Виталий Гунин *Бобруйская крепость. Форт.*

Бобруйск занимает видное место в истории Белоруссии, вплетая заметную нить в гигантскую ткань прошлого белорусского народа, его исторической традиции. Чем дальше от нас уходят времена каменных замков и мощных крепостных стен, времена меча и узорных кружев, тем яснее мы осознаём ту значительность, что приобретает история Белоруссии в рамках общеевропейской истории, тем больше нас захватывает бурное и отнюдь не бледное её (Беларуси) историческое прошлое.

Всем известно, что для большинства людей интерес к истории, к прошлому своего родного края - выражается в интересе к прошлому родного города или села. Более подробное, глубокое в точное описание истории Бобруйска, без сомнения, привлечет к себе интерес сотен тысяч бобруйчан. Но и всем остальным, включая тех, кто лишь мельком слышал название этого города, его история, уточненная и дополненная, может оказаться небезынтересной.

В нашей монографии история города изложена популярно и рассчитана на широкую читательскую аудиторию, хотя писалась на основе изучения подлинных исторических документов и серьёзных научных трудов. Была сделана попытка не только восстановить "сами" исторические факты, но и показать жизнь и быт людей описываемых нами эпох, реконструировать архитектурный облик того, что было разрушено вследствие драматических событий как достаточно далекого - так и не столь отдаленного прошлого. Все это изложено, по мере возможности, доступно и лаконично.

Несколько слов о том, чем наша работа отличается от того, что было уже прежде написано о Бобруйске, этом древнем белорусском городе. Ни одна другая подобная работа о Бобруйске не уделяла равного места всем историческим эпохам, что попытались сделать мы. Особенно кратко и - в ряде случаев - неточно была освещена история города в XVI-XVII (XVIII) веках. Правда, есть - по меньшей мере - два исследования, великолепно освещавшие именно эти эпохи: серьезный труд К. Е. Кернажыцкага "Аграрная рэформа у бабруйскiм старостве i эканамiчнае становiшча яго насельнiцтва", изданный в Менске (Минске) в 1931 г., и работа К. И. Гемрецкого "Волочная помера в Бобруйском старостве" ("Наш Край", № 12, 1926 год), но обе они касаются более староства, чем города Бобруйска. Монография "Бобруйск" 1965 года издания (Менск, издательство "БЕЛАРУСЬ"), неоднократно переиздаваемая, имеет ряд пробелов и неточностей, а, что касается истории XVI-XVII, отчасти XIX - веков, и сводится к простому перечислению произвольно выхваченных "из контекста" исторических фактов, вне построения прочной связи с (географически, политически) более широкими явлениями, частью которых местные события являлись. В нашей работе есть масса важных сведений, которые отсутствуют в книге "Бобруйск" 1965 года.

В той же самой книге почти не оставлено места для освещения явлений культурной жизни города до 1917 года; явно неполно и тенденциозно, с концептуальной или дилетантской "избирательностью", описывалась экономическая ситуация различных эпох...

Есть работы (та же книга 1965 г.), в которых прослеживаются одни мотивы процеживания исторических фактов, в других (Егуда Слуцкий) - как бы "другие", или "противоположные". Приведём один из примеров.

Известно, что в 1611-1613 годах в городе и окрестностях происходили волнения. Одно мнение: они были вызваны политикой Бобруйского старосты. Другое мнение: волнения вспыхнули в результате поборов и - главное - повинностей, которые предшественник Петра Тризны (затеявший широкое амбициозное строительство) возложил на горожан и крестьян. Известно, что особый разряд чиновников - своего рода "сборщики земельных налогов" (посредники между властями и крестьянами) - жестоко обирали последних. Однако, именно на рубеже правления Яна Бояновского и Тризны делается попытка сверху обуздать их произвол. (Необходимо учитывать, что в те времена бунты и волнения были совершенно обычным явлением; не существовало ни одного старосты или воеводы, в правление которого не случалось бы их. Феодальное администрирование принципиально строилось на силе и подавлении, и потому вспышки насилия "с обеих сторон" были неизбежны по определению (не являясь чем-то исключительным).

Нам не удалось отыскать прямых доказательств того, что Петр Тризна был ярым приверженцем силового насаждения католицизма. Сторонник православно-католической унии, он поддерживал УНИАТСКУЮ церковь. Действительно, именно при нем "отцы иезуиты" основательно закрепились в Бобруйске, но это не означает, что Тризна лично их "пригласил". Воспитанный в религиозных традициях, получивший католическое образование, он должен был воспринимать присутствие иезуитов в Бобруйске спокойно, без раздражения. Другой вопрос: если бы он даже был против их присутствия, было ли в его силах тому препятствовать? Отцы иезуиты играли в Беларуси важную роль в области образования и призора, в посредничестве и гарантии правовых и благотворительных норм, и на этом основании сам Тризна и его семья (его родители и родственники) были тесно связаны с ними (в то время не было страховых агентств). Но из всего этого не выводятся автоматически "факты" административного притеснения православных братств.

Предположения, что Петр Тризна взимал "непомерные поборы на строительство каменного католического собора Петра и Павла" (весьма грандиозного архитектурного проекта) - не подтверждены. Нигде не всплыл ни один неоспоримый исторический документ, подтверждавший бы, что средства на строительство добывались из налогообложения. Наоборот, есть основания полагать, что они поступали из весьма разных источников (из сумм, собранных "отцами иезуитами", из частных пожертвований, "из сумм, связанных с заложенными имениями", и так далее). "Большая часть этих средств была, очевидно, собрана за пределами Бобруйского староства" (историк-любитель Илья Сововцев).

И, наконец, волнения и бунты, охватившие волость (староство), пришлись на самое начало правления Тризны, а потому могли быть в значительной степени связываемы с политикой его предшественника (ниже мы объясним, что и это - в общем - не так). Поэт и любитель истории Бобруйска, Пинхас Плоткин, историк-любитель Геннадий Эпштейн, изучившие ряд работ об истории города, написанных на идиш, указывали, что о волнениях 1611-1613 годов писалось не как об экономических, а политико-идеологических выступлениях.

Упоминание о направленных в Бобруйск Зигмунтом (Сигизмундом) III ревизорах "в связи" с событиями 1611-1613 годов - еще более сомнительный прием. Ревизоры были направлены для инвентаризации в связи с передачей в 1939 году староства в качестве приданого королеве Цецилии Ренате, при том сухая и чисто-практическая инвентаризация подвела итог правлению Тризны как весьма положительному. Чаще всего смешиваются в один факт сведения о двух ревизорских комиссиях. Действительно, в 1614 году Зигмунт IV прислал в Бобруйск комиссию для разбора спора старосты с мещанами. Но этот спор не имел прямого отношения к волнениям в волости и в городе, связанных с так называемой Бобруйской Уставой (Волочной померой).

Доподлинно известно, что волнения 1611-1613 годов происходили в связи с проведением в Бобруйском старостве так называемой волочной померы. Эта реформа была разработана и назначена королем Сигизмундом (Зигмунтом) III для увеличения поступающих в казну средств, необходимых для ведения войны с Московским Государством (будущей Россией). Реформа была названа Бобруйской: потому, что начали ее проводить с Бобруйска, и Бобруйское староство должно было послужить примером проведения волочной померы во всей Rzeczy Pospolitej . Волочная реформа вызвала недовольство народа. Население оказывало сопротивление королевским ревизорам, инвентаризация земель отвергалась, начались волнения и бунты. Реформа проводилась активно с 1611-го по 1613-й год. Совершенно очевидно, что Бобруйский староста не мог остановить распоряжений верховной власти - и был вынужден с ней сотрудничать в период проведения реформы.

Более того, существует ряд указаний на то, что литовско-белорусские магнаты не поддерживали этой земельной реформы, и были недовольны её проведением. После Люблинской унии Великое княжество Литовское и Русское практически перестало существовать как самостоятельное государство. Польская монархия придерживалась жёстких принципов ополячивания на белорусских и литовских землях, и вытеснения всех других языков, кроме польского, из системы образования, судопроизводства, и т.д. Даже за скупыми деловыми письмами Петра Тризны скрывается определенное разочарование тем, что происходит, и, возможно (тон, язык отдельных фраз), трагическое восприятие действительности. Великое княжество Литовское к тому времени существовало уже несколько столетий как полиэтническое (белорусско-литовское (рассматриваем ли мы его как литовско-белорусское государство, или как государство литовское, юрисдикция которого распространялась на территорию, населённую преимущественно белорусами (но и это неверно, т.к. белорусы жили в Вильно и в других "литовских" городах Великого княжества; точно так же и литовская компонента присутствовала в "белорусских" городах), или как "донациональное" государство (по известным теориям, национальное государство образовалось впервые во Франции, при Людовиках) но с "этнической" княжеской властью, это дела не меняет), образование, и уже это одно продемонстрировало его устойчивать. Это государство существовало бы и дальше. Унию с Польшей (по одной из версий) обусловила невозможность в одиночку противостоять Московии и украинскому казачеству.

Каждый раз, когда мы имеем дело с намеренным упрощением сложных и комплексных исторических явлений, сводимых к безапелляционным утверждениям, это делается в угоду сегодняшней политической конъюнктуре. Такое упрощение используются в одних случаях для того, чтобы 1) умалить негативный (трагический) эффект нарушения (в результате политической и религиозной унии) некоего баланса между православным и католическим элементами Великого княжества Литовского, 2) наоборот - неправомерно раздуть его, представив национальной катастрофой, 3) исключить целые этнические группы (даже если данный этнос становился демографическим большинством) из истории города, и т.п.

Мы представляем обширный исторический материал, о каком ничего не говорят те или иные работы. Нами не исключена никакая информация по "концептуальным соображениям".

Наша история города вызвана не только академическим интересом к теме, но имеет целью путем привлечения интереса общественности к истории города способствовать сохранению как чисто исторического материала о Бобруйске, его идеального исторического облика, так и его материального исторического наследия.

Надеемся, что у тех, кто не был в Бобруйске, наша работа вызовет желание посетить и осмотреть этот город.

15 октября 1983 года (редакция и дополнение Предисловия (1985-1988)

** Автор выражает благодарность следующим людям (см. ниже)

*** Главными рецензентами этой работы, внесшими свои изменения, дополнения и замечания, были уважаемые Владимир Сергеевич Поссе и Анатолий Петрович Грицкевич. Владимир Сергеевич Поссе, потомок шведского графа: мой родственник, профессиональный историк, профессор, автор трудов по истории Беларуси и Московии 17 века. Анатолий Петрович Грицкевич - мой преподаватель, профессиональный историк, профессор, автор трудов по истории Беларуси, в частности - по Слуцку. Грицкевича и Поссе связывает многолетняя дружба.

Виталий Гунин *Польская церковь (костёл). Инкрустация.*

                                ОБЩЕЕ ДЕЛО

Мой труд о Бобруйске явился многолетним коллективным и подвижническим делом, в котором моими добровольными помощниками стали десятки людей, объединенные интересом к истории города или Великого княжества Литовского (Беларуси, Литвы, России и Польши).

Неоценимую помощь в работе над книгой оказал мой любимый, дорогой брат Виталий, талантливый художник, поэт и философ-визионер, безвременно ушедший из жизни.

Сделанные им фотографии уцелевших объектов на территории Бобруйской крепости, найденные им сведения и документы по истории города, люди, с которыми он меня свёл, энтузиасты изучения нашего прошлого, и многое другое - результат его пытливого и ясного ума, трудолюбия и самоотверженной любви ко мне, его брату, и к земле, на которой он родился и вырос - неоценимо помогли мне в ходе создания этой работы.

В основу описания Бобруйска начала XX века легли воспоминания моего дорогого дедушки, Иосифа Эпштейна, а также помощь его родственников по материнской линии, и особенно Отто фон Розена; воспоминания и советы дедушкиной сестры и её сына, Зинаиды и Леонида Поляковых (она - солистка Большого Театра (колоратурное сопрано); он - джазовый пианист и писатель), советы и подсказки как других моих родственников по материнской линии, так и "родственников родственников": профессиональных историков Владимира Сергеевича Поссе, Тадеуша Лешчинского, и Казимежа Лешчинского-Потоцкого.

Я должен упомянуть об известной помощи и участии в подсказках по поводу источников и библиотек моих близких родственников, Дианы и Беаты Барвиньских (Варшава и Лодзь), Олега Гунина (Минск), и других родственников - Леха Ковалека и Петра Мысливеца (Гродно - Брест), Михаила Гунина (Ульяновск), Генри фон Розена (Франкфурт, Берлин).

В период разбора моих собственных рукописей и создания электронного текста мне очень помогли Иван де Новейер и Генри фон Копке. Я благодарен Парвину Альмазуки и Мигелю Ламиэлю за советы по сканированию текстов.

Заметную роль сыграла помощь известного художника и писателя, Абрама Рабкина, прозаиков и поэтов Пинхаса Плоткина, Эфраима Севелы и Леонида Коваля. Значительный вклад в формирование моей книги о Бобруйске внесли друзья моего брата, историк-любитель Игорь Горелик (обнаруживший многие, до того мне не известные, факты), Игорь Пучинский и братья Струпинские, художники Тихон Абрамов и Никифоров. Я благодарен за методологические идеи, которые я последовательно перенес на историографическую почву, своим друзьям, Мигелю Ламиэлю, Сергею Саканскому, Фараю Леонидову, Олегу Асиновскому, Павлу Мацкевичу, Олексию Дроздовкому, а также Мечиславе Пясковской, Игорю Корнелюку, Ирине Морих, Евгению Эльперу и Джону Брайанту.

Надо отдать должное за бескорыстную помощь историку-любителю, специалисту по Великому Княжеству Литовскому, Чеславу Пшестовскему; Витаутасу Кричавичюсу (собирателю сведений об истории Великого княжества Литовского); историкам-любителям Илье Сововцеву, Лявону Микусевичу; фотомодели и художнице Монике Кравчык (Варшава); поэтессе и фотомодели Ларе Медведевой (Минск - Париж); Мечиславу Прымачеку (Суленцын - Познань); известному композитору Юрию Владимировичу Семеняко; начальнику отдела Рижского горкома и мужу моей кузины Володе Калбанову; талантливому инженеру-конструктору, интеллектуалу и замечательному человеку Льву Тевельевичу Лейзерову; брату Льва Тевельевича, известному ученому, доктору юридических наук, академику (Академия Наук БССР), теоретику Государственного права, Аркадию Лейзерову; моей кузине, Любе Маханик-Калбановой.

Я хочу выразить благодарность сотрудникам Центральной библиотеки города Минска, ЦГИА БССР, Бобруйского, Вильнюсского и Рижского исторических архивов; Варшавской Bibliotece Narodowej, нескольким парижским архивам за доброе отношение и помощь.

Подлинным ангелом-хранителем моего предприятия, главным консультантом и научным руководителем стал блестящий исследователь-профессионал, доктор исторических наук, автор нескольких книг и человек большой души, Анатолий Петрович Грицкевич. Его имя, подпись и авторитет открывали мне двери библиотек и архивов, а также сердца людей, таких, как Ольга Дадиомова, А. Тарасов, или Зенон Поздняк, предоставивших мне некоторые сведения о важных исторических артефактах.

Недавно я обнаружил теплые слова об Анатолии Петровиче в мемуарах моего родственника, Владимира Сергеевича Поссе.

С 1986 года сведения, собранные в моей книге, многие ее идеи и гипотезы широко используются без ссылок на источник, и это не только нарушает мои собственные авторские права, но также является грубым попранием прав и подвижничества всех, кто внес свой вклад в формирование моей работы.

Стало уже традицией, что мои произведения в разных жанрах широко используются в тысячах работ других авторов, для коммерческой рекламы, продаются онлайн за небольшие деньги, служат источником разнообразных компилляций, и т.д. Сотни коммерческих и некоммерческих Интернет-журналов поместили большие отрывки из предыдущих редакций моей книги о Бобруйске без моего разрешения и без каких-либо указаний на моё авторство. То же самое происходит в с моими работами в других жанрах. Сотни молодых русских поэтов используют мои находки, мои идеи, мои метафоры и мета-метафоры, мои образы и сюжеты. Леди Мнемозина, мальчики-гимназисты, ушедшие на войну, мои лесные братья, мои гродненские, слуцкие, вильнюсские, минские и петербургские циклы кочуют из стихотворения в стихотворение, от автора к автору, и это: на фоне зависти и ненависти ко мне самому, на фоне остракизма, которому я подвергаюсь. В последнее время я не вижу ни одного своего сочинения на страницах популярных бумажных или сетевых журналов, ничего из моих рассказов, романов, стихов, публицистических или исторических работ, а между тем написанные мной произведения многие из них используют без моего разрешения, публикуя в черновых (анонсных) редакциях, без указания моего имени, и часто с произвольными купюрами, а то и в совершенно не моих версиях. То же самое происходит с моей работой о Бобруйске.

**** В начале 1990-х годов один экземпляр этой работы был похищен в Иерусалиме сотрудниками британского Бней Брита и, возможно, использован для каких-то других работ или исследований. Еще один экземпляр (и его копия) примерно в 1995 году был передан Ириной Борисовной МОРИХ, поэтессой, музыкальным теоретиком, автором музыкально-теоретических трудов и преподавателем Брестского музыкального училища, в Академию Наук Беларуси, и лично Рыгору Барадулину. Никакого ответа она с тех пор не получала, и о судьбе этих рукописей ничего не знает. В любом случае, у меня сохранился главный экземпляр, который - если были бы предъявлены претензии на авторство - можно подвергнуть экспертизе. На этом экземпляре сохранились пометки А. Грицкевича и В. Поссе, а также других рецензентов; имеются даты.

***** Если сравнивать с экземпляром 1983 и 1986 года, надо отметить, что в данную редакцию внесены изменения и дополнения. Они строились на базе найденных мной в Петах-Тикве и в Иерусалиме книгах о Бобруйске на идиш и на иврите (Егуда Слуцкий и другие). В 1996 году рукопись была в основном переведена в электронный формат двумя моими приятелями (очевидно, был применен метод OCR). После первоначального исправления в электронном варианте всё еще остались некоторые неточности; в отдельных, позднее добавленных, дополнениях, не хватает ссылок на источник. Текст настоящей версии ещё должен сверяться с первоисточником и текстом дополнений.

Декабрь 1997 года.

===================================================

Данная редакция является воспроизведением (почти без всяких изменений) редакции 1988 года, с единичными "вкраплениями" расширенной редакции 1997 года. (После 1997 года, в надежде опубликовать свою рукопись, автор сократил её примерно на треть). Единственные другие дополнения, которые внесены в эту редакцию, связаны с рекомендациями Владимира Поссе, с которым я поддерживаю связь, общением с Дмитрием Макаревичем (другом детства и юности, с тех пор так и живущим в Бобруйске; его, посвящённый Бобруйску, проект можно найти по адресу http://wirt51dm.narod.ru/), с замечаниями Евгения Алмаева из Бобруйска (друга и коллеги моего покойного брата Виталия), и сведениями, полученными от профессора Сергея Рассадина, с которым я веду переписку. Авторство этих новых рекомендаций и сведений ясно обозначено в тексте работы.

В случае, если среди комментириев, иллюстраций и фотографий, сопровождающих работу, окажется та или иная, присутствие которой вызывает ту или иную озабоченность, прошу как можно быстрее связаться со мной.

В эту редакцию мной добавлены общие заметки о происхождении славян и о формировании Великого княжества Литовского, составленные в основном до 1989 года.

Она снабжена также пространными комментариями, именным, историческим, географическим, терминологическим, и генеологическим указателями. Должен предупредить, что комментарии, разъяснения и ссылки включают в себя как мои собственные оригинальные тексты, так и всевозможные энциклопедические статьи. Своеобразные, образно говоря, отношения с "содержимым" библиотек сложились в ответ на уверенность в "неиздаваемости" моих собственных работ, и на "хронику" их своевольного "расчленения", использования и присвоения тысячами индивидуумов. Я не вижу смысла отделять написанные мной самим комментарии (об этимологии слова "Москва", и т.д.) от скопиронных из энциклопедий и справочников, т.к. всё равно моё авторство абсолютно игнорируется и замалчивается. Я уверен в том, что мои работы по истории и философии, и мои художественные произведения, в силу их широкого распространения и доступности, а также в связи с темами, которые они поднимают, и, может быть (об этом судить не мне) в силу авторского таланта - оказывают больше влияния на современную мне читающую и пишущую публику, чем тексты почти любого официального, признанного, академического автора.

Находясь в драматически сложной финансовой, социально-бытовой и "административной" ситуации (не говоря уже о проблемах здоровья, вызванных многочисленными травмами в результате нападений, наездов, отказом в медицинской помощи, и т.д.), я, тем не менее, заставил себя стать выше житейских трудностей, вкладывая в работу над выражением своих идей, взглядов и чувств много воли и энергии. Не каждый способен на такую самоотдачу, не каждый способен заниматься творчеством в моей ситуации. И я думаю, что в конечном итоге это будет учтено теми, кто идет следом.

К СОДЕРЖАНИЮ