Сергей Баландин

«ПЯТОЕ ЕВАНГЕЛИЕ»

ОПИСАНИЕ СВЯТЫХ МЕСТ В ИЗРАИЛЕ С КОММЕНТАРИЯМИ И РАЗМЫШЛЕНИЯМИ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЭКЗЕГЕТИКА ЧЕЛОВЕКА

Глава вторая

РЕЛИГИЯ И ВЕРОИСПОВЕДАНИЕ

“Город трех религий”. Это стало своего рода клише, которое так любят применять израильские экскурсоводы в рекламах своих экскурсий. В этом есть даже что-то знакомое для советского уха – чем-то напоминает: “Ленинград – колыбель трех революций”. Какой идейный плюрализм слышится в самом этом термине! На самом же деле, за этим стоит не только абсолютное неверие ни в одну такую “религию”, но и либеральное лицемерие, прикрывающее цинизм, отвергающий какую бы то ни было истину: религиозную ли, атеистическую; какие бы то ни было идеалы. Всякий верующий, исповедующий монотеизм, если он полностью отдает себе в этом отчет и не лукавит, не может говорить о “религиях” во множественном числе. В этом вопросе он должен быть особенно принципиален, ибо, поскольку есть один Бог, могут быть только одна вера и одна религия. Сами понятия религии и веры – почти синонимы. Религия есть внешнее осуществление внутренней веры. Вера же есть имманентное присутствие Бога в человеке. Это как шестое чувство, которое может быть дано и может отсутствовать, может находиться в зародыше. Как можно, например, сменить способность видеть? Можно видеть лучше или хуже, совсем ослепнуть или обрести зрение заново. Но можно ли поменять собственно зрение на какой-то иной его вид, так, чтобы вместо дома, например, видеть собаку? Вера и религия, в сущности, есть также нечто сродни зрению, – это внутренний свет, при котором либо ты созерцаешь Бога, либо нет, либо ты стремишься, побуждаемый этим Светом, выявить правду, либо тебе выгодно закрыться от Него, чтобы утвердить ложь – третьего не дано.

Что значит сменить веру? Абсурд. Можно поменять традиции или образ жизни, но это никак не отразится на внутреннем содержании человека, например, на способностях видеть, слышать, обонять. Правда, утрата одной из этих способностей порой отражается и на внешнем поведении человека. Но что пользы глухому, если он будет посещать концерты, делая вид, что он слышит и понимает музыку? Точно так же обстоит дело и с религиозными обрядами. Вера, которую можно сменить, не есть вера. Вера, религия, как и истина, одна. Ее можно обрести, можно потерять, можно укрепиться в ней, но сменить нельзя.

Кант по этому поводу писал: “Различие религий – странное выражение! Все равно что говорить о различных моралях. Могут, конечно, существовать различные виды верований в зависимости от исторических средств, употреблявшихся для содействия религии, но эти средства, имея свою историю, относятся не к религии, а к области учености; точно так же могут существовать различные священные книги (Зендавеста, Веды, Коран и т. д.), но религия для всех людей и во все времена может быть только одна. Следовательно, эти средства могут быть только орудием религии, тем, что случайно и может быть различным в зависимости от времени и места” [1].

Но поскольку под религией часто подразумевают не внутреннее состояние души, а именно его внешние проявления, то в этом узком понимании, слово “религия” будет тождественно вероисповеданию, которое есть внешняя форма выражения религиозного сознания, обусловленная культурными традициями, условиями быта, социальной средой. В этом значении слова, таких “религий” можно насчитать гораздо больше, чем три. Исследователи современных вероучений насчитывают на сегодняшний день, помимо этих трех, еще 28700 религий и культов, и это только официально зарегистрированные как независимое “религиозно юридические лицо”, открыто действующие сегодня на нашей планете. На самом же деле число таких “религий” значительно больше, скорее всего оно будет равно числу всего населения Земного шара. Только не все могут открыто признать свою принадлежность к особой религии и осознать свои еретические отклонения от тех вероучений, к которым себя формально причисляют. Истинная Религия есть только у Бога, на земле же, любое вероучение в той или иной степени есть ересь по отношению к Ней. Но еретики, которые не хотят допустить возможности своей ереси и не готовы покаяться в ней перед лицом Истины, есть вдвойне еретики, т. е. еретики лукавые, которых следует отличать от еретиков по неведению.

Если же относиться ко всем религиям как к ересям, то в этом случае ни у одной из них не должно быть особых привилегий, все они подлежат в равной степени критическому анализу и их можно даже систематизировать, подобно болезням в справочнике врача. Так же как обычный больной стоит на учете в том или ином диспансере, так и израильская бюрократия для всех граждан завела особую графу в анкетах – “дат”, т. е. религия; так что хотите вы или нет, но вы вынуждены будете причислить себя к той или иной форме вероисповедания, которая известна и понятна тупым головам чиновников. Поэтому в настоящей главе мы будем рассматривать эти “религии” не как пути людей к Царству Небесному, а как формы идеологии, обусловленные чисто человеческими потребностями.

В этой главе, я хочу коснуться нескольких из них, но рассмотреть их не в той идеальной форме, в которой они были задуманы и какими они должны быть, а такими, какими они существуют на сегодняшний день в повседневной жизни обычных и далеко небезгрешных людей.

Религия как “опиум для народа”.

Что есть истинная Религия? В нашем понимании – это путь человека к Истине и Идеалу, что и есть не что иное, как Бог, хотя, может быть, не всякий, кто ищет Истину, понимает, что, в сущности, он ищет Бога. Само собой разумеется, что пути этого поиска могут быть самые различные – и прямые, и окольные, и даже вовсе тупиковые, ошибочные; но, на каком бы пути человек ни искал Истину – в иудаизме, в христианстве, в исламе, в собственных представлениях или даже в атеизме, если он Ее ищет честно и искренне, его путь мы называем истинной Религией, потому что его устремленность к Цели и неудовлетворенность достигнутым в конце концов выведут из любого тупика. Однако на определенном этапе своего пути люди нередко прекращают свои поиски и пытаются сколотить себе пристанище из иллюзий, полагая, что можно вполне неплохо питаться, взамен плодов недостижимой Истины, которая приносит им столько проблем и мучений, неким заменяющим их суррогатом. Этот суррогат религии Карл Маркс в свое время справедливо назвал “опиумом для народа” [2]. Этот опиум, в отличие от Истины, содержится практически в каждом вероучении, и, конечно, в том же марксизме. Есть верующие, которые не понимают, зачем еще нужно что-то искать, что-то узнавать, чем-то интересоваться, когда их вера-де и так есть “полное” и “абсолютное” выражение истины. Такая “вера”, превращающая человека в тупое животное, в любом случае подобна некоему наркотическому опьянению, и каких бы правильных и истинных догматов ни придерживался человек, если он не относится к ним сознательно, его исповедание является лжеверой, что хуже неверия, так как дает чувство ложного удовлетворения, усыпляющее ум и охлаждающее сердце. В конце концов начинает казаться, что жить с тупым умом и мертвым сердцем отнюдь не плохо, во всяком случае, никакое “горе от ума” таким людям не грозит, а “практичные” люди начинают понимать: какая, мол, разница, какую доктрину исповедовать, важно, что в ней есть этот “опиум”, который может принести душевный покой, устойчивое общественное положение и даже своего рода практическую пользу, поэтому следует выбрать тот “опиум”, который, на сегодняшний день, приносит меньше всего хлопот и лучше помогает вписаться в окружающую среду. Таким образом, самая распространенная, на сегодняшний день религия в Израиле, пожалуй, еще не получила своего названия, назовем ее условно: “религия – так надо” или “наша”.

Все мы смотрели бессмертный фильм “Чапаев”. Помните, там мужики спрашивают Василия Ивановича: “Ты за кого воюешь? За большевиков, аль за коммунистов?”. Он, бедный, не зная, что им ответить, нашел, по его мнению, компромиссный ответ: “Я за Интернационал”, но комиссар на этом не успокоился и продолжал допытываться: “А ты за какой Интернационал, за второй или за третий?”. Тогда Чапаев сдался и, решив переложить ответственность за свою деятельность на незыблемый, по его мнению, авторитет,  спросил: “А за какой Интернационал Ленин?” – ему говорят: “За третий” –“Ну, если он за третий, то и я за третий”.

Такие люди действительно готовы по приказу защищать любое вероучение, но это не значит, что у них нет своей веры. Они верят в приказ как принцип, как идеальный высший порядок и доверяют тем людям, которые этот порядок осуществляют. Если же те люди не оправдывают их надежд, они могут с таким же рвением служить их врагам, но вера в Порядок у них остается та же. Так, например, среди офицеров Российской царской армии встречались такие, для которых прежде всего важно было служить своему народу и защищать отечество, а какая будет идеология или религия у этого отечества – им было все равно. Но, поскольку у этих людей нет устойчивых убеждений, их кумиры также могут меняться, и остается лишь привычка делать свое дело, какой бы цели оно ни служило; лишь бы им самим оно давало профессиональное удовлетворение, тешило тщеславие, обеспечивало хорошую карьеру и материальный доход. Не удивительно, что такие люди при определенных обстоятельствах с легкостью могли менять царя на Сталина, а Сталина на Гитлера (как генерал Власов).

И теперь я смотрю на некоторых евреев, с пеной у рта осуждающих нацистских преступников за их “добросовестную” и “профессиональную” работу палачей, с чем я в принципе солидарен, но я совсем не уверен, что среди этих, яро осуждающих, не нашлось бы таких, которые пошли бы по тому же пути, что и нацисты, окажись они в подобных условиях. В конце концов, нельзя забывать, что и жертвы и палачи, как правило, бывают “одного поля ягодки”, они дети одной и той же среды, и только случай поставил их в то положение, в какое они попали, также любой случай всегда может поменять их местами.

* * *

Насколько бы ни были многочисленны приверженцы веры в “так надо”, тем не менее на рассмотрении идеологии и культа этой религии мы останавливаться не будем, так как своих святынь она на этой земле не имеет и открытых обрядов не совершает. Остановимся только на тех религиях, которые вписаны в священную историю нашего “Пятого Евангелия”.

Язычество

Конечно, эта древняя земля несет на себе следы и многих языческих религий, существовавших в прошлом: сохранились памятники древних ханаанских культов, остатки египетских храмов, следы элинизма, следы Римской империи. Безусловно, их нельзя оставить без внимания, но все они лишь свидетельствуют о конечном торжестве монотеизма и этим также косвенно прославляют Бога. В то же время трудно провести четкую границу между языческими религиями и монотеизмом. Я думаю, что главное отличие язычества от монотеизма, не в признании определенного количества божественных лиц, а в отношении между человеком и его трансцендентным высшим миром, каким бы он его себе ни представлял. Язычник мыслит божество как некую силу, от направления воли которой зависит земное благополучие или земные страдания человека, поэтому он стремится всячески подчинить ее удовлетворению своих плотских потребностей. Ради этих целей он готов приносить жертвы, ограничивать себя различными табу, совершать определенные ритуалы, за что и ждет получить вознаграждение. Известный исследователь языческих культов Джеймс Фрэзер так объясняет их происхождение: “Жить и порождать жизнь, питаться и производить потомство – вот первичные потребности людей прошлого, и до тех пор, пока существует мир, они останутся первичными потребностями людей. Можно прибавить многое другое, для того чтобы обогатить и украсить человеческую жизнь, однако без удовлетворения этих первичных потребностей человечество прекратит свое существование. Поэтому обеспечение пищи и потомства было главной целью, которую преследовал человек, совершая магические ритуалы, для того чтобы с их помощью регулировать смену времен года” [3]. Какой отсюда вывод? Если единственная цель человека – удовлетворение плотских потребностей, то ему для этого вовсе не нужно придумывать религию, а если он ее все-таки придумал, то скоро поймет, что находится в заблуждении, так как идолы не смогут долго оправдывать его прагматические надежды; зачем же тогда на них тратить время и приносить жертвы? А в прагматических вопросах человек, даже древний, не такой уж дурак, и быстро разберется в том, что ему приносит пользу, а что нет. Почему же тогда он веками держится этих “бесполезных” магических ритуалов? Не потому ли, что “не хлебом единым жив человек”? (Втор. 8:3). Абсолютно не вписывается во фрэзеровскую концепцию поступок Авраама, который своим испытанием доказал полную противоположность этим целям, будучи готовым без всякой компенсации отдать Богу самое для него дорогое – сына Ицхака. Но с чем, правда, нельзя не согласиться, это то, что жертва без компенсации, как акт веры, есть явление исключительное как во времена Авраама, так и, в особенности, в наши дни. Да, параллельно с высокими религиозными устремлениями, в каждом из нас живет язычник, который хочет “купить” за свою “веру” право “жить и порождать жизнь, питаться и производить потомство”. К сожалению, это так, но вместе с тем, эта торговля – порождение лукавого ума, есть извращение естественного религиозного чувства, и было бы ошибочно искать здесь корни религии; это все равно что по лишайникам определять сорт дерева. Отнюдь не корыстный расчет и не страх перед силами природы вводит в религиозный экстаз дикарей, когда они предаются своим оргиям. Хотя магия и колдовство имеют место в первобытном культе, все же они не настолько сильны, чтобы человек ради них был готов к самопожертвованию.

Конечно, как это понимает и сам Фрезер, говоря о религии, люди могут подразумевать совершенно разные вещи, потому он дает свое определение этому понятию: “Так вот, под религией я понимаю умилостивление и умиротворение сил, стоящих выше человека, сил, которые, как считается, направляют и контролируют ход природных явлений и человеческой жизни. Религия в таком понимании состоит из теоретического и практического элементов, а именно из веры в существование высших сил и из стремления умилостивить их и угодить им” [4]. Таким образом, по Фрэзеру, религия есть одна из не слишком удачных научных теорий, и, соответственно своему примитивному методу, она порождает несовершенную технологию получения материальных благ. Отчасти это определение простительно ученому, всю свою жизнь посвятившему изучению языческой магии и суеверий, хотя по большому счету, это определение неверно даже в отношении язычников. С нашей точки зрения, религия есть форма существования человека, обусловленная его понятиями о высших ценностях и смысле жизни.

Истинная Религия вложена во всякого человека Создателем априори (и в дикаря), она есть не страх, а страсть, сублимация внутренней энергии – либидо, это есть стремление служить своему идеалу, чего бы это ни стоило, даже ценой всего своего состояния, ценой собственной жизни, жизни своих детей и даже всех своих потомков. Но у язычника притупляется это чувство. Он изменяет своей не слишком глубокой страсти как блудливая жена и начинает предаваться своим кумирам, сиюминутным страстям, которые не боги, которые вообще, как говорили отцы Церкви: “μη οντος” (ничто). Он пытается найти бога в самом себе, в своей плоти и ее вожделениях, но он забывает, что сам он прах и в прах возвратится. Может ли кого спасти прах и тлен? Но глупый язычник все несет на алтарь этому праху, даже и само Божество стремится обратить во служение ему. Даже если он и поклоняется формально одному имени, любит же и вожджелеет не Его, а себя, поэтому и ждет от Него помощи. Праведник же, что бы он ни исповедовал, ничего не требует себе, но сам помогает Божеству. Хорошо эта мысль выражена в Коране: “О вы, которые уверовали! Будьте помощниками Аллаха, как сказал Иса, сын Марйам, апостолам: “Кто мои помощники у Аллаха?” И сказали апостолы: “Мы помощники Аллаха!” И уверовала одна часть из сынов Исра’ила, и не уверовала другая часть” (Коран 61:14).

Лев Толстой приводит очень любопытную арабскую легенду: “...Рассказывают, что будто бы Моисей, странствуя в пустыне, услышал, как один пастух молился Богу. Пастух молился так: “О Господи, как бы мне сойтись с Тобой и сделаться Твоим рабом! С какой бы радостью я обувал Тебя, мыл бы Твои ноги и целовал бы их, расчесывал бы Тебе волосы, стирал бы Тебе одежду, убирал бы Твое жилище и приносил бы Тебе молоко от моего стада! Желает Тебя мое сердце”. Услыхал такие слова Моисей, рассердился на пастуха и сказал: Ты богохульник. У Бога нет тела, – Ему не нужно ни одежды, ни жилища, ни прислуги. Ты дурно говоришь”. И пастух опечалился. Не мог он представить себе Бога без тела и телесных нужд, и не мог он больше молиться и служить Богу, и пришел в отчаяние. Тогда Бог сказал Моисею: “Зачем ты отогнал от Меня верного раба Моего? У всякого человека свои мысли и свои речи. Что для одного нехорошо, то для другого хорошо; что для тебя яд, то для другого мед сладкий. Слова ничего не значат. Я вижу сердце того, кто ко Мне обращается” [5].

В чем грех этого пастуха? В том ли, что за недостаточно развитым абстрактным мышлением, он заменяет философские категории чувственными символами? Какое в том зло, что для большей наглядности, он пишет себе икону, а то и вовсе изготовляет себе кумира и поклоняется через него Богу? И все же он не идолопоклонник, потому что его “идол” – не идол и поклоняется он ему совершенно искренне, от всего сердца. А разве, господа философы, все ваши философские категории не те же символы-идолы? или вы действительно думаете, что Бог и в самом деле есть то, что вы Ему приписываете? “Бога не видел никто никогда” – декларирует евангелист Иоанн (Ин. 1:18), а посему всякое представление о Нем есть идол, и не все ли равно, произведение ли это рук ваших или же только вашего воображения. Все зависит не от того, в какой форме вы Ему поклоняетесь, а насколько вы верите. Почему все пророки так гневно осуждали идолопоклонство? Именно потому, что в идолов в их время, на самом деле, не верил никто. А поклонение и весь этот внешний ритуал был не что иное, как лицемерие, обман доверчивых душ и профанация веры. Пример такого обмана дается в 14-й дополнительной (дейтероканонической) главе книги Даниила. Вот что там написано:

“Был у Вавилонян идол, по имени Вил, и издерживали на него каждый день двадцать больших мер пшеничной муки, сорок овец и вина шесть мер. Царь чтил его и ходил каждый день поклоняться ему; Даниил же поклонялся Богу своему. И сказал ему царь: почему ты не поклоняешься Вилу? Он отвечал: потому что я не поклоняюсь идолам, сделанным руками, но поклоняюсь живому Богу, сотворившему небо и землю и владычествующему над всякою плотью. Царь сказал: не думаешь ли ты, что Вил не живой бог? не видишь ли, сколько он ест и пьет каждый день? Даниил улыбнувшись, сказал: не обманывайся царь; ибо он внутри глина, а снаружи медь, и никогда ни ел ни пил. Тогда царь, разгневавшись, призвал жрецов своих и сказал им: если вы не скажете мне, кто съедает все это, то умрете. Если же вы докажете мне, что съедает это Вил, то умрет Даниил, потому что произнес хулу на Вила. И сказал Даниил царю: да будет по слову твоему. Жрецов Вила было семьдесят, кроме жен и детей. И пришел царь с Даниилом в храм Вила, и сказали жрецы Вила: вот, мы выйдем вон, а ты, царь, поставь пищу и, налив вина, запри двери и запечатай перстнем твоим. И если завтра ты придешь и не найдешь, что все съедено Вилом, мы умрем, или Даниил, который солгал на нас. Они не обращали на это внимания, потому что под столом сделали потаенный вход, и им всегда входили, и съедали это. Когда они вышли, царь поставил пищу перед Вилом, а Даниил приказал слугам своим, и они принесли пепел, и посыпали весь храм в присутствии одного царя, и, выйдя заперли двери, и, запечатали царским перстнем, и отошли. Жрецы же, по обычаю своему, пришли ночью с женами и детьми своими, и все съели и выпили. На другой день царь встал рано и Даниил с ним, и сказал: целы ли печати, Даниил? Он сказал: целы, царь. И как скоро отворены были двери, царь, взглянув на стол, воскликнул громким голосом: велик ты, Вил, и нет никакого обмана в тебе! Даниил, улыбнувшись, удержал царя, чтобы он не входил внутрь, и сказал: посмотри на пол и заметь, чьи это следы. Царь сказал: вижу следы мужчин, женщин и детей. И, разгневавшись, царь приказал схватить жрецов, жен их и детей и они показали потаенные двери, которыми они входили и съедали, что было на столе. Тогда царь повелел умертвить их и отдал Вила Даниилу, и он разрушил его и храм его” (Дан. 14:3-22).

Тем не менее даже иудаизм учит к честному идолопоклонству относиться терпимо: “Р. Элиэзер, сын р. Элиэзера а-Каппара сказал: “Мир так важен, что даже идолопоклонники, живущие в мире, не подлежат карающей руке Всемогущего, как сказано: “Сдружился с идолами Эфраим, не тревожь его” (Ос. 4:17). Но когда между ними начались раздоры, то что сказано? “Сердце их разделилось, – теперь-то пострадают” (Ос. 10:2). Вот как благотворен мир и пагубны раздоры!” [6].

Чем же так провинился перед нами этот искренне заблуждающийся, суеверный язычник, чтобы смотреть на него с ненавистью и отвращением? Тот, кто ненавидит своего брата из-за символов веры – он-то сам и есть язычник и идолопоклонник, даже если во всем остальном он ведет пуританский образ жизни. Истинно верующий может испытывать по отношению к язычникам и иноверцам лишь только сожаление и сочувствие, но никак не ненависть.

Идолопоклонство начинается тогда, когда символ вытесняет собой Символизируемое, когда форма почитается выше Содержания. Но форма призрачна, а Содержание всегда реально и Оно ревниво; когда о Нем забывают, Оно уничтожает и форму. Об этом нам повествует Библия и Святая Земля. Почему царь Езекия, как написано в Библии (4 Цар. 18:22), уничтожил все жертвенники в Иудеи, кроме Иерусалимского, ведь эти жертвенники были посвящены не каким-нибудь там ваалам, а Всевышнему Богу Израилеву? Потому, что эти жертвенники превратили народ в идолопоклонников. Тогда он заставил евреев оставить свои мелкие фальшивые церемонии и три раза в году приходить в Иерусалим к Соломонову Храму и внимать там Слову Господню. Когда же и сам Соломонов Храм превратился в идола, он был также уничтожен Божественным Провидением, а евреи в Вавилонском плену должны были постигнуть, что земной Иерусалим есть Святыня, содержащая в себе прообраз Иерусалима Небесного. Своим раскаянием они заслужили право вновь отстроить Святыню. Но когда они опять отвергли истинного Бога и предпочли Ему фарисейское лицемерие, то Господь, руками римлян уже окончательно стер с лица земли Храм, а вместе с ним и все фальшивые ритуалы, совершавшиеся в нем. У евреев осталась только одна материальная святыня – книга, но она уже принадлежала не только им, и слова этой книги овладели всем миром. Когда же мир забыл, что следует поклоняться духу этих слов, а не буквам и не золоченым переплетам, библейская критика окончательно уничтожила ореол святости этих букв. Но современный мир решил, что можно теперь жить вообще без Святынь и поклоняться только своему чреву и плоти. Остановитесь, господа! Это уже – последний этап. Поймите, что ваше тело есть только оболочка, символ и содержит в себе нечто несравнимо более ценное и бессмертное – ваше “Я”, которое должно отражать образ Божий.

Современным ревнителям монотеизма можно было бы многому поучиться в служении Единому у таких язычников, как Платон, Сенека, Марк Аврелий и многих других. Тем не менее в последующих главах мы рассмотрим лишь те вероучения, которые дожили до наших дней и имеют своих активных приверженцев, свои Святыни и традиции их почитания.