиллу, но и гетману Константину Острожскому. В то же время на поле брани он (Гаштольд) одержал важные победы над татарами и московитами.

Потеря Смоленска и других важнейших земель, опустошение государства и разрушение его городов: дорогая цена, которую заплатила страна за вражду и соперничество между магнатами.

В это время гетману Острожскому нанесли поражение татары. Польско-литовское войско

Стр. 381

потеряло 1200 человек, но и татар пало более 4 тыс. Для них такие потери были существенным ударом. Вряд ли 6-титысячный корпус Острожского мог одержать победу над 40-тысячным татарским войском. Возможно, расценив свои потери 4 к 1 как недопустимые, татары тут же вернулись в Крым. Никто не упрекнул Острожского, кроме Гаштольда, который позволил себе ехидное злорадство.

Мы уже описывали конфликт между Ольбрехтом Гаштольдом и Константином Острожским в связи с возведением малолетнего Зигмунда Августа на великокняжеский престол (см. выше).

После Городельского Сейма противники начинают сплачивать вокруг себя сторонников. Бона и Гаштольд заручились поддержкой польского канцлера Кшиштофа Шыдловецкого, прусского герцога Альбрехта и евреев, а Константин Островский сплотил вокруг себя Григория (Рыгора) Осциковича, Радзивиллов, князя Юрия Олельковича и Льва Сапегу. Такой раскол не приносил ничего хорошего государству, и только стопорил любое политическое начинание, на руку врагам Речи Посполитой, и Польши с Литвой по отдельности. Зигмунд Август назначил штраф в 30 000 коп обеим сторонам (Гаштольду и Острожскому) за эту вражду. Однако, Гаштольд всё равно не прекратил нападок.

В то время, как враги не переставали свои атаки на государство, и шла война не на жизнь, а на смерть, интриги Гаштольда отнимали у гетмана Острожского и время, и силы, и подорвали его здоровье.

И это при том, что Ольбрехта Гаштольда и Константина Острожского объединяли и прежние тёплые (почти сентиментальные) отношения, и родство. Острожский был женат на Татьяне Гольшанской, которая умерла в 1522 г. Второй его женой стала княгиня Александра Олелькович-Слуцкая. Родственник мятежного князя Глинского, младший приятель Мартина Гаштольда, Острожский был целым "куском жизни" Ольбрехта, но всё испортило участие Острожского в суде над Гаштольдом после 1508 г.

Когда Турция побудила татар снова напасть на Польшу и Литву, уже немолодому Острожскому пришлось в начале 1524 года возглавить поход на Очаков. Стратегической задачей было предупреждающим ударом предотвратить совместный турецко-татарский поход на Литву. Под началом Острожского было 40 тыс. всадников, а на помощь ему вниз по Днепру двигался Астафий Дашкович. Татары были застигнуты врасплох, и через 2 дня Очаков пал. Успех Острожского был предопределён помощью Ольбрехта Гаштольда, без которого (Гаштольд держал в своих руках все главные властные нити государства) поход бы не состоялся.

Никакие международные соглашения Крымским ханством никогда не выполнялись, и мирное соглашение между ВКЛ и ханством Гиреев не был исключением. Под давлением турок, в 1527 г. хан напал на Волынь и Галицию. Константин Острожский, Юрий Радзивилл и Ольбрехт Гаштольд совместно двинулись на татар. Хоругви Гаштольда и Радзивилла шли под началом Острожского как главного полководца. Под Пинском гетман разбил первый татарский отряд, и двинулся в сторону Киева. К литовскому войску присоединялись "почты" (ополчения) князей Юрия Олельковича-Слуцкого, Фёдора Сангушки, Александра Чарторыйского, Ивана и Александра Вишневецких, а также старосты черкасского Астафия Дашковича и киевского воеводы Андрея Немировича.

В это время 30-тысячное татарское войска, с обозами награбленного и с тысячами


Стр. 382

пленников, как раз проходило через киевские земли в Крым. Острожский шёл по пятам татар, выжидая. Примерно в 50 км от Киева, на реке Ольшанке, татары остановились на привал.

27 февраля 1527 года литвины атаковали татар прямо из походного строя, отсекли их от коней, а литовская конница заставила врагов спасаться бегством. Однако, и бегущих догнали отряды Юрия Олельковича-Слуского и Астафия Дашковича, и многих изрубили. Оказалось, что среди татарской рати был и турецкий полк, во главе с начальником, перекопским пашой Ибрагимом. Татары и турки потеряли 24 тыс. воинов.

Это была последняя победа Острожского. Через 3 года, 8 августа 1530 года, Острожский скончался в Турове.

Гаштольд меньше, чем на 9 лет пережил его. Главной его победой (в том числе и над собой) было издание первой версии Статута Литовского, в связи с которым народы и помнят до сих пор Ольбрехта Гаштольда.
--------------------------------------------------------------- =====================================
=====================================
=====================================

 
ИСТОЧНИКИ ПО ДАННОМУ МАТЕРИАЛУ (ВЛАДЕЛЬЦЫ БОБРУЙСКА И ВАЖНЕЙШИЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ЛИЧНОСТИ) вынесены в отдельную, но общую для всех очерков этой категории, ссылку номер [222].
 

 

=====================================
----------------------------------------------------------------