Сергей Баландин

«ПЯТОЕ ЕВАНГЕЛИЕ»

ОПИСАНИЕ СВЯТЫХ МЕСТ В ИЗРАИЛЕ С КОММЕНТАРИЯМИ И РАЗМЫШЛЕНИЯМИ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЭКЗЕГЕТИКА ПРИРОДЫ

Глава вторая

СВЯТАЯ ЗЕМЛЯ И ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКИЙ КУЛЬТ

Географическое положение Эрец Исраэль как условие быта людей.

Первое, что почувствует каждый прибывший в Палестину, где бы он ни находился – это климат. Эта маленькая страна, своим удивительным разнообразием природно-климатических поясов как будто представляет собой миниатюрную проекцию, модель всего обитаемого Земного шара. Здесь есть и горы и моря, леса и пустыни, реки и озера. Снега Хермона соседствуют с невыносимой жарой самой низкой части Земного шара – Мертвого моря (-400 м. от уровня Средиземного моря).

Климат этой земли – капризный, то несущий “молоко и мед”, благополучие и процветание земледельцев, то проклятие неурожаев и стихийных бедствий. Всякий плодородный год, дающий обильные осадки зимой, рассматривался древними пастухами и земледельцами как дар Божий, как хлеб насущный, как сама жизнь. Поэтому все надежды и опасения о предстоящем годе связывались с урожаем. Также поэтому почти все религиозные праздники евреев проистекают из того или иного сельскохозяйственного цикла. Более того, земледелие и скотоводство научило людей наблюдать природу и делать из своих наблюдений метафизические выводы. Трудные условия, которые предоставляла сельскому труженику суровая природа, заставляли его лучше работать головой, чтобы не “ждать милостей от природы, а самим взять их у нее”. Первый вопрос: как добыть хлеб в стране, где нет равнин с плодородными полями? Вернее, равнины-то есть, но на них нет воды – там безжизненная пустыня, а там, где есть источники – там есть горы и сплошные камни. Но если мы посмотрим на эти горы, практически в любом месте в окрестностях Иерусалима, мы увидим, что они состоят из террас, заботливо построенных каменных стен, поддерживающих плодородные почвы, как бы образовывая искусственные поля.

Почвы.

Сейчас на этих террасах уже практически ничего не выращивают; новая технология орошения огромных участков в пустынях Негев и Арава, сделала экономически неконкурентоспособными маленькие искусственные поля Иерусалимских гор (см. фото). Эти поля навсегда остались заповедником Библейского земледелия, молчаливо напоминающим о некогда цветущем крае. Может быть, кому-то эта живая природная икона напомнит притчу Иисуса о четырех видах почвы, которые все находятся тут же, на одной горе: “Вот, вышел сеятель сеять; и когда он сеял, иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то; иное упало на места каменистые, где не много было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока; когда же взошло солнце, увяло и, как не имело корня, засохло; иное упало в терние, и выросло терние и заглушило его; иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать” (Мф. 13:3-8). Не все ученики поняли значение этой притчи, тогда Иисус Сам растолковал ее: “Вы же выслушайте значение притчи о сеятеле: ко всякому, слушающему слово о Царствии и не разумеющему, приходит лукавый и похищает посеянное в сердце его: вот кого означает посеянное при дороге. А посеянное на каменистых местах означает того, кто слышит слово и тотчас с радостью принимает его; но не имеет в себе корня и непостоянен: когда настанет скорбь или гонение за слово, тотчас соблазняется. А посеянное в тернии означает того, кто слышит слово, но забота века сего и обольщение богатства заглушает слово и оно бывает бесплодно. Посеянное же на доброй земле означает слышащего слово, и разумеющего, который и бывает плодоносен, так что иной приносит плод во сто крат, иной в шестьдесят, а иной в тридцать” (Мф. 13:18-23).

Таким образом, этой притчей Иисус растолковал Своим ученикам те неизреченные слова, которые испокон веков говорила людям земля. Разве не те же самые процессы, которые мы наблюдаем в природе, происходят и в нашем обществе? Земля говорит: “почвы по своему качеству не равны, есть участки отборные, культивированные, есть дикие и невозделанные, есть заброшенные, поросшие сорняками”. Не тот же ли расклад и среди людей? Однако мы скорее научимся разбираться в почвах, минералах, породах свиней и т. п., чем осмелимся открыть свои глаза и посмотреть на различия в людской среде. Какая же нам тогда польза знать природу, если мы не хотим знать самих себя? Какой урожай мы можем ожидать на нивах человеческих сердец? Не потому ли, что наше извращенное понимание политкорректности накладывает табу на объективную оценку народов, классов или какой-либо иной общественной среды, мы так и не научились культивировать ни самих себя, ни наше общество, несмотря на прогресс науки? То, что большинство людей, так же как и большая часть площади Иерусалимских гор, представляют собой камень и в лучшем случае бурьян терниев – для нас это само собой ясно, но неужели настолько слепы наши “сеятели”, что в упор не видят, в какую почву они бросают свое семя? Как часто мы видим таких проповедников, для которых главное прочитать, отболтать свою проповедь, а там хоть и трава не расти. А дают ли всходы их слова, как возделывать свою ниву, они не знают и не хотят знать. Меня могут спросить: “А как найти такую почву, где семя будет принято и даст урожай? К кому же следует обращаться со словом, ведь большинство людей глухи к нему?”. Правильно, большинство – глухи, поэтому и обращайтесь только к тому, кто сам ищет его. Меньше проповедуйте и болтайте языком, а творите свои собственные жизни так, чтобы Божественное Слово расцветало и благоухало из вас. Если Оно действительно расцветет, найдется много желающих посеять его также и у себя.

Под «посевом» в библейской мистике всегда подразумевается творение добрых дел на земле. Такие дела обязательно дадут «урожай» и окупятся сеятелю сторицею. Очень символично название еврейского религиозного района в Иерусалиме «Меа шеарим», что, кстати, даже некоторые израильтяне-ватиким (старожилы) иногда переводят и понимают как “Сто ворот”. Хотя, по его современному облику, району больше бы подошло название «сто торговых лавок», все же в данном случае «меа шеарим» следует переводить на русский язык как “сто крат”, так как это название было посвящено главе из Торы, где говорилось: "וַיִּזְרַע יִצְחָק בָּאָרֶץ הַהִוא, וַיִּמְצָא בַּשָּׁנָה הַהִוא מֵאָה שְׁעָרִים; וַיְבָרְכֵהוּ, יְהוָה" “ва-йизра Ицхак ба-арец а-и ва-йимца ба-шана а-и меа шеарим ва-йеварахеу Адонай” – “И сеял Ицхак в земле той, и получил в тот год ячменя во сто крат: так благословил его Господь” (Быт. 26:12). Слово «шаар» означает не только ворота, но и меру, и цену, и курс волют, одним словом, размер чего-либо. Так, свыше ста лет назад, строя квартал, евреи верили, что сеют добро, которое окупится им во сто крат.

Следующая притча Иисуса в этой проповеди тоже основана на земледельческой тематике, но здесь Он говорит уже о другом этапе сельскохозяйственного и духовного производства. Речь идет о жатве: “Царство Небесное подобно человеку, посеявшему доброе семя на поле своем; когда же люди спали, пришел враг его и посеял между пшеницею плевелы и ушел; когда взошла зелень и показался плод, тогда явились и плевелы. Пришли же рабы домовладыки сказали ему: господин! не доброе ли семя сеял ты на поле твоем? откуда же на нем плевелы? Он же сказал им: враг человек сделал это. А рабы сказали ему: хочешь ли, мы пойдем, выберем их? Но он сказал: нет, чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы; оставьте расти вместе то и другое до жатвы; и во время жатвы я скажу жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в связки, чтобы сжечь их; а пшеницу уберите в житницу мою” (Мф. 13:24-30). Жатва – это символ суда. Суд – это отделение пшеницы от плевел, добра от зла. При конце света, так же как и при конце года, будет свой “сбор урожая”, когда Сидящий на Престоле отделит “овец от козлов”, “мякину от зерна”, “пшеницу от соломы”. Все эти образы, взятые из разных мест Библии, имеют один общий источник – природу.

Гумно.

Образ гумна – это тоже суд. Такую судьбу пророчествует Ефрему (северным коленам Израиля) пророк Осия за поклонение литым тельцам: “Зато они будут как утренний туман, как роса, скоро исчезающая, как мякина, свеваемая с гумна и как дым из трубы” (Ос. 13:3). Той же метафорой гумна пользуется и пророк Иеремия, так его устами говорит Господь уже об иудеях Иерусалима: “Я развеиваю их веялом за воротами земли, лишаю их детей, гублю народ Мой, но они не возвращаются с путей своих” (Иер. 15:7). “Лопата Его в руке Его, и Он очистит гумно Свое и соберет пшеницу Свою в житницу, а солому сожжет огнем неугасимым” – говорил Иоанн Креститель пришедшим к нему фарисеям и саддукеям (Мф. 3:12). Как же отделялась мякина от зерна по технологии Библейских времен? Очень просто – ветром. Зерно подбрасывали вместе с мякиной вверх при помощи лопаты, а уже ветер знал, как делать свое дело. Ветер на иврите – “руах”, но слово “руах” означает также и Дух. Поэтому аллегория гумна для евреев имела более конкретный смысл: Ветер (руах) отделяет мякину от зерна, Святой Дух (Руах а-Кодеш) отделяет добро от зла.

Гумно, как в своем натуральном, так и в аллегорическом значении, имеет двоякий смысл. Для кого-то оно суд и приговор, для кого-то – надежда и спасение. Капризы природы всегда держали палестинского крестьянина в страхе за свое гумно, которое иной год могло остаться и пустым, поэтому рядом с гумном в древности обычно устанавливали и жертвенники, видимо, для того, чтобы боги были лично заинтересованы в том, чтобы это гумно было всегда полным. Обычай поделиться с богами собранным урожаем, уходящий своими корнями в язычество, перешел затем и в иудаизм. Давидов алтарь на гумне Орны Иевусянина заменил ритуал языческих богов богослужением Богу Израилеву. Не могли обойтись без этого культа также и христиане, и мусульмане. Хлеб – это поистине интернациональный бог.

Так, сохраняя древний земледельческий ритуал, еврейский Закон требует: “От начатков теста вашего лепешку вознесите в возношение Господу” (Чис. 15:22). “И праздник седмиц совершай, праздник начатков жатвы пшеницы и праздник собирания плодов в конце года” (Исх. 34:22). Когда придете в землю, которую Я даю вам, и будете жать на ней жатву, то приносите первый сноп жатвы вашей к священнику. Он вознесет этот сноп перед Господом, чтобы вам приобрести благоволение; на другой день праздника вознесет его священник” (Лев. 23:10). Когда же Тит в 70 году разрушил Храм и алтарь на бывшем гумне Орны Иевусянина, многие евреи, такие, как Гамлиэль, Йоханан Бен Заккай, поняли наконец слова пророков о том, каких жертв в действительности хочет Господь: “Я милости хочу, а не жертвы, и Боговедения более, нежели всесожжений” (Ос. 6:6).

С тех пор хлебные жертвы евреями больше не приносятся, а жертвы милосердия пока еще не вошли повсеместно в обычай, поэтому их алтарь милости и Боговедения, по большей части, остается пустым. Впрочем и другие народы не шибко стремятся его пополнить, ведь принести какую-нибудь лепешку в церковь предпочтительнее, чем не отнять ее у нуждающегося. Православные христиане до сих пор имеют обыкновение в день Преображения Господня, 6 (19) августа, приносить в храм для освящения первые из созревших плодов земных: яблоки, виноград, хлебные зерна. Все это, конечно, хорошо, но только при условии, что необходимые жертвы сперва приносятся во благо своих ближних, ибо именно в них Бог, и сам человек есть храм Божий, который выше любого рукотворного храма. Как учил Иисус: “Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди, прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой” (Мф. 5:23-24).